— Мадам, я с радостью приемлю приглашенье…
— Это не те слова, идиот!
Атмосфера на репетиции «Двенадцатой ночи» царила не очень приятная. Всем пятикурсникам пришлось пережить ещё одну неделю, полную домашних заданий. Преподаватели вовсе не шутили, говоря, что заставят нас учиться. Все мы были либо ужасно сонными, либо ужасно раздражёнными.
Ну, если говорить о нас с Малфоем, то скорее второе.
— О, прости, Уизли, — прорычал Малфой сквозь стиснутые зубы, — Ты же у нас мастер правильного произношения.
— Ох, заткнись, и попробуй произнести мои реплики!
— Пожалуйста, прекратите пререкаться, вы двое! — велела профессор Хэнсон, — У нас радостная сцена. Всё, наконец, разрешается. Продолжайте.
Я попыталась удержаться от закатывания глаз, правда. Если подумать, мне приходилось делать это достаточно часто за последние несколько дней. В этот момент я случайно отыскала взглядом Би, Либби и Джерал. Несмотря на то, что мы — рейвенкловцы и на наше серьёзно отношение к работе, даже мы не смогли справиться с таким количеством заданий. Мы четверо, вместе с Джо, не спали всю прошлую ночь, и в то время, как я была ужасна зла от усталости, Либби, видимо, наоборот чересчур развеселилась от недосыпа.
— Да, продолжай, Роузи! — крикнула она, и к моему удивлению (и беспокойству, если быть честной) эти трое расхохотались. Мне тут же стало любопытно, но я почему-то была уверена, что не хочу этого знать. К тому же, Либби Флетчер просто бесполезно о чём-то спрашивать, когда она в таком состоянии.
Я вздохнула:
— Плевать. Малфой, постарайся на этот раз сказать правильные слова.
У Малфоя, уставившегося в свою копию «Двенадцатой ночи», открытую на первой сцене Пятого акта, дёрнулся глаз, но он ничего не сказал. Вместо этого он продолжил:
— Хорошо… Ваш господин освобождает вас. Но вы так долго службу мне несли… — он запинался, пока, наконец, не закончил свою реплику: -…вот моя рука: отныне вы становитесь владычицей владыки.
— А мне сестр… — Харли начала произносить следующую реплику, но тут её перебила профессор Хэнсон:
— Прекрасно. Мы переходим к части с поцелуем Виолы и Орсино! — восторженно сказала она, отмечая нужную страницу в своём экземпляре пьесы.
Что?
— Простите, что вы сказали? — спросила я, поднимая бровь.
Малфой фыркнул:
— Ха, хорошая шутка, профессор!
Профессор Хэнсон уставилась на нас, очевидно не понимая, почему мы оба в таком замешательстве.
— Я не шучу, — сказала она, и я почувствовала, как улыбка сползает с моего лица, — Уильям Шекспир знаменит своими романтическими комедиями. Мы просто не можем не показать этот поцелуй. Плюс, подумайте, какой опыт во могли бы извлечь…
— Поцеловавшись? — неверяще закончила за неё я. Я почувствовала, как краснеет моя шея, поняв, что почти одновременно со мной Малфой воскликнул:
— Поцеловав её?!
Меня начала накрывать паника, я на такое не подписывалась, соглашаясь изучать Магловедение!
Теперь смеялись уже не только Би, Либби и Джерал. Я бросила на них самый мрачный взгляд, какой только смогла изобразить, поняв, что они всё знали. У Джеральдин хотя бы хватило приличия на то, чтобы перестать хохотать, а Би прислонилась к Либби, хихикая. Ну, спасибо, так называемая лучшая подруга.
Профессор Хэнсон, видимо, была удивлена нашей реакцией.
— Конечно, Роузи! Я видела фильм по этой пьесе, там было несколько просто прекрасных поцелуев. Особенно у Виолы и герцога Орсино. Со всей той химией, которая происходит между тобой и Скорпиусом, поцелуй сделает пьесу гораздо более правдоподобной.
— Но…но, — пыталась протестовать я. Малфой выглядел так, словно его заставляют есть слизней.
Как по мне, заставлять нас целоваться было совершенно бессмысленно. Почему, во имя Мерлина, я вообще должна на это соглашаться? Шекспир ведь не вписал в свою версию пьесы никаких поцелуев, явно, не чувствуя, что это принесёт зрителям какую-то пользу.
Мы с Малфоем обменялись одинаково испуганными взглядами, и я почувствовала, как у меня внутри всё перевернулось. Мерлин, я убью профессора Хэнсон, и судя по выражению лица Малфоя, он мне в этом поможет.
— Профессор Хэнсон, вам не кажется, что поцелуи — это уже слишком? — спросила я.
— На этот раз я согласен с Уизли! — вставил Малфой.
— Роуз, если мы собираемся поставить эту пьесу, то должны играть всё правильно, — сказала профессор Хэнсон, пока остальные продолжали покатываться со смеху, — Если я уговорю профессора Флитвика, он может дать нам волшебную камеру, и мы всё запишем. Это же просто здорово, и к тому же может пригодиться в будущем…
— О, Боже! — простонала я. Ну почему профессор Хэнсон такая эгоистка?!
— Ой, да ладно тебе, Роузи! — сказала Би, когда мы, наконец, закончили эту, к счастью последнюю, сцену. Все разошлись со сцены, зевая и потирая глаза. Би, как бы то ни было, находила всю эту ситуацию ужасно забавной, и я уверена, что она не переставала ухмыляться с того самого момента, когда профессор Хэнсон объявила об этом дурацком поцелуе.
— Ты должна просто сделать это! Судя по тому, что я слышала, он просто прекрасно целуется.
— Как будто от этого становиться менее неловко! — сказала я, закатив в глаза, и ударила её в плечо, — Ты ведь всё знала, правда?
— Ауч! Ладно, да! — признала Би, потирая руку, — Просто мы с Либби подслушали, как профессор Хэнсон говорила Джерал и другим девочкам из массовки, что мы должны играть более «натурально» — на последнем слове она изобразила кавычки, — И она имела ввиду не только поцелуи, потому что нам правда придётся запереть Тоби в темнице!
— Ох, просто чертовски замечательно! И почему ей не наплевать?
Би пожала плечами.
— Ну, наверное потому, что она тебе сказала. Профессор Хэнсон по-настоящему в это втянулась.
Я глянула на упомянутую преподавательницу, которая сейчас спорила с Малфоем. Он яростно жестикулировал, избегая смотреть в мою сторону. Паркер и Харли стояли рядом, и видимо не могли определиться, что чувствуют — веселье или отвращение.
— Боже…
— Да ладно, всё ведь не может быть настолько ужасно — сказала Би, снова начиная смеяться, — Просто иди и сделай это!
— Какое слово из «ни за что на свете» тебе не понятно…
— Кстати, вы мне напомнили, что ещё двум нашим парам — Тоби и Би, Тревору и Люси — тоже придётся целоваться, — объявила профессор Хэнсон.
— Что? — раздалось сразу несколько голосов. Смех Би прекратился, потому что от ужаса у неё челюсть отпала.
— Что ты там говорила? — с наслаждением спросила я.
— Мне придётся целоваться с
этим?! — Би махнула рукой на Тоби, который был так занят, заигрывая с Линн Кайт, что даже не услышал слов профессора Хэнсон.
— Профессор, вы серьёзно? — отчаянно спросила Харли, с отвращением глядя на Тревора, который бросил на неё смертельный взгляд. Профессор Хэнсон закатила глаза.
— Да! — сердито сказала она, — Это поможет вам понять пьесу: все сцены, все эмоции. Вы будете целоваться и точка!
На этом она ушла, чтобы разобраться с Оливером Джиммелом, очевидно сытая нашими жалобами по горло. Либби теперь была просто в истерике, только вот Би больше не разделяла её веселья. Она сверлила взглядом спину Тоби, до которого, видимо, только сейчас дошло, что происходит. Он с отвращением жаловался Тому Эллису, совершено не горя желанием целовать мою лучшую подругу.
— Я так понимаю, теперь тебе это не очень нравиться? — самодовольно спросила я Би.
— О, Мерлин, — сказала она в ответ, повернувшись ко мне с выражением ужаса на лице, — Чёрта с два я это сделаю!
— Рад слышать, что кто-то ещё так думает, — мы оглянулись, увидев идущего к нам Тревора, — Когда это были Роузи и Малфой, было весело, но я и Харли? — он посмотрел на неё, сузив глаза, — Это настоящая пытка! Уверен, раньше на Магловедении не приходилось целоваться.
— Раньше в Хогвартсе не ставили Шекспира, — напомнила Би.
— Хотя, что-то хорошее в этом всё же есть, — вздохнул Тревор, — Харли хотя бы горячая. И, должно быть, чёртовски хорошо целуется, — сказал он, и я закатила глаза, — Кстати, Роузи, ты сегодня очень хорошо справилась.
— Не ври, — хмыкнула я, и Тревор пожал плечами. Даже он не мог отрицать, что мы все абсолютно бездарны в актёрстве. Хорошо, что это хотя бы не так важно.
Но с поцелуями всё зашло слишком далеко.
— Все сюда! — позвала профессор Хэнсон, чтобы мы все снова забрались на сцену, и она могла с нами поговорить, — Это была хорошая репетиция, в следующий раз девочки из массовки смогут приступить к созданию темницы…
За нашими спорами мы и не заметили, что за нашей репетиций кто-то наблюдает, опомнившись, только когда этот кто-то перебил профессора Хэнсон своим «Здравствуйте все!»
Мы все удивлённо обернулись, увидев профессора Финча, идущего к нам навстречу от дверей Большого Зала. По-моему, профессор Финч когда-то работал в Министерстве и оказался немного…бесполезен. Как бы то ни было, профессор Хэнсон тут же подскочила, чтобы его поприветствовать.
— Здравствуйте, директор! — лихорадочно поздоровалась она, — Может, присядете? Мой стул…
— О, всё в в порядке, Алиса…
— Нет, что вы, мне ведь совсем не трудно, — она практически впихнула профессора Финча в свою кресло, и мы все переглянулись, — Так что привело вас сюда, на нашу репетицию «Двенадцатой ночи»? Знаете, это пьеса Шекспира, маггловская пьеса, она действительно стоит вашего времени…
— Не сейчас, — твёрдо сказал профессор Финч, и она тут же замолчала.
Я глянула на Би, и заметила, что ни одна я нахожусь в замешательстве. Мы все странно посмотрели на профессора Хэнсон, которая что-то показывала нам жестами над головой профессора Финча. Эми и Лини о чём-то шушукались, подняв брови, а все остальные были просто в шоке. Обернувшись, я увидела, что профессор Хэнсон взмахнула своей палочкой, и из её кончика появился дым, сформировав несколько человеческих фигур: короля и кланявшихся ему слуг.
Мне показалась, она намекает на то, что мы должны хорошо сыграть перед директором.
— Так вы ставите Шекспира? — с любопытством спросил профессор Финч.
— Да, профессор!
— Да, профессор Финч.
— Совершенно верно, профессор!
Похоже, все правильно уловили просьбу профессора Хэнсон, потому что мы все старались задобрить профессора насколько это возможною. Уверена, никто из нас понятия не имел, почему мы должны это делать, но, думаю, потом мы сумеем вытрясти правду из профессора Хэнсон.
— Очень хорошо, — сказал профессор Финч, прерывая наш наигранный энтузиазм, — Может, кто-нибудь расскажет мне, о чём она?
— Ну, там про Виолу и Себастьяна…
— Они близнецы!
— И их корабль потерпел крушение рядом с островом…
— А Герцог Орсино любит Оливию.
— Но она любит Цезарио…
— Который на самом деле Виола, переодетая мужчиной!
Профессор Финч, казалось, был приятно удивлён таким потоком информации. После пяти невероятно подробных пересказов «Двенадцатой ночи» он, наконец, поднял руку, заставив на умолкнуть, и слегка покачал головой.
— Хорошо, — сказал он, — Я правильно понимаю, что вы решили поставить эту пьесу, чтобы лучше понять?
— Ага, до Паркера никак не доходило! — сказала Линн, и Дэнни ударил её по руке.
Профессор Финч рассмеялся:
— А вы случайно не хотите показать её перед всей школой?
Всей школой…?
— Мы с удовольствием! — воскликнула профессор Хэнсон прежде, чем кто-нибудь сумел вставить хоть слово. У Харли от удивления отпала челюсть, а Оливер, который играл сэра Эндрю, прошептал:
— Она ведь шутит, правда?
Профессор Хэнсон, похоже, не обращала никакого внимания на возмущённые взгляды всего класса.
— Для вас всё, что угодно, профессор Финч! — сказала она, снова пожимая директору руку, — Теперь нам нужно подготовить Зал, последний раз, когда мы устанавливали сцену, мистер Филч немного разозлился, потому что мы чисто случайно устроили небольшой пожар, но не волнуйтесь, мы уже скоро назначим дату представления! Это так приятно, что вы цените тяжёлую работу, которую мы делаем на Магловедении…!
Профессор Хэнсон выдернула его из кресла с такой же силой, с какой усадила туда пять минут назад и проводила до дверей, выставив из Большого Зала.
— Ладно, я здесь учитель и я говорю… — начала она.
— Но, профессор! — заскулила Либби.
— Я не умею играть!
— Никто из нас не умеет!
— Мои друзья будут смеяться!
— Я думал, это всё только для того, чтобы понять пьесу?
— А мы получим за это оценки?
— Моя девушка подумает, что я идиот!
— Я не умею играть!
— Я не хочу его целовать!
— Стоп! — заорала профессор Хэнсон. Она выглядела вымотанной. И не, только она, — Слушайте, в обычных обстоятельствах я бы, наверное сказала «нет», — сказала она, тяжело опустившись в своё кресло, — Но мне нужно кое-что вам сказать.
Она выглядела очень серьёзно, что для профессора Хэнсон было чертовски необычно. У меня появилось ощущение, будто у того, с какой ненормальной серьёзностью, она относиться к этой пьесе есть своим причины. Она смотрела на нас, нервно накручивая на палец кончик одной из своих косичек.
— Слушайте…вы все веселитесь на Магловедении, — грустно начал она, — Но в этом году у меня только два класса: вы и третьекурсники. Ни четвёртого, ни шестого, ни седьмого курса. Никто больше не хочет изучать Магловедение, и… Совет Попечителей обратился к профессору Финчу с просьбой вообще исключить этот предмет из программы.
Конечно, после этого начался чёртов кавардак.
— Что?! — вскрикнула Би.
— Но здесь весело! — пожаловался Том, — Тут я могу орать, когда захочу!
— Это лучший предмет в Хогвартсе!
— На каком ещё уроке можно узнать про эти…как их…фелетоны!
— Магглы просто завораживают! Они не могут просто так убрать этот урок!
— К сожалению, могут, Тревор, — сказала профессор Хэнсон, прерывая наши возмущенные крики., — Всё, что должны сделать попечители — это согласовать решение с директором, и он скорее всего скажет «да».
— Потому что слабак… — пробормотал Тоби.
У профессора Хэнсон был такой вид, словно она хочет с этим согласиться, но, в конце концов, она решила вести себя, как учитель и всё такое.
— Может профессору Финчу и плевать на магглов, но он всегда любил театр, — сказала она, — И если мы хорошо постараемся, он скорее всего поймёт, что Магловедение вовсе не так бесполезно…потому что я не хочу потерять работу.
О, чёрт. На её лицо было больно смотреть. Она выглядела опустошённой. Оглядывая назад, я поняла, что не важно, сколько раз я чуть не умерла на этом уроке, потому что я правда люблю Магловедение. Конечно, половину времени я вообще не понимала, о чём, чёрт возьми, толкует профессор Хэнсон, но было весело. Мерлин, я имею ввиду она ведь называла нас всех по именам! Мы были, как одна большая, ужасно странная семья…
Мне будет очень грустно, если это вот так закончится.
Мне стало ужасно жаль профессора Хэнсон, и судя по лицам всех остальных, они чувствовали то же самое. Она выглядела так, словно сейчас разрыдается, а ведь многие профессора вообще не знают, что это такое.
Короче говоря, мы все согласились ей помочь и показать Хогвартсу «Двенадцатую ночь».
Понятия не имею, какого чёрта я в это ввязалась, но держу пари добром это не кончится.
***
Через полчаса я уселась рядом с моим мелким братцем. Обычно, я не много времени провожу с Хьюго, хоть мы и родственники и живём вместе на каникулах. Лили всегда была ему ближе, чем я. Но иногда я совершаю над собой усилие, чтобы знать, чем он занимается и убедиться, что его жизнь не катиться под откос из-за какой-нибудь депрессии или вроде того (уверена, мама меня просто убьёт, если я не замечу, что мой маленький брат в депрессии).
— Привет, Хьюго! — сказала я. Они с Лили играли в шахматы, так что он сидел, сосредоточенно запустив руку в волосы.
— Привет, Роузи, — сказал Хьюго, не поднимая глаз от доски, — Прости, не могу говорить. Надо выиграть.
Я закатила глаза и повернулась к своей маленькой кузине, которая, видимо, думала, как бы сжульничать.
— Они всегда такие, когда играют в шахматы? — спросила я Китти, чьи волнистые, тёмно- русые волосы торчали из-за книги, которую она держала в руках.
— Это ещё ничего! — фыркнула она, — Ты ещё не видела, что бывает во время Вызова. Твой брат превращается в настоящего кретина.
— Вызов? Что за Вызов? — спросила я, поднимая бровь.
Лили подняла голову, чтобы ответить, а Хьюго сделал свой ход.
— Каждый вечер в субботу он приносит свои шахматы в гостиную, и любой может с ним сыграть. Хьюго обещает отдать победителю свою коллекцию карточек от шоколадных лягушек!
— Но… Хьюго, ты ведь собираешь эти карточки годами!
Младший братец подмигнул мне.
— И они по-прежнему мои! — радостно сказал он.
— Видишь, о чём я? — спросила Китти, махнув рукой на лучшего друга, — Настоящий кретин!
— Заткнись, Кит.
Я хмыкнула, наблюдя за этим обменом любезностями. Кто-нибудь посторонний никогда бы не подумал, что Хьюго очень общительный человек. С возрастом он стал просто ужасно стеснительным, особенно ужасно было, когда мы ходили в маггловскую начальную школу (ну, знаете, пока не устроили там взрыв, но это уже совсем другая история). Заводилой всегда былА Лили, и поступив в Хогвартс, Хью стал ещё тише. Мы все думали, что он отправиться в Хаффлпафф, и я, вместе со всей нашей ненормальной семьёй, была ужасно удивлена, когда Шляпа заорала: — Гриффиндор!
Но, как бы то ни было, когда Хью только с семьей или друзьями, он превращаться в настоящего нахального идиота, сующего свой нос во всё на свете. Иногда он может быть таким же ужасным, как Идиотская Парочка. Например, в прошлом месяце, на Дне Рождения Джеймса он перепил Сливочного пива и был немного больше, чем просто…навеселе.
— Кстати, — сказала Лили, в замешательстве буравя взглядом шахматную доску, — как дела Роузи? Почему ты выглядишь так, словно тебя приговорили к виселице?
— Просто устала от домашки — ответила я, покачав головой, и отчасти это было правдой. Меня уже начинало тошнить от этой горы домашних заданий, нависшей над нами, но «Двенадцатая ночь» волновала меня гораздо больше. На самом деле, Би сейчас жаловалась на это Алу, сидя в другом конце Общей комнаты. Когда мы рассказали ему, что будем делать, этот мерзавец открыто расхохотался нам прямо в лицо. Так что я решила поболтать со своим младшим братом, оставив лучшего друга на Би.
Лили фыркнула, услышав мой ответ.
— И это, конечно же, единственное, что тебя волнует, — сказала она, — И кстати, я выиграю. Пешка на E2, — велела она, перекрыв коня Хьюго, но его ладья тут же двинулась вперёд, выводя из игры её слона, — Дерьмо… — пробормотала Лили, глядя на доску.
— Откуда тебе знать, что меня волнует, а что нет? — спросила я, закатив глаза.
— Обед уже кончился, а ты ещё даже не притронулась к своей домашней работе, — ответила Лили, а Хьюго и Китти рассмеялись.
Ох, у меня такие милые родственники.
— Ну и что ты можешь предложить, чтобы я почувствовала себя лучше? — спросила я.
Лили пожала плечами, и пришла очередь Хьюго пялиться на доску.
— Пойти и позлить Малфоя? — предложила она.
— Я считаю, что если злить Малфоя слишком много за один день, это уже не так весело, — ответила я.
— Ладно, — сказала Лили, — Тогда можешь поболтать со мной. Я вся во внимании… Чёрт, как ты это сделал?! — воскликнула она, на этот раз обращайся к моему брату, который только что сбросил с доски её королеву.
— Мастерство, моя дорогая кузина, — сказал Хьюго, вскидывая руки над головой, и ухмыльнулся.
— Ага, ну, конечно… — пробормотала Лили себе под нос, пристально глядя на доску.
— Ладно, спрошу, пока Лили не проиграла, и эта игра не переросла в насилие, — Хьюго, ты не знаешь, мама и папа посылали что-нибудь в последнее время?
Хьюго пожал плечами, не заметив, как Лили стащила с доски одну из его фигур, заменив её на более удобную мишень под хихиканье Китти.
— Разве мама не присылает тебе всё с Лейлой?
— Ну, это занимает целую вечность, а я хочу знать, отправила ли она книги, которые я просила.
— Ты просила книги? — спросила Китти, поднимая брови, а Лили стащила очередную фигуру — Я думала, у тебе тут половина библиотеки?
— Боже, не верь всему, что говорит мой братец, — сказала я, — К тому же, другая половина осталась дома.
— Она не смогла впихнуть всё в чемодан! — хихикнул Хьюго, и я хорошенько ткнула его в плечо, а Китти рассмеялась.
— Как бы то ни было, — сказала я, слегка покачав головой, пока Лили жульничала, расчищая себе путь к победе. Чёрт, если никто не заметит, Хьюго может и проиграть для разнообразия, — одна из книг, которая осталась дома, была о Шекспире, и я хочу её почитать.
— Это из-за той пьесы, которую вы проходите? — спросила Лили, а Хьюго хмуро глянул на доску, — На наших уроках мы не изучаем книги так глубоко, просто проходимся по основным темам. Хотя, вчера профессор Хэнсон заставила нас посмотреть какую-то пьесу, кажется, она называлась «Возвращение домой». Это было чертовски странно, если спросить меня.
— Не понимаю, что нашло на профессора Хэнсон, — сказала Китти, — Я знаю, что для неё нормально быть ненормальной, но в последнее время она просто с ума сошла!
— Она что, не рассказывала вам о Магловедении? — спросила я, и девчонки показали, а Хьюго, видимо, вдруг обо всём догадался и пробормотал: — «Подождите-ка». — Похоже, профессор Финч собираются исключить Магловедение из программы.
— Что? — вскрикнули Лили и Китти, и я была полностью с ними согласна, а Хьюго вставил:
— Эй, ЭлЭл, ты собираешься ходить или нет?
Видимо, для него шахматы важнее Магловедения. Лили слегка ухмыльнулась, двигая свою пешку, и повернулась ко мне с абсолютно обалдевшим выражением лица.
— Но он не может этого сделать! На Магловедении же круто! — воскликнула она.
— Может, это и странный предмет, но там весело! — согласилась Китти.
Я кивнула.
— Ага, мы все тоже так думали. Вообще, мы репетировали эту пьесу, просто чтобы получше всё понять, но профессор Финч увидел это, и теперь мы должны, чёрт возьми, играть перед все замком! Нас надо было видеть, когда профессор Хэнсон согласилась на это, мы были готовы оторвать ей голову.
Глаза Лили загорелись, а Хьюго фыркнул:
— По-моему, это вполне может закончиться большим позором, — сказал он, продолжая передвигать фигуры, даже несмотря на жульничество Лили.
— Что? — Лили хмуро пялилась на доску несколько минут, прежде чем оглянуться на меня, — Подожди, ты имеешь в виду, что мы увидим настоящую постановку пьесы Шекспира? — спросила она взволнованно.
— Ну, вы увидите кучу практически бездарных подростков, но сути это не меняет, так что да, — сказала я, — Вы увидите абсолютно всё. Начиная с настоящей темницы и поцелуев, заканчивая реальным кораблекрушением.
— Поцелуев? — спросила Лили подняв брови, и ей удалось стащить ещё несколько фигур, прежде чем сделать свой ход.
Ох, дерьмо, наверное не следовало об этом упоминать. Теперь мне придётся ей рассказать. И в том, чтобы попытаться соврать ей прямо в лицо, нет абсолютно никакого смысла, потому что Лили Поттер просто невозможно обмануть. Это нереально.
— Ну, да…мой персонаж влюбляется в персонажа Малфоя, и в конце мы целуемся.
Китти испустила смешок, а Хьюго шокировано уставился на меня.
— Мерлин, Роузи, не шути так! — сказал он.
Я закатила глаза, и мой братец вернулся к шахматам. Лили нахмурилась.
— Почему ты думаешь, что она шутит? — спросила она.
Хьюго хмыкнул:
— Роуз целуется, да ещё и с Малфоем? Да она только и делает, что без перерыва жалуется на него с тех пор, как пошла в Хогвартс!
— У неё нет выбора, — попыталась втолковать ему Лили, — И зачем ей шутить об этом?
— Потому что она подумала, что это будет смешно? — предположил Хьюго, стреляя в меня глазами, — Хотя, очевидно, что это не так.
— Почему так так скептически относишься к пусть и фальшивой, но личной жизни твой сестры? — требовательно спросила Лили.
— О, Боже… — пробормотала я, и Китти бросила на меня сочувствующий взгляд.
— Не переживай, — сказала она, — Иногда я тоже удивляюсь, что вожусь с этим двумя.
— … к тому же, Роузи ненавидит Малфоя! — закончил Хьюго с торжеством, видимо, приводя свой последний аргумент, и потянулся, чтобы передвинуть свою фигуру, убив короля Лили, — Шах и мат!
— Какого чёрта?! — воскликнула Лили, раздражённо уставившись на доску.
Только Лили может жульничать и при этом всё равно умудриться проиграть. И почему всем так тяжело представить меня с Малфоем? Я имею в виду, конечно мы друг друга ненавидим, но это же на значит, что мы несовместимы. К тому же, пару раз случалось так, что мы умудрялись нормально поговорить…
***
Выводы из возможной потери Магловедения навсегда и необходимости играть Шекспира на глазах у всей школы:
1. Просто не делайте этого. Никогда.
2. Хотя, есть исключение на тот случай, если Магловедение в опасности. Тогда пожалуйста, но убедитесь, что ставите трагедию, где все умирают в конце, и абсолютно нет поцелуев.
3. Я клянусь, Мерлин, делает всё это со мной не просто так. Но кто знает наверняка, может Малфой и правда целуется лучше, чем когда ему было тринадцать?
4. Боже, это всё обернётся либо большим весельем, либо большим позором.
Роуз — 17, Малфой — 18.
Думаю, я заслужила очко за все мои страдания.
