Ты, я и он

Как и когда они оказались в спальне, Пхичит даже не заметил. Слишком уж горячими были объятия его соулмейтов, слишком сладкими – их поцелуи. Да и неважно это было, ведь они вместе, рядом и так наивно надеются, что так будет продолжаться вечно. Каждое прикосновение к разгорячённой смуглой коже вызывало в теле дрожь, причём весьма приятную, да так, что таец чувствовал себя струнным инструментом, на котором пытаются сыграть сразу два музыканта: маэстро и ученик. Если касания Минами были практически неощутимы, словно ласковые поглаживания крылом птицы, щекочущие и тут же исчезающие, чуть неуклюже стаскивающие с торса парня одежду, то вот раздевающие нижнюю часть тела брюнета руки Криса были, пусть и не менее нежными, но куда более уверенными. Швейцарец действовал решительно, не оставляя партнёру и шанса отвлечься хоть как-нибудь от этих ласк. Естественно, что сам таец не собирался отставать от партнёров по катку и, теперь уже, по жизни: в ответ на такие желанные прикосновения он, полулёжа на холодящем кожу шёлке простыней, гладил Кенжиро по лицу, стянув с него толстовку. С которой, правда, пришлось изрядно повозиться – упрямая молния на тренировочной одежде японца отказывалась сдаваться, и поэтому парень, проворчав что-то явно нецензурное на родном языке, с трудом, но разобрался с непокорным замком. Удовлетворённо кивнув сам себе, словно поощрив за столь блистательную победу над одеждой Минами, Чуланонт ловко стянул с юноши и футболку, заинтересованно проведя ладонью по его груди. Очень красиво смотрелась его загорелая рука на бледной коже парнишки, но это смущало не только зардевшегося аж до кончиков ушей блондина, но и самого Пхичита, для которого этот опыт был, как ни прискорбно признаваться, первым в жизни. По крайней мере, в компании мужчин. Да, с девушками таец, конечно же, спал. Не подросток же, в конце концов. Вот только такого сумасшедшего желания, когда кровь в жилах кажется кипятком, как сейчас, он не испытывал ни разу. Словно решив отключить рассудочное мышление, парень притянул к себе полуголого юношу с алой чёлкой и ласково накрыл его губы своими, издав сдавленный стон: кажется, Кристоф уже закончил с разоблачением (сам швейцарец столь профессионально и быстро разделся, что это вызывало даже некоторое уважение. Хотя, если вспомнить незабвенный финал Гран-При и тот танец у шеста…) и сейчас просто дразнил брюнета, мягко и так ненавязчиво разводя его ноги чуть шире, поводя тёплыми ладонями по чувствительной коже, согревая дыханием уже возбуждённую плоть. От этих прикосновений хотелось растечься по кровати податливым воском, позволяя делать с собой, что заблагорассудится, но таец пока что сохранял остатки самообладания, приобнимая Минами за узкую талию, проводя по его выгнувшейся спине и наслаждаясь тем, с каким пылом молодой фигурист отвечает на его ласки и поцелуи. Жар в теле усиливался с каждым мгновением. Кажется, оба партнёра Пхичита это почувствовали: Кенжиро обвил руками шею тайского спортсмена, буквально завалившись на его грудь и прижавшись так, что парень ощущал его ритмичное, быстрое сердцебиение, подобно своему собственному. При этом не разрывая поцелуя, лишь углубляя его, перехватывая инициативу, чего странно было ожидать от столь робкого молодого создания. А вот Крис решил пойти дальше и мягко, даже как-то осторожно обхватил губами головку члена брюнета, слыша его негромкий, из-за губ японца, страстно словно ставящих на губах Чуланонта метку за меткой, и этот звук казался ему слаще любых вин и куда более сильно кружащим голову, сводящим с ума. Если поцелуи Криса были уверенными и даже в какой-то степени эгоистичными, приносящими в первую очередь приятные ощущения тому, кто дарил поцелуй, то Минами был совсем другим. Не такой опытный, как швейцарец, он был настолько нетерпелив, что едва давал партнёру возможность вдохнуть, на секунду отрываясь от зацелованных губ, чтобы самому вдохнуть немного воздуха, и снова приникая к губам партнёра. Тоже эгоизм в какой-то степени. Но эгоизм невинный, неумелый, всего лишь желающий как можно быстрее познать вкус запретного плода и узнать, каково это – так страстно целоваться с любимым соулмейтом. Ни в какое сравнение с этим предыдущие поцелуи даже не шли. Слишком сладко, слишком жарко целовал парнишка Пхичита, даря улыбку стонущему парню и видя, что тот совершенно не против происходящего с ним. От жара во всём теле таец, чьё тело сейчас так старательно ласкали аж четыре руки, а губы его соулмейтов доставляли такое трепетное наслаждение, с каждой секундой понимал: он до безумия благодарен судьбе, что она подарила ему этих двоих. Настолько изголодавшись по их близости, Чуланонт уже не думал о том, правильно всё это или же нет. Для него был только один вариант: правильно. И по-другому и быть не может просто-напросто. До боли сжав узкую талию Минами, Пхичит инстинктивно укусил его за губу, заходясь в громком, нетерпеливом стоне, чувствуя, как от ласк губ Криса его член уже попросту не выдержал столь сексуальной атаки и запачкал рот швейцарца спермой. Словно в полусне Чуланонт наблюдал за тем, как эротично облизывается блондин, большим пальцем правой руки собрав капельку белёсой жидкости со своей щеки и медленно облизнув его так, что в паху снова стало горячо: - А ты сладкий… - Крис с усмешкой посмотрел на тайского спортсмена и подтянулся к нему, осторожно приобнимая пострадавшего Кенжиро и зализывая его припухшую губу, чувствуя, как японец доверчиво прильнул к нему, возвращая не менее жадный поцелуй. Часто дыша, Чуланонт, вопреки своей обычной осторожности и вежливости, притянул Криса к себе, вплетая пальцы в волосы у него на затылке и ревниво перехватил поцелуй, чувствуя себя довольно странно: он целовался с парнем, который только что делал ему минет. И нисколько не испытывал ни тени брезгливости. Лишь жгучее желание продолжения, чтобы эти два горячих парня, лежащие рядом, стали к нему ещё ближе.