«Что, задушишь и даже не вспомнишь?»

      – Что, задушишь и даже не вспомнишь? – эхом проносилось в голове у Барнса уже который день подряд. И каждый раз он судорожно хватался за голову, каждый раз бионическая рука словно обезумев, дергала током своего хозяина, каждый раз он пытался вспомнить.       Но что ему нужно было вспомнить? Точнее кого? Ту стройную, на первый взгляд хрупкую, рыжеволосую девчонку в черных легинсах вместо пачки и облегающем юную упругую грудь того же цвета топе, стоящей на носках возле балетного станка с отведенной в сторону застывшей, так и не закончив движение, рукой, ту которая, казалось, даже забыла, как дышать, увидев в зеркале чужую, но в тоже время уже знакомую, фигуру? Или же ту шпионку в черном, идеально сидящем на ней, костюме темнеющем пятном внизу живота, которую он прострелил на сквозь под Одессой? Или же ту, с которой он не так давно имел честь встретиться за компанию с самим Капитаном Америкой?       Наташа Романова. Сколько разных вариаций потерпела ее фамилия? Для каждого задания, для каждого другого она представлялась по-разному. Лишь не многие знали ее настоящие имя и фамилию. Но на самом деле Наташа Романова - лишь ошметки прошлого, его пережитки, оставшиеся воспоминаниями. Не такими рваными, как у Баки, конечно, Наташа помнила свое прошлое гораздо лучше. Но сейчас она больше известна, как Черная Вдова, досье которой Зимний Солдат видел десятки раз. Это прозвище он знал и помнил гораздо лучше, чем настоящее имя рыжеволосой шпионки.       За эти дни Барнс успел накопать на Романову немало информации, но вся она была настолько глумлива и неправдоподобна, что нужно быть последним глупцом, чтобы поверить в ее достоверность. Баки не мог сказать точно, почему он так уверен в том, что вся та информация, которую он смог раздобыть была ложью. Возможно, где-то глубоко внутри себя он помнил, действительно помнил, ту Наташу, которую должен был вспомнить.       Спрашивать Капитана - не было смысла, он мало что знал, да и вообще мог знать о том, что связывало Зимнего солдата с Черной Вдовой. Оставалось только добиться встречи с самой Наташей и напрямую спросить у нее. Баки подошел к холодильнику и сорвал с него стикер с краткими заметками. Он смял его в своей руке и оторвал новый стикер. Полезная привычка для Барнса, придуманная Капитаном. Записывать все на листочках, что бы вспоминая о прошлом, не забывать о настоящем. Бывший Зимний Солдат быстро накорякал на стикере новую заметку для себя, в которой заключалось напоминание о встрече с мисс Романовой, и повесил его на место старого.       Баки выключает свет и с минуту стоит на кухне, глядя в темноту. Хочется сказать: «Спокойной ночи», но, увы, некому. Стив отправился на задание еще прошлым вечером, а эту небольшую однокомнатную квартирку на окраине Бруклина – идея Стивена – они занимали на двоих. Кэп помог друзьям выбраться из тюрьмы, но команда Мстителей окончательно распалась. Каждый решил идти своим путем. Стивен изредка общался с Соколом, порой навещал Клинта с его семьей, когда удавалось, узнавал, как дела у Ванды. В общем-то поддерживал связь со всеми, кроме Тони. Они так и не поладили. Баки был уверен, что Роджерс общается и с Наташей. Она исчезла так же, как и Беннер. Бесследно, возможно, она отправилась по стопам Брюса неведомо куда, надеясь найти его. По зову сердца. Барнсу смешно от этих слов, но он и сам не раз склонялся к мысли подобным способом найти Романову, где бы она ни была. Абсурдно. Баки тут же одергивал себя, продолжая мыслить в других направлениях.       А Зимний Солдат знал бы, где она. Он бы легко вычислил эту легкомысленную рыжую шпионку, не выходившую из головы Баки Барнса. Но Солдата больше нет, есть только Джеймс, старый друг Капитана Америки, лучший друг. Он больше не наемник, не убийца. Роджерс даже не берет его с собой на задания.       – Слишком опасно для тебя, для людей, понимаешь? – с надеждой в голосе почти каждый раз говорит Кэп и Баки не остается ничего, кроме как кивнуть в ответ.       Иногда Стивен не говорит эту порядком поднадоевшую Барнсу фразу. Тогда Баки почему-то кажется, что он с ней. С Наташей. Вот и сейчас он ушел, позабыв свою коронную фразу. По своей рассеянности. Барнс в это не верил. Он видел в своем товарище суперсолдата. Такие не могут быть рассеянными. Он же, Баки, не рассеян. Дело в другом. Но копаться в этом сейчас, уличая самого себя в глупой бессмысленной ревности, – была пустая трата времени.       Он бесшумно покидает кухню и идет в комнату. Голова касается подушки и его мгновенно клонит в сон. Через пару минут Барнс погружается в сон.       Наташа. Шесть букв с одной заглавной. Как ни крути, как не читай, количество не изменится. Но стоит произнести его в правильном порядке, что-то внутри переворачивается и сжимается, образуя какую-то тягу внизу живота. Необъяснимое чувство. Ведь он ее даже не помнит. Он отчетливо помнит лишь образы. Словно обрывки снов они возникают то поочередно, то вдруг вперемешку. Последнее, конечно, разобрать сложнее, все превращается в кашу, та пирамида, которую Барнс так тщательно выстраивал из игральных карт, рушится и приходится собирать заново. Рыжие волосы, зеленые глаза, пухлые губы, стройная фигура, даже немного худощавая, хотя для балерины и шпионки в самый раз, пышная грудь и упругие ягодицы – мужским взглядом это невозможно не заметить.       Она ему снится. Впервые с момента последней встречи. Она изящно кружилась вокруг своей оси, улыбаясь каждый раз, оказываясь лицом к нему. Она не была в пачке, на ней не было пуантов. Она танцевала босиком на старом потрескавшемся от времени деревянном паркете в коротких цветных лосинах и просторной белой футболке. Рыжие локоны развевались позади девушки, опадая за спину. Он не мог оторвать от нее глаз. Он протянул руку чтобы прикоснуться к ней, когда она остановилась, встав в одну из балетных поз, отставив ногу на все сорок пять градусов, вытягивая носок, и держа руки полукругом перед собой. Она напомнила ему хрустальную куколку из снежного шара, которые можно часто встретить в магазинах перед Рождеством. У него был такой шар в детстве. Он стоял на самой верхней полке, чтобы никто из детей ненароком не разбил его. Мама снимала шар лишь в канун Рождества и осторожно встряхивала его. Маленький Джеймс наблюдал за тем, как бурным вихрем тысячи маленьких белоснежных снежинок опадало к ногам балерины, навсегда заключенной в этот маленький прозрачный шар. Откуда Барнс это помнит? Это лишь сон. Во сне часто могут всплывать какие-то воспоминания из прошлого о которых можно и не вспомнить ранним утром. Но сон исчезает, растворяется, разрушая всякие попытки дотронуться до нежной бархатной кожи, танцующей перед ним балерины по имени Наташа.       Утром следующего дня Барнс проснулся буквально одержимый идеей, возникшей в его голове под самый рассвет. Лишая себя всяких утренних излишеств, а именно: умываний, чашечки свежезаваренного кофе – хотя со «свежезаваренным» можно поспорить, Баки не особо разбирался в этом и предпочитал пить растворимый кофе – и полноценного здорового завтрака, в виде каши или хлопьев, Баки быстро натянул на себя майку, джинсы, затем толстовку. Если бы где-то в казарме зажгли спичку, бывший Зимний Солдат успел бы до того, как спичка догорит до своей половины.       Успела бы за такое же время собраться Наташа? Кто знает… Джеймс раздраженно фыркнул, вновь отгоняя от себя мысли о ней. Еще не время.       Стивен должен был вернуться к двенадцати часам дня, а значит у Баки есть время прогуляться до магазина и прикупить кое-что. Конечно, выходить одному в город слишком рискованно, но сегодня Барнс был более уверен в себе и в том, что способен контролировать себя и свою бионическую руку, поэтому он смело ступил за порог квартиры, не забыв прихватить парочку сотен долларов, умело припрятанных Роджерсом на кухне в шкафу в банке из-под арахисового масла.       Баки вышел на улицу, натянув на лицо капюшон, стараясь смотреть себе под ноги и не привлекать к себе внимание. Джеймс держал путь в ближайший торговый центр. Он бывал там со Стивом не так давно. Тогда он как раз подметил небольшую сувенирную лавку.       Подарок для Романовой – абсолютно глупая идея, вполне вероятно, что она даже не оценит его, вопрошающе подняв тонкую бровь, в недоумении глядя то на подарок, то на дарящего. Да, конечно, после нескольких безрезультатных попыток убить Вдову, преподносить ей какими бы то ни были подарки даже со стороны выглядело не особо разумно.       Пройдя через стеклянную вертящуюся дверь, Баки, оказавшись в торговом центре, в первую очередь огляделся по сторонам. Народа было предостаточно, но его взгляд вскользь заметил лишь одного человека, поднимающегося на эскалаторе. Изящная фигура, которой обладала лишь одна девушка на этой планете, выбивающиеся из капюшона рыжие пряди выдали шпионку под кодовым прозвищем Черная Вдова с потрохами.       Барнс медлил. Всякому другому, даже Капитану Америке, могло показаться, но не ему. Он быстрым шагом направился следом за ней. Он поднялся на второй этаж, как бы невзначай зашел в соседний магазин с тем, в который зашла она. Конечно, заходить в магазин нижнего белья, было не лучшим решением и, как только две, смею заметить, симпатичных консультантки уже готовы были подхватить Барнса под руки, с пристрастием вопрошая, что такой симпатичный молодой человек забыл в дамском магазине, Баки пулей выскочил из павильона, оглядываясь в поисках рыжей шпионки. Найдя девушку взглядом, он продолжил преследовать ее.       Не зря Наташу Романову обучали навыкам шпионского мастерства. Она довольно быстро подметила за собой хвост и намеренно направилась в сторону уборной. Но до самой уборной девушка не дошла, она свернула в кабинет с надписью: «Служебное помещение» и, притаившись, стала ожидать следившего за ней «дружка».       Баки прекрасно видел, куда направилась Наташа. Ждать ее выхода уже не имело смысла. Он понял: теперь и он раскрыт. Что ж, разговор по душам, который он хотел отложить до лучших времен, уже не было смысла откладывать. Барнс на минуту замер возле двери, затем уверенно толкнул ее. Маленькая ловкая ручонка тут же схватила его за шиворот и затянула в небольшое плохо освященное помещение с кучей полок, на которых стояли различные моющие средства, а в углу толпились несколько швабр, норовя чуть что грохнуться на пол, потянув за собой рядом стоящий шкаф. Дверь захлопнулась. Баки услышал шумное дыхание рядом с собой и опустил глаза.       Очаровательное рыжеволосое создание, уже снявшее с головы капюшон и пристально смотревшее большими зелеными глазами на Барнса, ослабило хватку и оттолкнуло Баки к двери.       – Что ты тут делаешь? – прошептала Вдова, не сводя глаз с человека, в существование которого всегда верила больше всех, потому, что знала точно, что это не выдумки вовсе.       – Решил прогуляться по магазинам, – беззаботно ответил Баки, еще не определившись, куда смотреть, но все же выбрал глаза. Они всегда завораживали.       – Без Кэпа? – хмурясь, недоверчиво спросила рыжая.       – Решил выбрать для него подарок, – пожал плечами Барнс.       – Оу, и по какому поводу, если не секрет? – поинтересовалась Вдова, вспоминая все праздники, в том числе и день рождения Роджерса. Оно было явно не в этом месяце.       – В этот день мы закрепили наш дружеский союз клятвой на крови, – ответил Баки.       – То есть это ты помнишь... – раздосадованно произнесла Наташа.       – Стив напомнил мне еще неделю назад, – поспешил прояснить Барнс.       Наташа скрестила руки на груди и покачала головой.       – Ты так и не научился врать, – с некой грустью в голосе вынесла свой вердикт шпионка.       – И в каком месте я прокололся? – ухмыльнувшись, спросил он.       – В самом начале.       Он сделал шаг вперед. Помещение было слишком тесным, поэтому этого шага хватило, чтобы оказаться в паре сантиметрах от нее. Она смотрела на него снизу вверх. Огромные зеленые глаза с оттенком хитрости и невинности одновременно. Как тогда. Но когда было это «тогда» да и было ли оно вообще? Неожиданно что-то теплое касается его груди, словно обжигая ее. Наташа осторожно касается его кончиками пальцев, но потом тут же отдергивает руку.       Глупо было обманывать шпионку. Но с другой стороны, отчасти его слова были правдой. Кэп упоминал о какой-то совместной дате. Как банально бы это не звучало в ушах Барнса, но сейчас это ему пригодилось, как он думал.       – А что здесь делаешь ты? – в свою очередь спросил Баки у Вдовы.       – Следила за одним придурком, который по неофициальным данным собирался ограбить один из магазинов в этом центре. А потом поняла, что следят за мной.       – Я думал тебя уволили, - хмыкнул Барнс.       – Так и есть, - кивнула Наташа. – но сидеть целыми днями дома я не могу, это сводит с ума.       Баки, как никто другой, понимал Наташу. Ему тоже уже порядком наскучило сидеть в четырех стенах без дела.       – И где ты берешь данные?       – Я шпионка, Баки, – уголки ее губ приподнялись, образуя легкую улыбку, когда она произнесла его имя, – шпионки бывшими не бывают.       Баки улыбнулся ее словам. Он смотрел на нее, изучал взглядом. Баки знал ее имя, возраст, знал, что она выпускница Красной комнаты, что она шпионка, балерина, что она была одной из Мстителей, но он не помнил, кто она для него. Она опустила глаза, шумно выдохнув.       – Зачем ты следил за мной? – тихо спросила рыжая, все еще не поднимая глаз. Он молчал. И это молчание постепенно начало выводить шпионку из себя. – Зачем ты следил за мной? – более настойчиво повторила девушка, поднимая зеленые глаза, в которых уже разгорался пожар.       Она внезапно оттолкнула его в сторону и, подскочив к двери, распахнула ее и выскочила из служебного помещения, направляясь прочь. Наташа прекрасно знала, как легко затеряться в толпе. Торговый центр как раз был именно тем местом, где обычно бродило довольно много людей, к тому же это был главный центр в этом районе. Вдова шла умеренным шагом, не оборачиваясь назад. Она вновь натянула капюшон. Девушка зашла в ближайший магазин одежды и, прихватив блузку и юбку, направилась в примерочную, тщательно избегая прямых контактов с камерой. Вдова быстро переоделась, оторвала все бирки, свои вещи повесила на плечики вешалок и, поправив подол юбки, как ни в чем ни бывало вышла из примерочной, повесила свои вещи на вешалку, предназначенную для не подошедших вещей и направилась к выходу из магазина.       Баки, ударив обычной рукой о стену, вышел из служебного помещения на полминуты позже Наташи, но за это время она уже успела пропасть из виду. Единственным местом, где Барнс мог застать Романову был выход из Торгового центра. Он направился туда, не обращая внимания на встречающихся по пути людей.       Наташа знала, что он будет ждать ее, что он обязательно вычислит ее в каком бы наряде она ни была. Возможно, это переодевание нужно было лишь ей одной. Адреналин бурлил в крови больше, чем обычно. Даже больше, чем при встречи лицом к лицу со смертью. Она надела солнцезащитные очки, хотя в Бруклине уже давно не появлялось солнечных лучей, и вышла на улицу.       Они шли по разные стороны улицы. Он позволил ей пройти пару кварталов. Она свернула в подворотню и остановилась. Наташа ждала его и он пришел. Баки остановился в метре от нее. Она стояла к нему спиной, не шевелясь и практически не дыша. Он дотронулся до ее талии и ловким движением развернул ее, притянув к себе. Они встретились взглядом. Она неуверенно положила руки на его грудь. И тут снизошло озарение. Он вспомнил ее. Наташу. Ту самую, от которой не мог оторвать глаз, когда она танцевала у станка, который сделал он для нее саморучно из найденных где-то деревянных брусьев. Ту самую, вкус губ которой кружил голову, а нежные прикосновения и вовсе сводили с ума. Ту самую, что была виновницей одного из смертных грехов для него.       – Что, если, когда тебе в очередной раз сотрут память, ты больше не вспомнишь меня? – шептала она, прижимаясь к нему всем своим дрожащим то ли от холода, то ли от страха телом. – Что тогда будет со мной?       Он пропускал через пальцы густые рыжие волосы и прижимал ее голову к своей груди, смотря поверх нее. Среди десятки девушек в Красной комнате, он выбрал именно ее. Она не была такой, как все. Она не привыкла сдаваться. Каждая неудача, каждый промах толкал ее на новое свершение. Она падала, но поднималась, ей было больно, она еле стояла на ногах, но просила еще. Она не умела сдаваться. А в бою... она была бесподобна. Она совмещала грацию и изящность танцовщицы с жестокостью профессионального убийцы. В отличии от остальных, будущая Черная Вдова схватывала все на лету. Она любила копировать его действия. Он часто заставал ее в тренажерном зале, где Наташа оттачивала свои навыки. Если он не заставал ее там, то обязательно спешил к ней, в ее комнату. Он пробирался всегда тайно. Нельзя было допустить, чтобы кто-то прознал про это. Она танцевала. Она всегда танцевала для него. Всегда хотела, чтобы он пришел посмотреть на нее, но каждый раз, когда дверь тихонько приоткрывалась, она замирала.       – Я не забуду тебя. Никогда, – отвечал он. – Ты всегда знаешь, как напомнить о себе.       Можно было бы начать речь, украшая ее пышными эпитетами и своеобразными метафорами, приходя к единогласному консенсусу или же позволить высказать эмоционально бурную терраду с лихвой переполненную возмущениями, ранней недосказанностью, хранившейся на уме, на сердце, все эти годы, но он решил пренебречь этим. Баки медленно поднял ее очки, зафиксировав их, как обруч у нее на голове и, склонившись ближе к ее лицу, прикоснулся к ее губам. Это не было ударом ниже ребер, это не заставляло мышцы сводиться от боли, это заставило чертовых пестрокрылых летающих насекомых, которые, казалось, давно уже сдохли, запархать в животе, заполняя пустое пространство. Сладкий, манящий вкус теплых пухлых пересохших губ заставлял голову кружиться, унося разум куда-то прочь, на полную включая инстинкты. Поцелуй длился не долго. Она резко прервала его, замахнувшись рукой, намереваясь влепить ему пощечину, но он быстро сориентировался, схватив ее за запястье, сжав его так, чтобы она не смогла вырваться. Кожа вокруг запястья быстро покраснела. Баки все же ослабил хватку, но не отпускал ее, держа руку в том же положении, в котором и схватил.       – Вспомнил? – прошипела она.       Лишь сейчас он заметил, как горят ее глаза лютой ненавистью. Он ослабил хватку, теперь едва касаясь ее кожи. Вдова резко выдернула руку. Она начала изнывать от боли, Наташа успела отвыкнуть от такой хватки. Рыжая не подала вида. И не думала. Она отступила шаг назад, не сводя с него глаз. В любую секунду она готова была дать достойный отпор любому его действию. Ему лучше не рыпаться. В ее глазах что-то блеснуло. Что-то, похожее на сожаление, горечь, сжигающую горло, заставляя охрипнуть.       – Я бы могла сказать, что теперь все будет, как прежде... – сухо произнесла Наташа, опустив свои зеленые глаза.       Она обошла Баки и вышла из-за переулка на улице, направилась восвояси. Барнс позволил ей уйти. Он огляделся по сторонам и поплелся домой, куда вот-вот должен будет вернуться Роджерс. Нужно было время, чтобы расставить все по полочкам, разложить по своим местам.       – Почему она ненавидит меня? – вопрос, внезапно повисший в воздухе.       Прошло около часа с тех пор, как Баки виделся с Наташей. Он сидел за столом, сжимая в руках металлическую кружку наполовину заполненную молоком. Капитан сидел напротив. Он не мог не заметить, как невозмутимое выражения лица его лучшего друга скрасилось ноткой беспокойства. Особенно об этом буквально кричали зеркально-голубые глаза.       – Что тебя беспокоит? Расскажи мне, я твой друг, Баки, – произнес он минут пять назад, глядя в глаза Барнсу.       Кружка, казалось, вот-вот погнется. В очередной раз. Фарфоровые, пластиковые, стеклянные были не так надежны. Они не выдерживали натиска Баки и пяти секунд. Стив решил, что металл продержится дольше.       – Кто она? – не сразу понял Роджерс, но потом выражение его лица сменилось и он чуть подался вперед. – Ты видел ее?       Баки не пришлось отвечать. Одного лишь взгляда было достаточно, чтобы Кэп все понял. Больше вопросов со стороны Роджерса не послышалось, он лишь покачал головой. Но Джеймс ждал ответ на свой вопрос. Впервые за долгий срок он намерен был его услышать. Зимний никогда ни о чем не спрашивал. Указания всегда давались четко и понятно, каких-то лишних вопросов никогда не возникало. Барнс уже отвык даже от вопросительной интонации. Она звучала у него, как утвердительная, реже восклицательная. Баки понимал, как глупо это выглядело со стороны – Где моя слива! – и постепенно научился нужной интонации.       Капитан видел этот сверлящий ожидающий взгляд, от которого невольно становилось не по себе.       – Я не знаю, Баки, – тяжело вздохнув, честно ответил Стив. – Ты вспомнил ее?       Опять это слово. Произнесенное, конечно, не с такой резкостью, с которой оно вырвалось из уст Наташи, но это было оно. Воспоминания из прошлого, витавшие где-то совсем близко, но дотянуться до которых было практически невозможно, всплывали в памяти не так, как хотелось бы. Да, ему хотелось вспомнить ее раньше, намного раньше этой встречи. Возможно, он повел бы себя по другому. Он не знал как, но обязательно по другому.       Баки вновь промолчал. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Барнс допил молоко и, отставив кружку в сторону, поднялся из-за стола и прошел в комнату.       Ответ не удовлетворил. Молчание тоже.       Наташа пришла сама. Ранним утром, когда Стивен собирался на утреннюю пробежку, а Баки досматривал десятый сон. Она обошлась без приветствия, хоть Кэп и улыбнулся ей, и прошла внутрь. Капитан не знал, что рыжая бестия, не дававшая покоя его другу, не покидавшая его мыслей, — Наташа. Баки не говорил об этом. Роджерсу казалось, что эта девушка из сороковых, одна из его подружек, которая, как Пегги, могла до жить и до этих дней. Идея о том, что этой рыжеволосой могла быть Вдова посетила его много позже. А именно. Сейчас. Но слишком уж много «но» у этой теории, слишком много вопросов, ответы на которые знали лишь эти двое. Зимний и Вдова.       А рыжая, остановившись между дверью в комнату и коридором, обернулась к Кэпу.       — Разбуди его, — тихо попросила она.       Роджерс хоть и опаздывал на пробежку, а он любил все делать вовремя, но пошел будить Баки по просьбе Наташи. Ради Вдовы, а может ради лучшего друга. Он не мог сказать точно. Но Романова не станет рисковать собственной шкурой приходя сюда просто так, чтобы увидеть Баки.       Через пару минут, Барнс выходил из комнаты, потирая сонные глаза руками. Он остановился в ступоре в шаге от Наташи, едва ли не натолкнувшись нее. Его взгляд остановился на ее глазах. Они не выражали ни злости, ни ненависти, ни радости, ни любви. Ее учили скрывать свои эмоции. А прятать их из глаз научил ее Зимний, сам того не подозревая. Его вечно ледяной суровый взгляд, напоминающий зиму где-то в Сибири, заставлял ее дрожать при каждой встречи глазами. И только она видела, как тает лед.       Ее глаза блеснули изумрудом, переливаясь в ярком солнечном свете, пробравшемся сквозь плотную ткань штор. Она всегда дарила свою улыбку Зимнему Солдату, — на тренировке, в рукопашном бою, когда он заставал ее за танцем, когда случайно встречались в коридоре — но сейчас перед ней стоял Баки. На новой бионической руке уже не было привычной ей звезды, которую Наташа изучала кончиками пальцев, каждый раз, когда у них появлялась возможность уединиться, а в глазах, затянутых пресловутой пеленой прошлого и настоящего, не осталось даже льдинки от того айсберга, который она так отчаянно топила.       Зимний тянул Наташу в прошлое, хотя она хотела жить настоящим.       Воспоминания тянули Баки в прошлое, хотя он хотел жить настоящим.       Что ж...       — Познакомимся? — внезапно предложил Барнс, улыбаясь рыжеволосой гостье.       — Да, почему бы и нет, — кивнула Наташа.       — Джеймс Барнс, можно просто Баки, — он протянул руку ей навстречу.       — Наташа Романова, можно просто Ната, — в ответ представилась девушка, пожав руку Баки.       Они улыбнулись друг другу.       — Может быть чаю? — любезно предложил Джеймс, жестом приглашая Наташу на кухню.       — С лимоном? — полюбопытствовала рыжая.       — И бергамотом, — добавил он, протягивая ей руку.       — Не вижу повода для отказа, — по-прежнему улыбаясь, ответила Вдова, кладя свою руку в его.       Он увел ее на кухню. За всем происходящим наблюдал Капитан, хмурясь и пытаясь понять, что произошло только что у него на глазах. Ведь они уже были знакомы, тогда к чему все это?       О, милый Роджерс, Вы только что стали свидетелем начала новой истории... а все остальное пусть останется в прошлом.

Конец.