Арабская ночь

Слэш
R
Завершён
272
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
230 страниц, 43 части
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
272 Нравится 362 Отзывы 61 В сборник Скачать

XXVIII. II часть.

Настройки текста

Мы на ощупь двигаемся в отношениях, от хорошего к плохому и наоборот. Любовь, отношения, которые нам дороги, можно сохранить, только если мы признаемся себе, что же с нами на самом деле происходит, только если мы не станем скрывать от себя правду, не отрицая её или делая вид, что ничего не происходит. Осознание — великая сила. Так поймём же, что с нами происходит, и отдадимся этому чувству. Это только поможет заботливо строить отношения взаимного доверия и сохранить симпатию друг к другу. Хорхе Букай, Сильвия Салинас. «Любить с открытыми глазами».

***

Шерстяные ковры заглушают шаги, а подвешенные к потолку лампадки светятся тёплым огнём, создавая иллюзию уюта - тихо и спокойно. Такао жмурится, ощущая, как горячее масло обжигает кожу, и крепко стискивает зубы, когда по раздражённой коже проходится ткань. - Чёрт, - шипит он тихо, чтобы не быть услышанным. – Больно… Кожа горит, будто тысячи острых коготков впиваются и режут, скребут и раздражают. Осторожно. Вор выдыхает с опаской, точно одним лишним движением он способен разбудить спящего за стеной монстра, но все же не останавливается. Он крепко держит палящий фитиль, и масло снова и снова пламенными каплями опаляет руку... А Такао снова молчит.

- Эй, и как мне это понимать? - Такао возмущенно фыркает и затыкается, когда его сильно щёлкают по носу. Куроко стоит напротив него, упершись ладонями в деревянный стол, серьезный и молчаливый... Почти. - Я ухожу. – Снова безапелляционно. - И? Оставляешь меня одного на съедение этого одичалого? – Такао всплескивает руками и озирается по сторонам, будто его может услышать кто-то посторонний. – Ты меня сам сюда привёл, а теперь бросаешь? - Нет. Не бросаю. – Бывший наложник устало опускает глаза, прижмуриваясь. – Просто мне понадобится твоя помощь, когда я буду уже за этими стенами. Такао замолкает на секунду и снова возмущенно взирает на Куроко. - И? Мне кажется, твоё предложение мне совсем не понравится. - Может, совсем немного.

Такао хмыкнул сам себе, вспоминая их последнюю встречу и своего одичалого: сейчас это казалось немного нелепым, а тогда – страшным и верным. Он аккуратно кинул фитиль в круглую, покрытую чёрным деревом тарелку; соприкоснувшись с содержимым, тот зашипел, будто оживая, и комнату наполнил нежный дурманящий аромат. Такао осторожно выудил пожухлую бумагу, где чернилами были нацарапаны несколько строк. - Чего? – громко и пылко. Куроко, пусть черти тебя подерут! Вор смял в руке записку и вцепился руками в волосы, а после оглянулся по сторонам, впиваясь взглядом в каждую более или менее значимую деталь помещения, запоминая расположение мебели, предметов декора... Огонь в лампадках метнулся вверх, будто от сквозняка, тени заиграли. Такао подошёл к полкам с книгами и усмехнулся. - Ну, что же… - он протянул руку к книге, бережно скользнув пальцами по кромке. – Прощай, Шин-чан.

***

Аоминэ дышит глубоко, втягивая воздух, словно лишился дыхания и сейчас с трудом его восстанавливает. Выдох. Он успокаивается, когда тонкий шёлк щекочет кожу, а ветер лихо носится по воздуху, будто малое дитя. Вдох. Аоминэ закрывает глаза и делает шаг. Ему кажется, что он обнажён и тысячи глаз смотрят на него, насмехаются и презирают. Каждая клеточка напряжена и, кажется, ещё немного - и натянутая нить лопнет, сорвётся. И тогда весь мир исчезнет, потерявшись в полукруге дикого танца. Выдох. Сегодня он уходит. И тот маленький рай, созданный им самим, исчезнет. Так, как будто его и не существовало. Можно было сказать, что он сбежал, спрятался, но тогда… Что тогда будет?

***

Кисэ охнул, когда его с силой припечатали к стенке. - Ты куда-то спешишь? – Аоминэ был похож на зверя - голодного и злого, очень злого зверя. Кисэ выдохнул. Золотые кольца впились в кожу, когда Дайки сильно схватил его за плечи. - Ты ушёл, даже не попрощавшись, - он наклонился к наложнику и глубоко вдохнул запах его кожи. Рёта дёрнулся, но держали его крепко, и он замер, задыхаясь близостью. - Вам не стоит… - не успел он договорить, как Аоминэ прикусил мочку уха. - Ты. - Аоминэ! – юноша оттолкнул визиря, когда совсем близко раздались чьи-то шаги. - Хм, - Дайки хрипло зарычал. – Не помню, чтобы ты был против. Слишком раскованно. Они замерли, и их точно опалило светом лампадки. Тёмные тени расползлись в стороны, раскрывая их перед случайным свидетелем. - Простите, - тихий дрожащий шепот разрушил идиллию. Аоминэ пригвоздил взглядом перепуганную рыжеволосую наложницу: её рука мелко дрожала, а с ней дрожала лампадка, и тёплый жёлтый свет из нее лился неестественно. Наложница сделала сперва шаг назад, а потом вперёд, не в силах решить, куда идти, как будто за эту секунду она забыла, в какую сторону направлялась. Аоминэ не двигался с места - только сильнее вдавливал Кисэ в стену, словно так смог бы его спрятать. Наложница вздрогнула, словно очнувшись от забытья, и, ещё раз попросив прощения, развернулась назад. Наваждение или правда? Аоминэ вскинул голову, провожая взглядом рыжую красавицу: она и правда улыбалась? Словно совсем не удивлена... Кисэ, заметив изменения в поведении Аоминэ, снова предпринял попытку уйти, но визирь вовремя повернулся к нему, и наложнику стало неловко. Цепочка, сделанная из самого дорого золота, сплелась звеньями. Кисэ опустил глаза. Когда пришло понимание? Слишком поздно. Оно пришло из ниоткуда, а теперь давило и давило, будто старалось поставить на колени. Казалось, ещё только мгновение - и оно низвергнет в бездну. Осознание. - Так это они тебя подослали? – шепот резал слух подобно крику. Кисэ дёрнулся, вскинул руки, пытаясь снова оттолкнуть Аоминэ, но не смог. - С чего ты взял? – голос неестественно глухой и тихий. - Твои первые слова, - Аоминэ все напирал на него. – Твоя первая фраза. – Сильные руки перехватили лёгкую ткань, сжимая. – О том, почему я отказался от них. Я верно понимаю? Он невесомо провёл пальцами по щеке и осторожно взял за подбородок, приподнимая голову, заставляя смотреть в глаза. Кисэ выдохнул, не разрывая зрительного контакта, шагнул вперёд, сталкиваясь с Аоминэ. - Да. – Так, что дыхание перехватывает. – А ты что думал? Я возьму и просто тебе отдамся? Аоминэ застыл, не веря. Он чувствовал, как Кисэ дрожит, но не отпускал. - Мы, наложники, созданы для своих господ, чтобы их ублажать и удовлетворять. – Кисэ еще раз дёрнулся в сторону, вырываясь. – И поэтому считай, что эта ночь была нашей благодарностью. – Он, не отрываясь, взглянул в глаза Аоминэ и наконец, решившись, ушел. Теперь его никто не держит.

***

Вещей мало, но они набиваются в кожаный мешок, заполняя его до краёв и, кажется, вот-вот он порвётся. У Такао руки тряслись, когда последний кожаный ремешок был задет в петлю и завязан. - Ты куда-то собрался? – хрипло и сонно. Такао вздрогнул и неловко повернулся на голос; мешок упал на каменный пол. Мидорима стоял возле двери, перекрывая выход. Сонный и взлохмаченный. Небрежно накинутая ночная сорочка сползла на плечо, оголяя ключицы. Вор сглотнул, заталкивая обратно в горло вырывающий стон облегчения. Я надеялся, хоть и опасался. Взгляд зелёных проницательных глаз зацепился за тонкую фигуру, замечая все детали в сумраке. - Даже не попрощаешься? Такао ухмыльнулся, подбирая упавший мешок и понимая, что он стал тяжелее. - А нужно? – ему хотелось выглядеть непринуждённо, но что-то мешало. Мидорима как-то даже спокойно наблюдал, как Такао перебинтованной рукой осторожно вцепляется в мешок, закидывая его на плечо. - Обязательно. – Слова будто сами вырвались, без разрешения хозяина. Такао удивлённо захлопал глазами, но всего лишь через секунду сделал решительный шаг вперед, стараясь выглядеть не так разбито. - Ну, тогда прощай, - и вор спокойно пошел дальше... Но ровно до того момента, пока рука Мидоримы больно не уперлась в его грудь. – Пропустишь? Непозволительно. Они застыли на долгие мгновения. Пожирая друг друга глазами. Мидорима первый потянулся к лямке на плече Такао, поддевая её и заставляя сползти вниз, отчего кожаный мешок глухо упал. Изголодавшийся. Такао не двигался - просто ждал, что будет дальше. Наслаждаясь. Мидорима осторожно взял его за раненную руку и начал разматывать жёлтую стерильную ткань. - Хочется посмотреть? – Такао удивлённо приподнял брови, чувствуя, как обожженную кожу обдаёт холодом. Мидорима молча надавил на рану, улыбаясь. - Псих, - шепчет Такао, понимая, что не прогадал. Веря, что не прогадал. Мидорима медленно поднял на него потемневший взор, пошло облизнулся и осторожно прикоснулся губами к покрасневшей коже. Мне, наверное, снится. Потом он толкнул его куда-то в сторону, и Такао уперся лопатками о ближайший стеллаж: несколько пробирок упали на пол, разлетаясь разноцветными стёклышками и разливаясь белесым раствором. - Ты не умеешь прощаться, - прошептал Мидорима куда-то в подтянутый живот, опаляя его горячим дыханием, и Такао не сразу понял, когда его успели избавить от одежды. Он медленно скользнул языком по животу, кусая чувствительную кожу у пупка, поднялся выше, мелкими поцелуями покрывая ключицы, укусил за шею, ловя зарождающийся стон уже губами, и тогда поцеловал уже глубоко и властно, кусая губы и слизывая красные капельки страсти. Жадность. Мидорима уткнулся лбом в изгиб шеи Такао, подхватил под бёдра и, не очень церемонясь с ним, приподнял; Такао обхватил руками его плечи - одно движение, и Мидорима вошел в него... Немного грубее, чем рассчитывал. Парень беззвучно хватал ртом воздух, сильнее вцепляясь пальцами в кожу и прижимая своего Шин-чана ближе к себе, зубами впиваясь в плечо, затуманенным рассудком улавливая его тихие стоны. Сдерживаешься? Привыкнув, он тоже застонал - низко, гортанно, на одном лишь выдохе - и поддался вперёд бёдрами, царапая плечи, потянулся за поцелуем. Ведь вместе упасть не так больно?

***

Такао блаженно выдохнул: они лежали на мягком ковре, и маленькие шерстяные иголки приятно щекотали расслабленное тело. - Я так думаю, это была просьба остаться? – улыбнулся он одними губами. Мидорима только хмыкнул, обнимая его со спины и утыкаясь носом куда-то в шею, щекоча и опаляя своим дыханием. - Я тебе нравлюсь? – Такао точно не хотелось спать, совсем-совсем не хотелось. Он замер, ожидая ответа. - Ничуть. – Мидорима устало приподнялся, чувствуя, как Такао возмущённо дёрнулся. - Тогда зачем ты сделал со мной такие безобразные вещи? - Такао сам себе противоречил - ластился, покручивая бёдрами, ощущая, как сзади прижимается Мидорима. – Вы меня обесчестили, господин… - Заткнись, - он не успевает договорить, и Мидорима резко подтягивает его к себе ближе и переворачивает на спину, затыкает, целуя в губы пошло и сладко.

***

- Гай-я-я! – пустыня словно заглатывает крик, но отчётливые тени танцуют на песке. Богатый караван с несколькими десятками повозок и вооруженные всадники останавливаются. Захваченные врасплох. Караванщик громко ахает, когда перед ним, точно из-под самого песка, появляется разбойник - невысокий и хрупкий в своей чёрной одежде, но с решительным взглядом ярко-синих глаз. И караван захлёбывается в зыбком песке. Крики повсюду и везде. И их поглощает пустыня.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.