Человек, умеющий ждать. Он должен обладать и большим мужеством, и немалым терпением. Никогда не спеши и не горячись. Научись властвовать собой, тогда будешь властвовать другими. К благоприятному случаю приходится идти долгими путями времени. Пока ты разумно медлишь, будущие удачи подрастают, тайные замыслы мужают. С костылем времени уйдешь дальше, чем с окованной палицей Геркулеса. Сам Бог карает не дубиной, а кручиной. Мудро сказано: «Время да я — на любого врага». Сама Фортуна награждает терпение своими дарами. Грасиан-и-Моралес
Два дня спустя.
***
Тихо - так, что слышно собственное прерывистое дыхание, скрежет зубов и гулкий звон в ушах. Громко - так, что повсюду невообразимое количество звуков тысячами разнообразных красок переливается в многоцветную радугу, заставляя трепетать.***
Пыль вздымалась вверх неприятной густой тучей, вынуждая соперников на несколько секунд задерживать дыхание. Борьба - изящный танец партнёров, лёгкий и непринуждённый. Безудержный, словно ветер, и жгучий, будто настоящее солнце. Испепеляющий своей дикой и необузданной красотой. Пот маленькими ручейками очерчивал красивый рельеф тел, рисовал, совсем как своенравный художник, на коже невообразимые кривые и ломаные линии. Дыхание сбилось; яркость дня ослепляла, мешая разглядеть все выпады противника - точно специально, насмехаясь… Кисэ отскочил от секущего удара и резко присел, выкидывая руки вперёд и цепляя пальцами грубую мешковину шаровар. Он потянул ткань на себя, отчего его противник потерял равновесие: - Ах, чёрт! – Кагами, не ожидавший подвоха, всё же не смог удержаться на ногах и будто подсеченный упал на спину. – Так нечестно! - Правда? – Кагами охнул, когда противник сел на него верхом, придавливая собственным телом и не давая двигаться, прекращая все попытки к сопротивлению. – Я так не думаю. Кисэ улыбался, как никогда прежде: ярко, чувственно и так… беззаботно. Глаза, привыкшие к грусти и печали, сейчас светились тем неимоверным огнём, что мог где-то глубоко внутри зажечь кое-что такое же горячее и пылкое. - И где ты этому научился? – Кагами сглотнул неприятный комок, невольно скользнув взглядом по голому торсу наложника. Красивый. Спутанные волосы беспорядочно торчали в разные стороны, придавая ему какой-то странный диковатый вид, а этот безумный огонёк в глазах приятно прожигал; юноша чувствовал себя так, словно все внутренности решили скрутиться в тугой узел. Молочная кожа притягивала взгляд, заставляя хотеть дотронуться и попробовать ее на ощупь; заставляя хотеть провести по тёмными линиям, оставленным дорожками пота, заставляя хотеть смыть с него грязь от поединка. Кисэ невольно стиснул бёдрами ноги Кагами, перемещая свой вес в центр и пытаясь найти удобную точку. Этим он буквально вынудил охранника замереть от нахлынувших ощущений. Приятно. - О чём замечтался? – Кисэ сильно щёлкнул Кагами по носу, возвращая в реальность. - А? Кисэ снова больно ущипнул Кагами, но теперь за бок. - За что? Наложник хитро прижмурился и, цокнув языком, ловко поднялся, стряхивая с себя пыль. Он протянул руку Кагами предлагая подняться: - Я хочу на оружии. - Но ты ведь никогда не держал в руках… Хищная улыбка заставила замолчать на полуслове. Я тебя никогда не видел таким…***
Тусклый свет от лампадок мерно освещал комнату, тени плясали на стенах. Тишина - только песочные часы считали золотые песчинки. Тихо... До безудержного крика. Аоминэ сидел, подперев руками подбородок и выжидая. В песочных часах упала крупинка. После негромкого осторожного стука внутрь привидением тихо проскользнул маленький служка, замерев напротив своего визиря. - Господин, он пришёл…