Давняя традиция

— Я давно говорил, что ты псих и не лечишься. — Ну, Ю-ю-ю-юра! — Нет! Не собираюсь участвовать в твоём очередном идиотизме. — Ну, Ю-ю-ю-юрио! — Не называй меня так! — Вот поможешь, и не буду. — Да ты спятил! Кацудон и так уже шарахается от всех твоих затей. Ты его добить решил? Новый способ выведения соперников из строя? Думаешь, бани с пьяными мужиками, попытки утопить его в проруби, трехдневного застолья с запуском фейерверков в квартире и съеденного на спор тазика оливье было недостаточно?! У него впечатлений о русском Новом годе на всю жизнь хватит. До сих пор заикается. Виктор смутился. Немного. С прорубью действительно накладочка вышла. Кто ж знал, что Юри умеет плавать лишь в горячей воде. — Но сегодня же Новый год! — Новый год был тринадцать дней назад! Сегодня... — Старый новый год, — в голосе Виктора прорезались жалобные нотки. — Представляешь, уже Старый Новый год, а к Юри Дед Мороз так и не пришёл! — Куда он должен был прийти? В баню?! Мы ему за это не заплатили! Не потащил бы Кацудона париться тридцать первого, по давней традиции, не откачивал бы его потом от проруби, встретились бы со своим Морозом как полагается. — Я знаю, я виноват. Но еще не поздно! Ведь сейчас вроде бы снова Новый год, самое время для прихода Деда Мороза. — К нему с твоими праздничными идеями скоро Кондратий придет. — Ну, Ю-ю-ю-юрио! Должен же у Юри быть подарок от Деда мороза. — Ты и правда не лечишься. Юри не пять лет, чтоб во всякую чушь верить. — Но он верит. — Что?! — Юри мне сказал, что в Японии под Новый год к ним в дома тоже приходит... Приходит... Я не помню как у них он называется. Но приходит! Так что... Юра беспомощно смотрел на такого взрослого, почти тридцатилетнего мужика, чемпиона, легенду фигурного катания Виктора Никифорова, и твёрдо решил никогда, ни при каких обстоятельствах, не влюбляться. Любовь — это определённо болезнь. Причем психическая. И некоторых больных в период обострения неплохо было бы закрывать в специализированных учреждениях. Юре было почти жалко Кацудона. — Хрен с тобой. Всё равно ж не отвяжешься. Но ты больше не будешь называть меня Юрио. Это мое условие. — Хорошо! — Виктор просиял. — Твоя задача — к полуночи привести Юри к городской ёлке. Там вы разумеется позовёте Деда Мороза. Ну он, то есть я, и появится. — А ёлочку зажигать не надо? Я могу и бензинчику у деда в машине захватить. — Юра, будь серьёзнее. Я тебе ответственное дело поручаю. На место приедете на такси. И ещё, надень это. — Что?! Я не буду это надевать! — Но Ю-ю-ю-юрио! — Отвали, грёбанный извращенец! *** — Эй, Кацудон. Дело есть. — Да? — Бледно-зеленое лицо Юри выражало вселенскую усталость затянувшимися новогодними праздниками и истинно японское смирение пережить весь этот пиздец достойно. Правда, когда они вышли из такси на площади и Юра, матерясь сквозь зубы, снял куртку, оно немного оживилось. — Это твой новый костюм для выступления, да? — Нет! — Юра нервно одернул слишком короткую шубку, откинул за спину мешающую косу. — Это просто костюм Снегурочки. — Шине? Шинегу... — Юре показалось, или японец побледнел ещё сильнее? — Сне-гу-роч-ка! — Шине… гурочи... ка? — А, не важно. Просто костюм. На Новый год, да. Убью, если кому расскажешь! Кацудон так отчаянно замотал головой, что Юра понял — не расскажет. Инстинкт самосохранения у него даже рядом с Виктором не атрофировался полностью. — И, кстати, я как раз по поводу новогодних праздников. — Так они же кончились! Ведь кончились? — Ну, не совсем. Как бы тебе сказать... Сегодня — Старый Новый год. — Новый год? Опять?! — Японское смирение треснуло по швам и уступило место нарастающей панике. — Он же только что был! Две недели назад. — Так это был Новый год. А сейчас Старый Новый год. Короче, не парься. Юри вздрогнул. — Придется снова нырять в прорубь? — обреченно уточнил он. — Почему? — Ты сказал, что-то про па-ри-ся... Это старая русская традиция... И Шинегуро... Зачем ты Шине… Шинегурочи... ка? Виктор — придурок! И идеи у него под стать! Теперь у Кацудона при любом упоминании Нового года будет случаться паническая атака. — Нет, ничего такого не надо делать. Успокойся. — Правда? — Да. Сегодня последний день празднования Нового года. — Вздох облегчения Юра решил не замечать. — Вообще-то у нормальных людей всё уже закончилось, но Никифоров у нас явно к ним не относится. Короче, у нас есть традиция, — да ещё одна, — что в Новый год под ёлку приходит Дед Мороз и дарит подарки детям, которые вели себя хорошо. Ну и взрослым. Иногда. Когда ему в голову моча ударит. Виктор говорит, у вас в Японии тоже кто-то такой ходит. — П-подобный? — Нет, Виктор точно переборщил с празднованиями. Кацудон даже перед прокатом так сильно не трясся. — П-подобный Шинегурочика? Т-такой же, как у н-нас? — Ага! Шинегурочка и Деду Морозу собственной нетрезвой персоной. Короче, встречай. — Юра взглянул на телефон. Без пяти минут полночь. Чёрт, Виктор, давай не тяни, пятью минутами раньше, пятью позже. Холодно вообще-то. Жопе. — А что они делают с плохими детьми? — шёпотом спросил Юри. Ответить Юра не успел, потому что с ёлки с отчаянным «Ааа!» на них свалился тот самый добрый, самый зимний и самый заебавший их с Кацудоном за праздники «волшебник». Чтоб ему в Китай провалиться! Полный ужаса вопль Юри слышали, наверное, даже в Японии. *** — Это всё ты виноват! Только ты! Так на могиле Кацудона и напишем «Его убил Никифоров — идиот и Дед Мороз! Нет, Дед Отморозок!» И помогать прятать тело я не буду! — Не говори так! Я не хотел! — Ты какого хрена вообще на ёлку полез? — Я не знал, откуда вы подойдёте! Я боялся, что вы меня заметите слишком ра-а-а-а-ано. — А прыгал зачем, кретин? — Я упа-а-ал! Ю-ю-ю-юри! Прости меня-я-я! Не умира-а-а-ай! — Я... Я в порядке, — слабо прошептал Юри, пытаясь выбраться из-под рыдающего на нем Виктора. — Юри! Живой! Живо-о-о ... Ой! — Да отцепись ты от него! — Давно следовало дать Виктору пинка. Сразу полегчало. — Ты чего в обморок хлопнулся, Кацудон? Подумаешь, разные придурки с ёлок падают. Это Россия. — П-просто голова закружилась. — И орать было незачем. Блядь, я с вами оглохну и останусь без детей. В будущем. — Прости. Ты сказал, что к вам на Новый год приходит то же, что у нас в Японии. И потом это... Я испугался... — Ну да. Летящий с ёлки Никифоров — то ещё зрелище. — Нет. Я думал, что это — Морозу-сама. — Морозов бояться не надо. Ну, кроме как в исполнении Никифорова. Ты дома тоже орал, когда к вам в дом ваш японский заваливался? — Я прятался, — Юри потупился и покраснел. — Я много катался и из-за этого плохо учился. Я не был хорошим. По нашей традиции. — Что, даже подарков не дарили? — сказать, что Юра охуел, было ничего не сказать. И это невероятно, ему всё же стало жаль Кацудона. — Нет. Мои родители всегда убеждали его, что я хороший ребёнок. — Юри совсем стушевался. — В Японии в новогоднюю ночь приходит демон. И всех непослушных детей забирает в ад. Виктор как сидел в сугробе с шапкой набекрень и бородой набок, так и застыл памятником самому себе. — Нифига себе! — присвистнул Юра и, не удержавшись, всё-таки расхохотался. — Самое точное описание Виктора с его новогодними идеями, которое я слышал. Кажется, Виктор обиделся. Ну и поделом скотине!