Линия защиты

...Стакан с апельсиновым соком — ледяной, из тонкого-тонкого запотевшего стекла, и по его стенке сбегает, оставляя дорожку, прозрачная капелька… Клинт облизывает пересохшие губы, открывает глаза и садится на чужом диване, оглядываясь в поисках холодильника. Стакан сока во сне — хорошо, но после этой ужасной ночи хочется промочить горло в реальности. Кое-как поднявшись и даже не проснувшись, Клинт направляется к холодильнику, открывает его, но апельсинового сока не находит. Только томатный. За последние сутки его постигали куда более серьёзные разочарования, поэтому Бартон ничуть не расстраивается, сворачивая крышку пакета и прикладываясь к горлышку. Холодный. Хотя бы это хорошо. Но запрокидывать голову страшновато — затылок настолько чугунный, что, кажется, вот-вот перевесит и опрокинет его. Поэтому Клинт, ополовинив пакет, прижимается лбом к прохладной дверце кухонного шкафчика и думает о вчерашнем. События проматываются в его похмельном сознании, как фильм в новаторском жанре «психоделический боевик»: вот не предвещающее ничего нового утро за решёткой, вот тревожный сигнал, вот Стив — без щита, без страха и без мозгов, как вчера стенала Нат. Вот они выбираются из Рафта на одну из бывших баз Щ.И.Т.а, где Стив предлагает всем сесть на квинджет и отправиться в Ваканду. И все, кроме Клинта, соглашаются. Тем, кто улетает, либо нечего терять, либо не о чем беспокоиться. Тони Старк, пусть и не со зла, а от волнения, раскрыл оберегаемый много лет секрет Клинта. Первое, что сделал Клинт на базе — не стянул тюремную робу, как все остальные, а вытребовал телефон у Стива и позвонил домой. Когда трубку взял Ник Фьюри, у Клинта прибавилось седых волос. Он ничего не объяснил — только дал адрес Наташи в Адской кухне и сказал, что она всё расскажет. И посоветовал зайти аккуратно. Клинт позаимствовал одну из служебных машин, добрался до Нью-Йорка, крутя руль трясущимися руками, и аккуратно зашёл в убежище Наташи. Всё это время его голова не работала. Дальше вспоминать было совсем стыдно. Что сделали Нат и Мэтт? Пытались вытащить их из тюрьмы и смогли бы, если бы согласовали планы со звёздно-полосатым бунтарём, а ещё они спрятали семью Клинта. Что сделал перепуганный до смерти Клинт? Пришёл посреди ночи, надрался за чужой счёт, обидел Мэтта и в качестве контрольного выстрела подложил его в кровать Наташе. — Мо-ло-дец, — говорит Клинт себе вслух, не отрывая лоб от шкафчика и косясь на полупрозрачную дверь. У него не получается сделать скидку даже на то, что весь день он был на грани то ли панической атаки, то ли массового убийства. В спальне, судя по всему, тоже кто-то пытается вернуться к жизни. Клинт вглядывается в дверь и по силуэтам угадывает, что просыпается Нат — она откидывает с себя руку Мэтта, встаёт и шарит на полу. Клинт смотрит в шкаф, придумывая, как компенсировать нанесённый ущерб. — Отлично вписываешься в интерьер, — доносится до него через минуту. — Угу. Наташа прямой наводкой движется к Клинту, закатывая рукава рубашки, отбирает пакет и жадно к нему припадает. — Он жив? — Клинт кивает на дверь. — Да. Когда проснётся — явно об этом пожалеет. — Я вчера натворил херни, Нат. — Кэп вчера натворил херни, а всё остальное — ерунда. Клинт молчит. Начинает открывать все кухонные шкафчики подряд. — Аптечка в ванной, — сонно говорит Наташа, выкидывая пустой пакет в мусорку. Подумав, она начинает заваривать зелёный чай, и Клинт медитативно наблюдает, как клубятся в прозрачном чайнике чаинки. — Можно увидеть Лору? — Тебе вообще нельзя отсюда высовываться, Бартон. Придёт Фогги, будем думать, как жить дальше. Пока успокойся. Они в безопасности. Наташа открывает все окна, которые можно открыть, но легче не становится. В солнечных лучах, почти не двигаясь, висят пылинки. Потом она приносит чайник на журнальный столик перед диваном и наливает две чашки. — Он хороший, — виновато и непонимающе вырывается у Клинта. — Чай? — Мэтт. — Слишком, — коротко вздыхает Нат и дует на чай, пытаясь не обжечься. — Мне кажется, он тебя очень любит. — И очень хорошо слышит. Клинт молча берёт свою чашку. Дверь спальни открывается через минуты три, и на помятом лице Мэтта Клинту мерещится крупная надпись «Лучше бы я умер вчера». Он сонно кивает, повернув голову в сторону Клинта и Наташи, тоже тащится к холодильнику, на ходу влезая в футболку. — Сок кончился, — сообщает ему Нат. Мэтт пьёт воду из фильтра, всё ещё молча, а потом доплетается до дивана и садится рядом с Клинтом. Уколы совести Бартона превращаются в укусы, и он спрашивает в неловкой тишине: — Как ты себя чувствуешь? Мэтт не торопится отвечать. Сначала он отбирает у Клинта чашку, и следить за его быстрыми внимательными пальцами даже страшновато. Допивает её до дна и только потом отвечает с выразительным проникновенным сарказмом: — Как бревно. Нат смотрит на Клинта уничтожающе и идёт за третьей чашкой. *** — Дипломатическое убежище в Ваканде, — почти мечтательно говорит плюшевый парнишка, сидящий на диване с отрешённым лицом. Если бы не вчерашние ночные разговоры о Нельсоне, Клинт бы ни за что ему не доверился. Адвокат кажется ему безобидным, нелепым и невнушительным, даже учитывая то, что он — единственный прилично одетый человек без похмелья в квартире. Словно любимый игрушечный медвежонок Натаниэля, разве что выглядит посвежее. На протяжении всего рассказа Мэтта и Наташи о ситуации этот Фогги смотрит на Клинта так, будто он не Мститель, а один из четырёх всадников Апокалипсиса. Узников Рафта тоже было четверо. Как только эта мысль приходит Клинту в голову, он начинает нервно и широко улыбаться, стараясь не захохотать в голос, и Нат сверлит его глазами. Нельсону явно нехорошо. — Ты собираешься… — Мэтт подхватывает было идею коллеги. — Я собираюсь его попросить. Фогги проводит рукой по лицу. — Всё к чёрту, — выразительно произносит он. — Это ж надо было догадаться. Наташа, почему ты не предположила такой вариант? — Я отталкивалась от того факта, что из Рафта никому не удавалось сбежать. — Это лишний раз доказывает, что слухам верить нельзя. Все трое оборачиваются на Клинта, и он снова жалеет, что подал голос. — Теперь нам придётся конкретно так дописывать речь, — Нельсон как будто рассуждает вслух, не замечая больше собеседников. — К нарушению договора и берлинскому замесу добавляется ещё побег из самой охраняемой тюрьмы. Скажите честно, мистер Бартон, а охранников обезвредили временно или насовсем? На вас убийства не висят? — Нет, — растерянно отвечает Клинт. Фогги выдыхает и крестится, подняв глаза к потолку. — Было бы лучше, если бы вы, конечно, улетели в Ваканду со всеми остальными. Я поговорю с Его Величеством ещё раз, попрошу не выдавать преступников ни под каким видом. У нас налажен диалог. Я люблю котиков. — Фогги… — вздыхает Мэтт. — Ну что — Фогги? — вдруг взвивается Нельсон. — Что — Фогги? Вам, значит, можно бегать из тюрьмы, устраивать пьянки на обломках моей прекрасной линии защиты, а мне нельзя назвать кого-нибудь котиком? Да вы охренели. С этими словами плюшевый адвокат срывает с шеи галстук и швыряет на стол, почти в чашку Мэтта. — И вообще, у вас тут дышать нечем. — Фогги, у меня есть идея, — вдруг говорит Наташа. — Плохая. Отвратительная. — Хуже идеи Роджерса? — В сотню раз. Взгляд Наташи полон решимости, и Клинт, уже почти отойдя от похмелья, чувствует оживление. Он выпрямляется и внимательно смотрит на неё. — А давайте докажем, что Росс ведёт нечестную игру, — Наташа даже не улыбается. Это не сарказм. Она серьёзна. Мэтт тоже напрягается, внимательно вслушивается в её речь. Лицо Фогги не выражает энтузиазма. Оно вообще уже ничего не выражает. — Давайте предположим, что Росс действительно ищет в Адской кухне меня. Мы хотели его спровоцировать — вот, пожалуйста, живая провокация, — палец Нат тыкает Клинта в плечо. — В ближайшее время что-то случится. Мне нужно засветиться где-то, пусть со мной придут поговорить. Ведь Сорвиголова и Соколиный Глаз меня выручат, если что? Она весело щурится. Мэтт грустно улыбается ей в знак согласия. Клинт кивает. — После этого столкновения я вызову Росса на контакт. Скажу, что выдам Клинта Бартона. Что мне дорога моя жизнь, но ещё дороже чужая. — Это чья? — Мэтт вскидывает брови. — Твоя, — мимоходом поясняет Нат. — Моего слепого любовника-адвоката. Попробую раскрутить его и получить компрометирующую запись. А дальше разберёмся. — Люблю планы, которые заканчиваются словами «а дальше разберёмся». Этот — самый бредовый из тех, что я слышал, — Фогги качает головой, но в его голосе — принятие и смирение. — А я подумаю над защитой. Ну, над официальной. Если это кого-то тут ещё волнует. — Нужно рассмотреть все варианты, — кивает Мэтт. Наташа выжидающе смотрит на Клинта. Ждёт положительного ответа. И, если бы не вчерашний «казус», как несколько раз после прихода Фогги обозвал побег из Рафта Мэтт, Клинт бы дал его сразу. Теперь он ни в чём не уверен. Но всё-таки теперь, когда он со своей старой подельницей, всё должно получиться. Это с Роджерсом у них обоих не очень клеилось. — У нас нет прослушки и передатчиков, — напоминает Клинт. — Я знаю человека, который может их обеспечить, — пожимает плечами Нат. — И из всего снаряжения у меня два ножа и пистолет. Лук сломан и конфискован. — У меня есть человек, который сможет поправить и это, — спокойно сообщает Мэтт. — Но нужно действовать быстрее. — Тогда никаких вопросов, — Клинт поднимает руки и улыбается. Фогги поднимается с дивана. Смотрит на всех по очереди. — Психи, — заключает он у двери. — Восхитительные психи. Я ухожу от вас на работу и буду там работать. Его дурацкий розовый галстук остаётся на столе. *** Вечером Нат обзывает Клинта и Мэтта сексистами и, уже закрывая за ними, показательно звонит Лоре — жаловаться, что её не взяли на ночную вылазку к Мелвину. Мэтт только посмеивается на лестнице, надевая капюшон толстовки и засовывая руки в карманы. — Я бы и тебя не взял, но надо же с кого-то снимать мерки, — говорит он уже на улице. Клинт наблюдает за ним и думает, что со стороны они кажутся то ли полными идиотами, то ли начинающими бандитами: мятые толстовки с капюшонами, убитые кроссовки, неброские джинсы. Но уж лучше выглядеть так, чем быть узнаваемыми. Мэтт передвигается свободно, совсем не как слепой, и Клинт не решается расспросить, в чём секрет. Он наблюдал за ним весь день и удивляться перестал ещё в тот момент, когда Нат бросила в Мёрдока яблоком — и он его лихо поймал. — За нами следят, скорее всего, — очень спокойно сообщает Мэтт. — Нас с Ташей пасёт якудза. — Хреново, — так же спокойно отзывается Клинт. Он уже успел прочувствовать ситуацию и с удивлением замечает, что куда больше опасности, к которой он привык, его беспокоят люди вокруг. Клинт так и не знает, кому доверили Лору и где его семья вообще — Нат запретила разговаривать об этом в целях безопасности, потому что слишком хорошо его изучила. У неё самой измотанный и задумчивый вид, и она явно устала разгуливать по острию ножа. И ещё Мэтт. Его Клинт знает лично меньше суток, но Мёрдок ему уже симпатичен. И от этого только неприятнее понимать, что произошло пять (или уже шесть?) лет назад. Они молча шагают по тёмным улицам Адской кухни, быстро и уверенно, не привлекая к себе внимания. Солнце село уже давно, и даже ветер с Гудзона почти свеж, но в городе ещё пахнет плавленым асфальтом. Клинту очень хочется поговорить, хоть о чём-нибудь — в Рафте охранники часто возмущались, если арестанты начинали громко переговариваться, стараясь развеяться. Но выбрать из двух невежливых тем Клинту невероятно сложно. — Эй, — наконец бодро спрашивает он, сделав выбор. — Так что с тобой такое? Ты не видишь, но… — Мне было девять, — Мэтт усмехается как человек, уже много раз рассказавший скучную историю. — Вытолкнул из-под колёс автомобиля слепого старика. Случилась авария. Мне в глаза попала радиоактивная жидкость. Я ослеп, но у меня усилились все чувства. Например, я слышу штифт в твоём бедре. И твоё сердцебиение. Оно у тебя всё время очень быстрое. И неровное. — Вау, — вырывается у Клинта. — Это звучит слишком...интимно. Мэтт смеётся, и они заворачивают куда-то ближе к порту. — Значит, мы станем неплохой командой, — заключает Клинт. — Если что, я могу быть глазами. Мне не привыкать. Ты же тоже обо мне ничего не знаешь… — Мне кажется, я знаю о тебе гораздо больше, чем ты обо мне, — вдруг признаётся Мэтт. — Когда мы встречались с Ташей, она много о тебе рассказывала. Она очень к тебе привязана. Если честно, я думал, что она ушла от меня, потому что любит тебя. Сегодня я весь день слушал её сердце. Когда она со мной, оно...почти всегда бьётся спокойно. Когда дело касается тебя, оно меняет ритм. Догадка Мэтта кажется обидной и какой-то неприятной. Клинт на всякий случай лезет в глубины памяти, ворошит те дни. К горлу подступает ледяной комок, когда он вспоминает, как Наташа сорвалась и прилетела к нему прямо во время долгой миссии под прикрытием, напросившись «на помощь». Она выговаривалась долго, мучительно, не называя имени, и в отчаянии чуть не влезла в постель Клинта. Тогда он и сказал ей впервые, что женат. — Только этого не хватало, — выдыхает Клинт, лезет в карман джинсов за сигаретами, но вдруг представляет, каково некурящему человеку с обострёнными чувствами чувствовать табачный дым, и останавливается. До дверей дома мастера они доходят молча — Бартон всё ещё переваривает теорию Мэтта и стыкует со своими логическими выводами. — Нет, — говорит он на ступеньках у подъезда, когда Мёрдок уже берётся за дверную ручку. — Нихрена не так, Мэтт. Просто чувства ко мне ей скрывать не надо. Она мой друг. Это иногда ничуть не меньше значит. Мэтт открывает дверь и пропускает Клинта вперёд с грустной улыбкой. *** Визит к Мелвину укрепляет подозрения Клинта в том, что в Адской кухне все какие-то странные, но интересные. Мелвин неторопливо и дотошно снимает с него мерки, выслушивает требования и пожелания, внимательно их записывает. Всё это время Клинт борется с желанием пощупать незавершённые образцы костюмов на манекенах и повертеть в руках заготовки оружия. Проблемы начинаются, когда Мэтт называет сроки — Мелвин мотает головой и пытается их растянуть. Клинту становится тошно, и он отпрашивается курить. Едва он достаёт сигарету на лестничной клетке, как из соседней двери, роняя на пол и стену жёлтую полосу света, высовывается грозного вида латиноамериканская бабушка. Клинт, извинившись, спускается на улицу и садится на ступеньки. Время настолько позднее, что здесь никого нет. «Хвоста» за ними не наблюдалось. Пистолет надёжно спрятан под толстовкой. Клинт вдыхает дым пополам с ветром с Гудзона и пытается поставить свои лихорадочные мысли на паузу. Алкоголем для этого больше пользоваться не хочется. Но успокоиться совсем не получается даже сейчас, хотя Адская кухня почему-то нравится Клинту. Даже в эту долбаную круглосуточную жару, даже с этими горящими через два фонарями, палёными мусорками, странными людьми и затаившимися в редких кустах самураями. Он гадает, где Лора и дети. В надёжных ли они руках? Всё ли у них хорошо? Когда всё это закончится и они увидятся? Клинт даже не допускает тени сомнения, что всё благополучно завершится. Руки не должны больше трястись, как вчера — до ломаных шпилек в простейшем замке. За этими мыслями его и застаёт жизнерадостный пёс, кинувшийся, как к знакомому, с высунутым языком и почти улыбчивой мордой. Клинт, зажимая в зубах сигарету, растерянно треплет его по макушке. Пёс лижет Клинту руки. — Бадди, — хрипло окликает его хозяин. — Бадди, отвали от человека. К Клинту, сжимая в кулаке поводок, подходит высокий и крепкий мужчина в бейсболке и белой футболке. Смотрит на него сверху вниз, то ли извиняясь, то ли безуспешно изучая. Бартон немедленно списывает это на паранойю. — Ничего страшного, — устало улыбается из-под капюшона Клинт, пряча лицо. — Я люблю собак. Всё обещаю детям купить, да никак. Они хотят большую, с ней надо заниматься, а времени… — А времени дрессировать нет, — понимающе кивает мужчина в бейсболке, пристёгивая к ошейнику пса поводок. Он зачем-то приподнимает козырёк. Показывает лицо целиком — тёмные тоскливые глаза, шрам на шраме, сочувственная улыбка. Только тут Клинт замечает в отсветах фонаря следы старых кривых швов на руках хозяина пса. Теперь понятно, почему ему не страшно одному ходить по ночному городу. Может, он где-то воевал; может, он и сам нечист перед законом. Но зла от него Клинт не чувствует. Только непонятное сострадание и тоску. — Но ты купи. Или в приюте возьми. При первой возможности, — советует собачник и, уходя, с широкой улыбкой отдаёт ему честь. Клинт салютует в ответ, так и не сняв капюшона. Ночь снова становится тихой, и Бартону почему-то философски весело думать о том, что этот район на самом деле называется Клинтон. *** Впервые Наташа приезжает на ферму после истории со Старком и тем русским, Ванко. Клинт не успевает даже сам их с Лорой познакомить — они встречаются у ворот, пожимают друг другу руки с весёлыми улыбками и сразу заводят беседу о чём-то своём, женском. Здесь, в обстановке строгой секретности, Лоре ужасно не хватает подруг. Через пару часов Клинт уже не задаётся вопросом, почему Нат и Лора сошлись так быстро. Бартон и Романова — это «два сапога с одной ноги», и об этом говорят многие. Коулсон иногда шутит, что на пенсии продаст историю их совместной работы в Болливуд в виде сценария, и в конце два агента найдут у себя одинаковые родинки, все признают их разлучёнными в детстве близнецами и будут танцевать. Они были похожи с первой встречи в Будапеште. С годами это сходство только усиливалось, превращаясь в родство. Лору всегда тянуло к таким людям — или таких людей тянуло к Лоре. Она умеет давать тем, кого мотает из стороны в сторону ветер приключений, тем, кого несут реки крови, опору и пристань. И после их первой встречи Клинт выдохнул спокойно, хоть так и не смог за весь день толком поговорить с Наташей. Он ловит её уже вечером, когда в этом доме она уже любимая подруга и «тётя Нат». Наташа сидит на ступеньках и курит, набросив на плечи кожаную куртку. Ветер перебирает непривычно коротко, выше плеч, обстриженные волосы. Она сильно изменилась с последней встречи, вместо красивых платьев влезла в драные джинсы, и Клинт не улавливает причины таких радикальных перемен. Он садится рядом, и Наташа протягивает ему пачку и зажигалку. Глаза у неё на мокром месте, и это тоже бывает редко. — Ты мне мир перевернул, — выдыхает она вдруг. — Знаешь, я считала, что у таких, как мы, не может быть...вот так. Не должно. Дом, дети, лужайка, домашнее печенье...человек без крови на руках, каждый день засыпающий рядом. У Клинта вдруг что-то сжимается внутри. Он понимает. — Ты на самом деле сбежала от своего адвоката поэтому? — Какая разница, Клинт? Давай лучше будем считать правдой, что он меня в постели не устраивал. Из меня не вышла бы милая жёнушка. Я ему даже о своём прошлом не смогла всё сказать. Не то что в ответ на «роди мне дочь» выдать «извини, не получится». — Нат… Она вдруг замирает с тлеющей сигаретой в руке. Потом хватается за голову и начинает беззвучно рыдать. Клинт обнимает её за плечи и прижимает к себе.