Очень важное дело

— Ты когда-нибудь спишь? — Не изображай из себя идиота, Джеймс. Я спал рядом с тобой всего минуту назад. Кью даже не поднимает взгляда от экрана своего ноутбука. Время близится к трем часам ночи, и они уснули всего четыре часа назад — после ужина на диване и последовавшего за ним секса там же. Долгого, медленного и очень сладкого, весьма способствующего затем ко сну — по крайней мере, по мнению Бонда. — Не больше пары часов в сутки? — У меня нет времени. Бонд гладит плечи Кью и прижимается ртом к его шее. Тот морщит нос. Его пальцы даже не замедляются, продолжая летать над клавиатурой. — Ты что, совсем не отключаешься? Это смешно, потому что Бонд, вообще-то, представлял себе этот разговор с точностью до наоборот. Это он всегда с большим трудом отрывался от работы. Возможно, начинает сказываться возраст. Кью неопределенно хмыкает. На его лице пляшут голубо-белые пятна света от экрана. Из-за этого оно кажется бледным. — Знаешь, Англия не падет, если ты сделаешь паузу. Бонд щиплет губами кожу за ухом Кью. Тот ведет плечами, словно старается стряхнуть его с себя. — Меня беспокоит не Англия, — он вбивает один и тот же код несколько раз. Его глаза с полопавшимися сосудами широко раскрыты, а на темные круги под ними можно посадить самолет. — Тебе знакомо китайское правительство? — Занимаешься самоуправством, да? — Кто бы говорил. Бонд усмехается. Его дыхание щекочет шею Кью: тот слегка дрожит и мягко вздыхает. Когда Кью убирает руку с клавиатуры, чтобы отбросить челку с глаз, Бонд замечает, как трясутся у него пальцы. — Когда ты в последний раз ел? Кью морщится в ответ, хотя до сих пор так и не отрывается от своего экрана. — Ты и сам знаешь. Мы вместе ужинали вечером. Надеюсь, это не предвестники старческого маразма. — А до этого? На минуту Кью замирает, а потом его пальцы снова решительно стучат по клавиатуре. Бонд бормочет его имя ему на ухо. Не «Кью», а настоящее, припасенное лишь для самых интимных моментов. Кью ненавидит, когда кто-то произносит его вслух. Но в исполнении Бонда это почти мило. — Так что там с вопросом? — бормочет он. — Я все же искренне надеюсь на отсутствие старческого маразма. Еще одна минута протекает в молчании. Бонд чертит большими пальцами на лопатках Кью круги, в тех местах, где они остро проступают сквозь тонкую ткань футболки. Кью начинает зевать и пытается скрыть это. Из-за этого плечи его вздрагивают, а кадык дергается, когда он проглатывает зевок. Веки у него подрагивают. — Ладно. Хватит, Кью. Китай может подождать. — Нет, не может… что ты делаешь? Бонд нежно, но твердо опускает руки на тонкие пальцы Кью и убирает их с клавиатуры. Это не сложно — и хотя Кью не так уж и слаб, но он нормально не спал, и, пожалуй, не смог бы сопротивляться, даже если бы ему заплатили. — Ты вернешься в постель. Я уверен, лапушка, что Китай может прожить без тебя несколько часов. Они ведь прекрасно справлялись до тысяча девятьсот девяносто шестого года. — Джеймс, мне почти тридцать, я, мать твою, родился не в девяносто шестом! Пальцы Кью извиваются и пытаются освободиться из хватки Бонда, чтобы добраться до любимого ноутбука. Бонд всерьез подумывает о том, чтобы в следующий раз запретить ему приносить его домой. — Джеймс, невозможно… — Не заставляй меня нести тебя. Кью наконец-то поднимает голову и смотрит Бонду в лицо. — Ты не посмеешь. Тот ухмыляется. — Джеймс… Спустя секунду он подхватывает Кью из кресла и прижимает к груди. У них не большая разница в росте, но Кью стройный и изящный и поэтому кажется очень маленьким. Он пару мгновений из принципа извивается на руках Бонда, но это не приносит ровным счетом никакого результата. У Джеймса теплые и сильные руки, и Кью приходится прикладывать усилия, чтобы устоять перед желанием просто закрыть глаза и растаять. — Я был занят, — бормочет он, — очень важным делом. Кью позволяет себе откинуться на ключицы любовника и отнести его обратно в спальню. Бурная энергия, переполнявшая во время работы, внезапно покидает его, и сейчас, когда резкий свет от экрана ноутбука не светит в глаза, веки у него слипаются, и он расслабляется. Из-за этого он тяжелеет в руках Бонда, но тот совсем не возражает. — Я знаю, дорогой. — И сейчас очень зол на тебя. — Я в курсе, любовь моя. Кью широко зевает, едва коснувшись головой подушки, и проводит языком по нижней губе: влажной, мягкой и розовой. У Бонда возникает странное желание засунуть палец ему в рот. — Утром Китай все еще будет на месте, — говорит Бонд, поглаживая его по волосам. Он ложится перед Кью и укрывает их одеялом. Затем опускает руку ему на бедро и ощущает под большим пальцем острый край тазовой кости Кью. Тот лежит с закрытыми глазами. Боже, он кажется таким молодым. Кью мычит что-то невразумительное. И снова зевает. — Что, Кью? — Поцелуй меня перед сном, придурок. Бонд смеется и целует его. *** Утром Кью снова сидит, сгорбившись над своим ноутбуком, стоящим на кухонном столе, еще до того, как Бонд успевает открыть глаза. Но, по крайней мере, на часах десять, а не три утра. И за окном уже светит солнце. — Доброе утро, милый, — не поднимая головы, щебечет Кью, и это заставляет входящего на кухню Бонда улыбнуться. — Китай все еще цел? Кью криво усмехается и тянется через экран за поцелуем. У него под глазами все еще темнеют круги, но он уже не выглядит так, словно сию секунду рухнет от истощения. Бонд делает себе мысленную пометку заставить его съесть что-нибудь высококалорийное на завтрак. — Едва-едва. Поставь чайник, хорошо? — Только Богу известно, каким был бы этот мир без тебя, Кью, — говорит Бонд, опуская пакетик с Эрл Греем ему в кружку, а себе — насыпая кофе в кофеварку. Кью недовольно смотрит на него. — Я серьезно! И Он один знает, где был бы я. Кью что-то бормочет себе под нос и возвращается к своему ноутбуку, но на губах его играет легкая, любящая улыбка. Чайник закипает. Бонд уже давно выучил, какой именно чай пьет Кью. Он держит кружку вне его досягаемости и награждает самым пугающим из всех своих взглядов. — Закрой ноутбук. — Джеймс, не будь жестоким. — Закрой ноутбук! Кью фыркает и подчиняется. Бонд забирает ноутбук раньше, чем передает ему чашку. — Ты невыносим. — Я спасаю тебя от себя самого. Кью презрительно кривит губы, касаясь ими края кружки. — И, кроме того… — шепчет Бонд на ухо Кью. Он чувствует, как тот вздрагивает и улыбается. — Ты меня любишь. Кью недовольно хмурится и наклоняет голову так, чтобы Бонд мог оставить мягкий поцелуй на его шее. — Да, ужасный ты человек. Люблю.