Солдат и гидра

Боль в руке возникла внезапно, в одно мгновение прошив плечо, как электрический удар. Солдату было с чем сравнивать. Когда-то ему довелось побывать в лаборатории, уставленной катушками с танцующими вокруг них фиолетовыми разрядами, а усатый человек, сильно напоминающий кого-то из прошлого — кого-то, кто представлялся ему исключительно в лётном шлеме*, — вынув из кармана несколько шаровых молний, посадил их ему на лоб, грудь и на сочленения искусственной руки. Ощущения, которые он испытал тогда, были очень похожи на нынешние… Заворочались тяжёлые поршни — каждое их движение резко отдавало там, где механическое крепилось к живому. Всколыхнулась красная жидкость — и сквозь прозрачные стенки стало хорошо заметно, что её уровень уже опустился ниже локтя. Инструкция предписывала в данном случае только один вариант действий. Солдат должен был сообщить о происходящем людям, способным повелевать, и запросить у них новое задание. Солдат был обязан связаться с кураторами, заявить о своём состоянии и терпеливо дождаться приказаний. Но после прошлой операции о том, чтобы отправляться на новую, было трудно даже думать. Невозможно было представить, как он снова пойдёт убивать кого-то, не угодившего нанимателям: вспарывать кинжалом глотки, набрасываясь со спины, вскрывать пульсирующие артерии на шее, подносить к кровавому потоку, заливающему чёрный кожаный костюм, металлическую ладонь, в центре которой открылся жадный трепещущий рот. Солдат ненавидел это. Когда отверстие в ладони содрогалось, поглощая кровь врагов, рука нагревалась так сильно, что казалось — в ней всё кипит, и вместе с жидкостью внутри протеза словно вскипает всё его тело. Когда звезда на искусственном предплечье наливалась ярко-красным, от неё лучами расходилась энергия. Последний её всплеск заставлял загореться огоньки на воздушных фильтрах маски — и одновременно с этим из мыслей стиралось всё, что не было связано с болью, чужой или собственной. В памяти задерживались только воспоминания о сотнях успешных операций, кричащих лицах, взрезанных грудных клетках и забитых насмерть слабых женщинах. Солдат помнил, что бывает, если прожарить мозг электричеством с помощью тесла-пушки. Знал, как разбрызгиваются во все стороны густые тяжёлые капли, если рубануть по телу цепным мечом. Представлял, что станет, если разрядить паровой мушкет в живот, не защищённый даже лёгким доспехом. Об этом он помнил всегда. Эти образы приходили после каждого пробуждения в заледеневшей капсуле — даже несмотря на то, что остывшая автоматическая рука оживала не сразу: первые дни она вообще висела плетью, отказываясь шевелиться. Поэтому между разморозкой и отправкой на новые задания обычно проходило несколько недель. Воспоминания, в которых не было ни крови, ни убийств, оказались для него чем-то новым и неожиданным. Ничто не предвещало их появления, всё было как всегда. Солдат гнался за темнокожим мужчиной, у которого не было одного глаза, а в неживой глазнице вращались латунные шестерёнки, окружающие тёмно-янтарный хрусталик. Мужчина был заданием, его нужно было убить. Но когда он почти закончил свою работу и тяжело ранил цель через окно, ему не дали завершить начатое и напоить вражьей кровью руку. Да что там, даже до поверженного противника не дали добраться. Вместо этого его заставили вступить в ненужный бой. А в конце сражения он увидел лицо своего нового соперника и… пустился в бегство, потому что вспомнил кое-что из прошлого, связанное с этими голубыми глазами, с этими соломенными волосами. В голове как будто прогремел раскат грома, который принёс с собой разные образы. Вот они с неизвестным противником, который выглядит меньше и худее, задрав головы, смотрят на проносящийся над Статуей Свободы дирижабль, который едва не наткнулся на факел, но в последний момент вильнул в сторону. Вот они лежат в грязной тёмной комнате под одним одеялом — замёрзли оба, но хрупкий светловолосый парнишка не перестаёт трястись от холода, так что в какой-то момент ему достаются и одеяло, и куртка Солдата. Вот он разворачивает газетную полосу и читает на передовице: «Волшебная паровая машина профессора Эрскина создала чудо-человека!». На фотографии, сопровождающей статью, всё тот же парнишка. Только теперь его уже нельзя назвать ни низкорослым, ни худым. Это все воспоминания, что пришли к нему. Солдат по-прежнему не помнил ни своего имени, ни имени худого-нехудого парня, но откуда-то знал — он просто не может позволить себе отпустить мысли об этом, отказавшись от них. Поэтому никаких новых заданий до тех пор, пока он может на это повлиять. Солдат поёжился, потёр остро требующую убийств руку и скривился от боли. Он прекрасно понимал, что пока повлиять он может мало на что и если прямо сейчас за ним захотят прийти, он должен будет отправиться на новую операцию… Поэтому для начала он собирался написать на стене в углу пару слов, которые, как он надеялся, не позволят забыть ему ни о дирижабле, ни об одеяле, ни о машине Эрскина. Он и так помнил немного. Нельзя, чтобы эти воспоминания протекли как мелкий песок сквозь пальцы механической руки, переработались в ней как чужая кровь. Солдат был твёрдо убеждён: если он когда-нибудь ещё встретится с парнишкой, названным чудо-человеком, то обязательно спросит, как они познакомились… Решительно поднявшись, он зафиксировал указательный железный палец на одной точке и начал выцарапывать на кирпичной стенке понятные ему одному знаки. В голове невольно возникла мысль о генетически модифицированной водяной гидре, плавающей в главной лаборатории. Солдат не раз наблюдал, вытянувшись как молчаливый неразумный инструмент, что хозяева демонстрируют её тем, кто был чем-то им полезен. Каждый раз шоу заканчивалось одним и тем же. Толщу воды прорезала маленькая пила, которая отсекала существу в аквариуме голову, но вместо неё тут же отрастал десяток. После нескольких демонстраций гидра представляла собой жалкое зрелище: отовсюду, даже на щупальцах, у неё торчали головы, поэтому она почти не могла плавать. Солдату было очень жаль её, но хозяева его чувств не разделяли. Казалось, чем более причудливый у неё вид, тем в больший восторг она приводит хозяев. Точно так же, как и он сам радовал людей, облечённых властью, всё сильнее по мере того, как его механическая рука обрастала нововведениями. Они оба были игрушками хозяев: и он, и гидра. Но больше он не будет такой игрушкой... Если это окажется в его силах.

***

* — кто-то из прошлого: Говард Старк, человек из лаборатории — Никола Тесла. Если задуматься, они действительно немного похожи.