***
— Они видят в свете знание, Брат мой Манвэ. — Даже твои, благие помыслами, ваньяр. — Ты наблюдаешь за Детьми, Мелькор? — Мне интересно знать, как изменился мир, пока я… постигал Очищение. — И что ты в нем видишь? — очи, взгляд которых мало кто может выдержать, хитро щурятся. — Пока Ваньяр рассуждают о значении света, — многомерный голос звучит вкрадчиво и неторопливо, словно шум далекого моря о прибрежную гальку, — Нолдор близки к разгадке Сути Силы. Они уже могут творить камни, что сами излучают свет. — Свет их камней — лишь отражение света далеких звезд, — терпеливо возражает Манвэ, — этого не стоит опасаться. — Разгадка на поверхности. И рано или поздно найдется тот, кто, либо догадается, либо случайно совершит смешение. — В том и её безопасность, — Манвэ по-прежнему невозмутим, — слишком просто, чтобы вычислить, слишком невероятно, чтобы сотворить. Такое может прийти в голову лишь тому, кто возжелает по-настоящему, но разум нолдор слишком изощрен в своих исканиях. — Так было. До Фэанаро. Он тот, кто сумеет постичь природу и силу света.***
Серебро и Золото — вместе — сама природа соединила их в волосах потомков трех народов квенди. Это смешение — ирония мироздания. Эта красота завораживает. — Артанис, не пожалей для родича пряди волос, — говорит Фэанаро, и в глазах его вспыхивает нечто, что заставляет дочь Финарфина отступать на шаг. Сила, что жаждет вырваться наружу неистовым пламенем. Сила, что идет не от природы эльда, но нечто большее, прихода чего здесь не ждали, и вряд ли желали. Артанис не догадывается, в чем настоящая опасность, но привыкла доверять своей интуиции. Защиту от робости она находит в гордости и отчаянно, вплоть до высокомерия, вцепляется в неё. — Не бывать тому! — и за холодной яростью таится страх, страх, который вряд ли понимает даже сама Артанис, предпочитая принять его за гнев и оскорбиться. Хотя, казалось бы, чем страшна эта простая просьба. Элдар тут и там дарят друг другу локоны и переплетенные косы. Попросить такое в дар никогда не значило оскорбить, хоть и считалось знаком личной привязанности. Теперь впору оскорбляться Фэанаро, но его разум занимает вовсе не дерзость дочери единокровного брата, нет. Золото и Серебро, единые и нераздельные — этот образ западает в сердце, переплавляется, возгоняется, ищет выхода. И уже готовы драгоценные скорлупки из остатков ледяной Силимы, остается лишь наполнить их. Ответы ему дает само время. Время Благого Амана, которое никогда не ошибается, и никогда не лжет тем, кто умеет понимать его язык. Белое и Алое — две части света, рождающие гармонию. Фэанаро купается в свете древ и раскрывает ладони, на которых лежат льдистые скорлупки. Силима родом из Хэлкараксэ, их края где есть только ночь и лед. И бездонные черные полыньи поглощают ледяной звездный свет. Так и кристаллы теперь впитывают в себя смешанный свет, наливаются им до отказа. Это оказывается так просто.***
— Неужели ты думаешь, что простые стекляшки смогут стать для него ключом к тайнам Эа? — Манвэ непривычно серьезен, и ныне более в нем суровости, нежели Блага. — Ты говорил, что никто и никогда не догадается зачерпнуть единого света, Брат мой, — Манвэ пытается различить в словах Мелькора издевку или подвох, но предпочитает решить, что ему показалось. — Но Фэанаро сделал это. — И что теперь? — Им открыто Знание, — Намо возникает внезапно из теней Чертога, и роняет слова, словно обрушивает гору. — Они могут постичь его, и превзойти свою природу Детей. — Совсем не обязательно, — тянет Мелькор, — они могут обратить свои взоры и в ином направлении. — Смертные земли? — жесткие черты недоверчиво кривятся, — что им там делать? Спустя столько лоар спасать своих забытых темных сородичей от последствий твоей самодеятельности, Мелькор? — А это не важно, — мятежный и раскаявшийся потирает подбородок, явно задумав что–то непростое, — в Сирых Землях, даже обладая секретом света, они не смогут достичь мощи стихий. Цикл не даст такому свершиться. — Но… — Манвэ по-прежнему колеблется, — зачем бы им идти туда? — А хотя бы спасать своих потерянных родичей, как предполагал чуть ранее Намо, или испытывать себя, открывать новые материалы и горизонты. Внушить им что Аман для них — золотая клетка, а дальше они сделают все сами. — Твои речи чудовищны, Мелькор, — кривится Манвэ. — Предпочитаешь, чтобы они обрели силу, что уничтожит их всех? А может и саму Арду? Предначальное знание, Огонь Эа — это не детская забава. — Но, как это можно осуществить? — Детали, дорогой брат, предоставь, пожалуйста, мне.***
— Мелькор предал нас всех, — в отчаянии возносится в Круге Судеб глас Владыки Ветров. — И в то же время, сдержал обещание. — Криво усмехается Намо, — Забрал ключ к Истинному Знанию из Бессмертных Земель, увел отсюда Нолдор, что смогли его сотворить, и не позволил им обрести Камни. — Но он и нас лишил света Эру! — сокрушается Йаванна, чьи творения пострадали более всего. — Вы еще можете спасти его остатки, — тихо, как всегда, шепчет Ирмо, — но теперь свет будет принадлежать всей Арде, и никто более не сумеет смешать его. Даже мы. — Это лучше, чем ничего, — подводит итог Аулэ. — Пожалуй, — соглашается Манвэ, — однако теперь наши силы в Арде и душах Детей имеют много меньше власти, чем прежде.