***
Эм подрался. В общем-то, это не было чем-то из ряда вон, но просто такие ребята, как те, которые пристали к нему с общеизвестным вопросом: "А покурить не найдётся", бесили Вольского до дрожи. Он отер кровь с поцарапанной скулы — у кого-то из этих братков оказался нож, и осмотрел в кровь разбитые костяшки пальцев. Находился он как раз возле дома Эриды, чем не повод зайти? К тому же Эмиль был полностью уверен, что девушка одна в квартире, поскольку машина её родителей отсутствовала, а пару минут назад он самолично видел, как Кристина, выйдя из подъезда с двумя пакетами в руках, села в какую-то машину. Он поднялся на четвёртый этаж и надавил на кнопку дверного звонка, на что разбитые, и все ещё кровоточащие костяшки отозвались болью. За дверью раздались лёгкие шаги и ровный женский голос вежливо спросил: — Кто? — Эрида, это Эмиль Вольский. Замок щёлкнул и дверь распахнулась. На пороге стояла Эрида в кремово-розовой кофте-разлетайке и бело-розовых легинсах в полоску. Одежда прекрасно подчеркивала все достоинства фигуры и Эм ощутил, что одна из частей его организма отреагировала на это незамедлительно. — Из тебя получилась бы роскошная фотомодель, — заметил он. Поняв, что её разглядывают, Эрида обхватила себя руками и посторонилась, пропуская Эмиля в гостиную. — Получилась, — с горькой усмешкой отозвалась она, и грустно добавила. — Бы. Она вновь присела за инструмент, беззвучно скользя пальцами по клавишам. «Будто гладит их», — пронеслось в голове парня. Он подвинул стул и присел рядом, разглядывая овальное лицо с точеными чертами. — Зачем пришёл? — осведомилась девушка. Эм вздрогнул. — Просто так, — запнувшись, отозвался он. — У тебя есть пластырь? — Подрался? — догадалась она. — Ерунда, — Эмиль непринуждённо рассмеялся. Эрида недоверчиво сощурила правый глаз. Только сейчас Эм заметил, что глаза у неё желто-карие. Разумеется, он знал, что это протезы, но так ли это важно? — Где-то, по идее, должна быть аптечка, — прошла недолгая пауза, прежде чем Кариженская ответила. — Но я, сам понимаешь, в этом не спец. Я не умею обрабатывать раны, так что зря ты пришёл. Эм вздохнул. Неожиданно Эрида протянула руку и обхватила пальцами его ладонь. От удивления Вольский даже рот открыл. — У тебя кровь, — аккуратно коснувшись разбитых костяшек, констатировала Эрида. — Да, — едва выдавил Эм. Он превратился в оголенный комок нервов. Что сделает эта чертовка? Снова оттолкнет или?... Вдруг девушка прижалась щекой к его руке как раз в том месте, где болело больше всего. Вольскому показалось, что он разучился дышать. Эрида прикрыла глаза, её длинные густые ресницы подрагивали, заставляя сердце Эмиля биться часто-часто. — Тебе лучше? — негромко спросила она. Эм едва кивнул, но, опомнившись, заплетающимся языком произнёс: — Да. Она отстранилась от его руки и облизала пересохшие губы. Эм до хруста сжал её пальцы. Соблазняет? Девушка замерла. С минуту они просто сидели так, молча. Эмиль — глядя на Эриду, а Эрида — думая о чем-то своём. — Эрида?— хрипло позвал Эмиль. Сердце грозило сломать грудную клетку, никогда ещё ожидание не было столь томительным. — Да? Ответа не последовало. Эм жадно впился в её губы. Коралловые, чувственные. У него сорвало все Планки. Он, вообще, когда видел ее, боролся с желанием прижать к стене и... И плевать на окружающих. Эрида, желая казаться неприступной, дабы представители мужской половины человечества проходили мимо, и сама не понимала, что этой своей холодностью только притягивала мужчин. Но теперь Эм ее никому не отдаст. Он знал это точно.***
И именно в тот самый момент, когда наши губы соприкоснулись, началось заражение меня тем самым вирусом под названием «Эмиль Вольский». Одержимость. Больная одержимость человеком, который в последствии заставит меня захлебываться собственными слезами и сжимать в руке окровавленное лезвие, завороженно глядя на кровь, струей хлещущую из рассеченного запястья и стекающую по смуглой коже в ванну. Этот человек заставит меня пройти через все круги ада, и, что самое непостижимое, я и тогда буду его любить. Отчаянно, до дикой боли в растерзанном им самим сердце, до крови искусанных губ, до бессонных ночей с чашкой крепкого эспрессо в руках. Я буду падать, но научусь подниматься и, собрав себя по кусочкам, идти дальше с гордо поднятой головой и улыбкой на окровавленных губах. Любовь часто ходит с ненавистью по одному лезвию. Обе режутся, истекают кровью, но ни первая, ни вторая друг без друга не могут. Также, как и я без тебя.