Персональный тренер

-Вот так ты в меня веришь? -С некоторых пор в тебя сложно верить, — Юра хмыкнул, — столько слухов, и… -И? — Тимощук подошел ближе к Юре и испытующе посмотрел на того. -И ты даже не говорил ничего толком. «Будут новости кое-какие, но пока боюсь сглазить». Я узнал из интернета, так себе, знаешь ли, занятьице, читать на трибуне про «завершившего карьеру Толю», про «получившего лицензию тренера», что там еще, «ходящего на концерты в Питере», — Лодыгин выделил последнее слово и смолк. Тимощук же отвечать не спешил, не то обдумывая, не то, просто не зная, что сказать. Обычно их ссоры не заходили дальше шутливых, во время тренировок, дурачеств, но чтобы Юра высказывал так открыто претензии… впрочем, причины у него были, Толя это признавал. Но, честно говоря, приема он все равно ожидал другого. Это ведь Юрка, его дурашливый Юрка Лодыгин, ради которого он, черт возьми, сюда вообще и приехал. Нет, конечно, даже себе такие мысли Тимо позволял редко, но сейчас и возможность тренировать не второсортный клуб, и зарплата ушли на второй план. Сейчас мир сузился до одного конкретного человека, голкипера, который не мог читать его мысли и, наверное, в своих обвинениях был прав. Тимощук несколько раз выдохнул и нерешительно, подбирая слова, заговорил: -Юр, я сам точно не знал получится ли. Ты ведь знаешь, я не люблю распространяться о том, что еще не решено. -И поэтому я узнаю о том, что тебя назначили по извещению чертовой «Трибуны»? На это у Тимощука для Юры ответа тоже не было. Перед собой он был честен: так хотел сделать сюрприз, так боялся, чтобы ничего не сорвалось, что самому главному человеку попросту не сказал. Вообще. Так жил ожиданием их совместных тренировок, просмотров фильмов, дебильных подколов и шуток, так ждал улыбки Лодыгина, что совершенно не подумал, как его поведение будет выглядеть в понимании Юры. -Юр, я забыл. Да не закатывай ты глаза, — он дотронулся до предплечья Лодыгина, — сейчас ведь я тут. -Да, тут. Только все не так просто. -Посмотрите, королева драмы, — Тимощук улыбнулся, ожидая, что Юра смягчится. Толя знал, что если Лодыгин обижался или что-то вбил себе в голову, то какие-то доводы приводить было бессмысленно, больше шансов было его задобрить, чем Тимощук и занялся. А уж все объяснит он позже, и Юре, и себе. Лодыгин поморщился, но обнять себя позволил и даже тихо выдохнул: -С возвращением. Следующий день начался для Тимо непривычно рано. Если игроки приезжали на базу к девяти, то у тренеров в восемь уже был общий сбор, и, если честно, Тимощук пожалел, что не принял решение остановиться хотя бы на первое время здесь. После обычных представлений и пожеланий, Луческу обрисовал их планы, говорил что-то о ротации состава и роли Тимощука. Толя внимательно слушал и почти со всем соглашался, но, по сути, понимал, что не последней задачей будет вывести Юру из этого состояния… нестояния. С учетом того, что вратарь был на него обижен, задача предстояла не из легких. Но Тимощук был уверен, что справится. В конце концов, между ними было столько всего: от привязанности до дружбы, от общих воспоминаний, до совместных вечеров за просмотрами фильмов. В конце концов, он, наверное, просто любил Лодыгина. У Тимо были периоды, когда казалось (и он вздыхал с облегчением), что это просто безумная привязанность, дружба, как вообще можно было спутать, и на расстоянии он даже убеждал себя в этом все сильней, игнорируя улыбку, появляющуюся на лице, стоило Лодыгину появиться в поле зрения. Вообще-то, Юре нужно было сказать первому. Вообще-то, Юре нужно было рассказать сразу. Он этого заслуживал, но Тимощук так боялся, что что-то сорвется и так надеялся на его понимание, но… в общем, вышло все как всегда. И вот, не очень выспавшийся, да еще и взволнованный Тимощук стоял посреди поля, уперев руки в бока, и смотрел на теперь уже не коллег, а подопечных. Те улыбались, не до конца воспринимая его всерьез. И за это Толя никого не винил, да и как тут можно, если с многими из них он успел поиграть. -Анатолий Александрович, что зависли? — к нему подкатил, иначе не скажешь, Кержаков. -Ишь, и отчество вспомнил! Не завис, -Тимо повел из стороны в сторону головой, — смотрю на это вот богатство и думаю, как оправдать надежды. -Знакомо, — Керж вздохнул, — ну ты не парься, поддержим, где надо. Тимощук хмыкнул — сказать такое было вполне в стиле Саши, да и говорил он искренне, правда, толку от его слов было мало. В первую очередь потому, что Кержаков Толю как тренера сам и не воспринимал. Взгляд Толи переместился на скучающего Лодыгина. Тот выглядел сонным, и, кажется, вообще не слушал, что ему говорил тренер вратарей. Оставив для себя галочку на этот счет, он вернулся к своим обязанностям, которых, к слову, пока никак не мог четко наметить. После тренировки, прошедшей не так и плохо, Толя выдохнул с облегчением, слегка волновался, когда в очередной раз пришлось проходить через тоннель, но и это действо вышло вполне мирным, если не считать смачного удара Дзюбы, но за это он еще отомстит. Освободившись, Толя подошел к Юре, который явно его ждал. -Пошли, погоняем немного, — он улыбнулся Лодыгину, тот в ответ хмыкнул: -Не боишься, что надеру тебе зад? -Ты? В жизни не поверю. Вскоре на поле остались только они, да Палыч со своей камерой. Страдать фигней с Юрой было хорошо, даже замечательно. Этот ребенок настолько загорался, что как личную обиду воспринимал каждый промах или пропущенный мяч, пытался увильнуть или сказать, что все было не по правилам. И здесь Тимощук снова вздохнул с облегчением — ничего не поменялось, Лодыгину все еще нравилось чувство соперничества с ним. Толя по привычке, а может и оттого, что жутко соскучился, обнимал Лодыгина как можно чаще, но даже за десятью слоями курток чувствовал, как парень сжимается, максимум, иногда задерживаясь руками на нем. Тимощук к такому не привык, он, словно заведенный, все чаще оказывался рядом с Юрой, желая вызвать ответную реакцию, но, увы, тщетно. Толя едва дождался момента, когда они окажутся наедине. Подперев дверь собственной спиной, Тимощук смотрел, как снимает с себя грязную форму Лодыгин. Тот, наконец, заметив пристальное внимание, хмыкнул: -Что? Любуешься? -Пока не на что, — Толя улыбнулся, — но мы тебя приведем в нужную форму. -Пффф, — Юра отвернулся, доставая из шкафчика чистые полотенца, — ладно, я пошел. А Тимощук остался в пустой раздевалке, огорченный и совершенно непонимающий, что не так с ребенком. Больше всего ведь ждал, когда снова сможет помогать этому оболтусу, когда сможет его обнимать, разговаривать столько, сколько захочется, шутить, да просто быть рядом, в конце концов. Но Юра… с ним было все «так», и в тоже время настолько «не так», что Тимо, помимо небывалого душевного подъема, вызванного адреналином от новых эмоций, ощущал и некое опустошение одновременно. Лодыгин ведь был важной частью Зенита, хотя бы в Толином понимании. -Ты чего застрял? — Юра подошел к Тимощуку в одном полотенце, с волос капала вода. Тот посмотрел на лукавую улыбку Лодыгина и окончательно запутался. Вроде бы все хорошо, но что ж тогда не так? И прямо спросить Толя не решался, зная Юру, тот мог обидеться или, что еще хуже, правда, загнаться. К счастью, после первого же матча Толи в составе Зенита был перерыв на сборную, и все внимание отвелось тоже ей. Это было на руку Тимощуку, еще не до конца представляющего, как завоевывать доверие команды не как коллеги, а как тренера. Как ни странно, тяжелее всего было с Юрой, и, наверное, хорошо, что тот был вратарем. Потому что с Лодыгиным он бы не смог. Убил бы в первый же день. Потом порешил бы себя, но и этого дурня в живых не оставил. Юра умудрялся отвлекать Тимощука даже когда сам был занят, вот, на мокрой траве неудачно поскользнулся, и Тимо едва не бросился к нему, но Юра быстро поднялся, хохоча, принимая в помощь руку Лунёва, продолжил тренировку. Сейчас, когда часть ребят умотала в сборную, у Толи и Юры было больше времени для совместных «тренировок», если эти дурачества можно было так назвать, чем оба с удовольствием пользовались. -Ну что, я не знаю, кто к кому пришел, — Тимощук хмыкнул, — но сейчас я тебя вздерну. -Еще посмотрим, — Лодыгин потянулся к перекладине руками, и приготовился ловить мяч. Из десяти пенальти в ворота влетело пять мячей, пятый гол и десятый пенальти, правда, Юра никак не хотел признавать, хотя поймал мяч в полете уже в линии ворот. -Йеесть! — Лодыгин вытянул руки с мячом обратно за линию. -Ну нет, — Тимощук подбежал к Юре и, не рассчитав, вместо того, чтобы выбить мяч, тараном отбросил Юру на сетку, тот чудом ее не порвал, скатился на траву, а на него сверху, по инерции, повалился Тимощук. Толя тут же поднялся с взвывшего от такой наглости Лодыгина, и протянул тому руку. Юра, вместо того, чтобы воспользоваться помощью товарища, потянул Толю на себя. Тот свалился на Юру и замер, упираясь руками на траву, дабы не улечься на голкипера, ну, и получше рассмотреть его лицо. -Блин, ну ты и плюшка. -Ну, спасибо, — Лодыгин прыснул, — зато ты засохший куст. -Кто тут засохший?! — Тимощук правда обиделся такому заявлению и всем своим весом упал на Юру, желая придавить того к земле. Он прищурился: -Я из тебя сделаю прежнего Юру, а то, понимаете, не хватало ему меня на поле, будешь у меня такие мячи вытаскивать… -А если я не хочу? — Лодыгин перехватил руку Толи, которой тот явно собирался убрать волосы со лба Лодыгина. Так нежно… так, будто бы не они тут дурачились секунды назад. -Что не хочешь, — Толя скатился с Лодыгина на газон и улегся рядом. -Не хочу, чтоб как раньше. — Уйти из команды собираешься? У тебя скоро контракт заканчивается? -Нет же, — Лодыгин поднялся, и теперь смотрел на Тимощука сверху вниз, — мы же оба хотели быть в одной команде. Это же как дом. -Тогда что? -Не знаю, — Лодыгин, будто задумался, а затем протянул ладонь Толе, — ладно, идем. Тимощук ухватился за руку Юры, обтянутую вратарской перчаткой, и поднялся. Лодыгин его сильно беспокоил. До матча с Рубином оставалось чуть больше суток и, уставшие, они ввалились в номер Тимощука (к Лодыгину они заскочили только затем, чтобы вратарь скинул туда сумку). Как тренер, он должен был бы пресекать подобное, но как друг не мог оставить Юру одного. Лодыгин, вроде бы пришедший себя, с каждой минутой приближения к Казани мрачнел, потому Тимощук, скрепя сердце, предложил Юре переночевать у себя. В планах было посмотреть что-нибудь, ну, или поиграть, а самое главное, выведать у Лодыгина, наконец, что ж его так ест. Юра только зашел, сразу уселся на диван и уставился на Толю, который закинул сумку на полку, а затем, заметив потухший взгляд голкипера, вздохнул. Похоже, никаких прелюдий. Тимощук подошел к Лодыгину и провел рукой по ежику волос у висков. Он ничего не хотел сказать этим жестом, просто подбодрить, может, чтобы тот заметил, что Толя здесь, и что Юра может не бояться, что случится через день или два. А Лодыгин, будто очнувшись, вздрогнул, по телу словно прошлась толпа мурашек, и слабо улыбнулся: -Тим, я так по тебе скучал, ты даже представить себе не можешь. -Ну, снова-здорово, — Толя вздохнул, — что с тобой творится в последнее время? -Ничего, — Юра договаривал, уже целуя запястье Тимощука, а тот замер, не будучи способным убрать руку или сказать хоть что-то. Он облизал пересохшие губы, и попытался хоть как-то отстраниться. Юра отпустил. Посмотрел обиженно, но отпустил. Тимощук выдохнул — еще раз он позволит этому ребенку напиться! И ведь говорил на ужине, что одного бокала вина достаточно! Детям вообще пить нельзя. Конечно, Юрку в последнее время называть ребенком было сложно, такой весь рассудительный стал, понимающий, Тимощук и хотел бы сказать «совсем взрослый», но это было бы нечестно по отношению к Лодыину. Он ведь и в момент знакомства не был ребенком, только Толя не замечал. Или не хотел видеть ничего «такого» в этой привязанности. К тому же, такое бывало уже. И даже поцелуй, недолгий, нежный, но такой дорогой поцелуй, которого каждый из них страшился как огня и старался не вспоминать ни при каких обстоятельствах. Толя только качал головой, будто говоря, что «ребенок, я тебе не нужен», а Лодыгин это принимал. И тогда ничего нельзя было свалить на «ты пьян». Лодыгин, видимо, не выпил столько, чтобы о чем-то забыть: -Надо же, новая отговорка, — он посмотрел на Толю абсолютно беззлобно, будто давно привык к такому, — запишу ее в свой журнал в дополнение к «Юр, это не надо» и «Ребенок, ну что ты», «Юр, ты пьян», хорошо звучит, опь-я-ня-ю-ще, — произнес он по слогам, — Тимощук, я хочу с тобой потрахаться, звучит еще лучше, не правда ли? -Чего? — по реакции Толи было видно, что тот ничего подобного вообще не ожидал. Он кривовато усмехнулся: -Раньше ты таких слов не употреблял. -Блииин, — Юра согнул ноги в коленях, и опустил на них голову. Смотреть на полное недоумения Тимино лицо было невыносимо, — Толь, ну почему, скажи пожалуйста? Почему, что бы я ни делал, ты никогда не воспринимаешь это всерьез? -А сейчас что, было всерьез? — Толя хмыкнул и дотронулся до волос Лодыгина. На улице довольно быстро стемнело, и комнату освещал только свет фонаря из окна, темные волосы Юры будто бы переливались. Лодыгин поднял голову и вздохнул: -Всегда было. Но я не хотел замечать. Толя вообще не знал, зачем продолжает этот разговор, зачем поддерживает происходящее, но остановиться было трудно. Если честно, о чем-то «таком» он не задумывался. Любил. Да, но это было его, личное, сокровенное, то, что лучше держать так глубоко, чтобы даже самому не было больно. И считал происходящее между ними нормой, хотя, наверное, и понимал, что к норме их дружбу отнести было сложновато. Юра был кем-то таким… если бы был поромантичней, наверное, сказал бы про родственные души. Про две половинки одного целого, не опошляя суть данной фразы. Он просто искренне заботился о взъерошенном, слишком эмоциональном и, пожалуй, нестабильном парне, просто помогал, а тот платил такой преданностью и верой в силы Толи, что иногда только его слова и помогали. Вот так дружишь, дружишь… и привет. Что-то такое вертелось в голове у Тимощука все это время. -Юр, по-моему, нам стоит поговорить об этом на свежие головы, — Тимощук постучал по подушке и откинул покрывало, — давай спать. -Можно, я на полу? -С чего… Ох, серьезно, Юр? -Да, — Лодыгин свесил ноги с кровати, забирая с собой подушку, — другой кровати нет. -Юрий, — Толя действительно растерялся, и ухватил стоящего совсем рядом Юру за руку, — ну что ты, как маленький, ей-богу. -Толь, я не хочу об этом говорить. Все слова были сказаны уже давно. Мной — так точно. Как сказать… показать прямее — я не знаю. И твой ответ я понял, я не в обиде, правда, но мне действительно лучше поспать на полу. Тимощук не спрашивал, почему тогда Юра не уйдет в свою комнату, это было бы равносильно предательству. Равносильно порванной струне и утраченному доверию. Такого сделать не мог ни один из них. Да Тимо скорее бы согласился на все, чем позволил бы ему уйти. К счастью, Юра это тоже понимал. -Тогда на полу я лягу. У тебя завтра тренировка. -У тебя будто бы нет, — Юра трогательно прижимал к себе подушку, и он улыбнулся. -Командовать легче, чем выполнять физические упражнения, давай, иди сюда. А я пойду туда. Толя похлопал по простыням, и поднялся: -Все, вали. Я спать хочу. Тимощук улегся на ковер, благо, тот был ворсистый и мягкий, накрылся покрывалом и порадовался, что хотя бы подушки на его постели было две. Лодыгин еще какое-то время свисал с кровати, глядя на Толю как-то недоверчиво, а когда Тимощук, наконец, обратил на это внимание и одними губами прошептал «Что? Спи», Лодыгин тут же отвернулся. Уже через пять минут Толя почувствовал все прелести отдыха вне кровати — ковер под его весом скатывался, а покрывало грело недостаточно, хотя в помещении было тепло. Толя повернулся на другой бок, но через какое-то время снова был вынужден сменить дислокацию — отлежанные бока давали о себе знать. -Тим, поднимайся, — Юра свесил голову с кровати и протянул тому руку. -Совесть замучила? Тимощук улегся на бок, стараясь не касаться Юры, чтобы не доставлять тому дискомфорт. -Ага, — Лодыгин тоже развернулся к нему лицом — хороший знак: может, наконец, успокоился? Толя улыбнулся Юре, тот же смотрел вновь своим обычным мягким любопытным взглядом. -Давай уже спать? — Толя хотел было развернуться, дабы не мешать засыпать ни Юре, ни себе, но тут на его живот, точнехоньким движением прямо под футболку, легли две ледяные ладони. Улыбка на лице Юры сменилась сосредоточенным выражением: маленький упырь как будто бы проверял Толю на прочность. И тот, надо сказать, с честью выдержал испытание. Слегка сжавшись от не слишком приятных ощущений холода, он шумно выдохнул и прижал Лодыгина к себе. Руки того согнулись в локтях, и ладони «переползли» уже в район груди. «Да что ж ты делаешь», мысль забилась венкой на виске. Вслух же Толя прошептал другое, не менее волновавшее: -Как же ты так замерзнуть смог? -Не знаю, — Лодыгин еще крепче прижался к Тимощуку, не оставляя между их телами никакого пространства. «Осталось только ноги переплести», — некстати подумал Тимо. Юра, похоже, наконец, уснул. Он размеренно дышал Толе в шею, все так же держа ладони на груди, под футболкой, и прижимаясь животом к паху Тимощука. Ощущения, надо сказать, были те еще. Толя уже жалел, что поднялся обратно, Юра, видимо, что-то понял (а ведь Тимощук так умело все скрывал) и теперь мстил. Мстил, даже не догадываясь, ибо, похоже, мирно спал. Обычно Лодыгин спал довольно беспокойно, и Тимощуку оставалось только надеяться, что тот вскоре сменит позицию. Подумав об этом, он закрыл глаза и попытался расслабиться. Толя не знал, сколько времени пробыл в таком состоянии, но ощутив, как рука Юры медленно сползала с его груди на живот, а затем и вовсе из-под футболки, облегченно выдохнул: «ну слава богу…», но не успел он до конца додумать свою мысль, как рука Юры оказалась на его паху. «Блядь!», — он едва не подпрыгнул от таких дел, взглянул на Юру — тот, вроде бы, все еще мирно спал. Толя выдохнул, стараясь успокоиться, и аккуратно переместил руку Лодыгина, согнув ее в локте, себе на талию (да лучше уж так, все равно ведь девать ее некуда). Только он восстановил и дыхание, и сердцебиение, как Лодыгин принялся медленно целовать его шею. На этом терпение Толи закончилось, и он прошептал: -Юр, прекрати, я знаю, что ты не спишь. -А я и не скрываю, — Лодыгин на секунду оторвался, и продолжил свое черное дело. Не то свои плоды дали руки на груди Толи, не то это приключение с пахом, но особо сопротивляться у Тимощука сил не было. Он лежал, обреченно возведя глаза долу, стараясь дышать как можно тише, и надеясь, что Юра наиграется до того, как Толя перестанет держать себя под контролем. А Юра никак не успокаивался, уже почти распластавшись на Тимощуке (спасибо, что нижняя часть их тел находилась каждая на своей половине). Он выцеловывал что-то на шее, то на ключицах и плечах, то поднимался почти к подбородку, и тут же снова опускался, будто боялся, что сделает что-то не так, и Толя его тут же оттолкнет. Одеяло оказалось сброшенным на пол, и Тимощук не смог не прокомментировать: -Согрелся? -Толя, — Юра будто не услышал, -Толя. Лодыгин попытался, кажется, еще больше прижаться к нему, и Тимощук не мог не почувствовать бедром эрекцию под тканью трусов Лодыгина. Толя подумал, что, кажется, самое время все прекратить, но тут Лодыгин как-то почти обреченно, будто почувствовал его мысли, замотал головой: -Тим, ну неужели настолько не нравится? Тимо от этого едва не задохнулся — да он бы жизнь отдал, чтобы чувствовать Лодыгина рядом всегда, но такое было невозможно, да и Юре было не нужно. -Ребенок, — он попытался собраться с мыслями — не так — то просто, когда на тебе практически сидит и елозит по животу своей задницей желанное тело и, одновременно, любимый всем сердцем человек. Наверное, по второй причине, сил договорить у него хватило, — ты будешь жалеть. Юра слушать его не собирался. Еще никогда Тимощук не позволял ему так много. И он собирался добиться хоть какого-то ответа, кроме этой чуши про ребенка. -Я, — Юра наклонился и выдохнул прямо в губы Толи, — не ребенок. Тимощука опалило горячим дыханием, а еще через секунду сухие губы накрыли его собственные поцелуем. Остатки самообладания, кажется, оставили его. Он аккуратно, будто бы пробуя, положил руки чуть ниже талии Лодыгина, и тот пошел мурашками, да еще и вжался в Толю так, будто он был последним пристанищем на Земле. -Ох, Юр, и за какие грехи? -Не знаю, — Лодыгин, осознав, что Толя уже не собирается от него убегать, слегка поумерил пыл, — но я в жизни никого не хотел так, как тебя. -И что, порнуху гейскую смотрел? — Толя нервно улыбнулся, притягивая Юру к себе поближе. Тот покраснел, но отрицательно покачал головой: -Я как-то… -Не подумал, ага, — Толя закончил за Лодыгина фразу. Он, если честно, ни о чем подобном тоже не думал, отгоняя от себя любые непотребные мысли. И теперь… Толя вздохнул, вспоминая все, что когда-либо слышал об однополом сексе — набиралось скудное количество фактов, но и их было достаточно, чтобы понять — легко не будет. И выспаться им тоже вряд ли удастся. Он резко поднялся, скидывая с себя затихшего было Лодыгина, и уже сам уселся на него. Юра смотрел на него едва ли не с восхищением и, может, каким-то трепетом. Внутри от этого в очередной раз все перевернулось. Толя выдохнул, и стянул с себя футболку. Лодыгин как-то пошло причмокнул и потянул его за плечи к себе, находя ртом губы Толи. Целоваться с Юрой было долгожданно. И руки, скользящие от лопаток до ягодиц только распаляли, Тимощук сам не понял, как потянулся к паху Юры, и сначала на пробу, легонько провел рукой по члену. Юра тут же выгнулся дугой, руки, блуждающие по спине, крепко сжались, и Тимо охнул. -Ты аккуратнее, — он запустил руку под резинку трусов, и провел рукой по яичкам, по члену. Было безумно странно, но в тоже время приятно. Толя стал медленно водить рукой вдоль плоти, головка члена набухла, и Тимощук вскоре почувствовал на руке липковатую жидкость. Он оторвался от губ Юры, и тот прерывисто выдохнул, затем протянул руки и коснулся пальцами сосков Толи. Тот замер, ожидая, что дальше, а Лодыгин, как умалишенный, принялся водить руками по его животу и груди, приподнялся, обхватив руками шею, и целовал-целовал, Тимощуку казалось, что еще немного — и он захлебнется в этом круговороте поцелуев. Что бы хоть как-то прийти в себя, он обнял Юру и уткнулся лицом тому в волосы. Лодыгин же шептал ему какие-то нежности, дыханием щекоча кожу, но почему-то именно сейчас смешно не было, Тимощук чувствовал, что теряет не только контроль, но и остатки разума. Пока еще был в состоянии мыслить, он окончательно стянул с себя и Юры белье. Юра дрожал, при этом подаваясь вперед, задевая стоящий член Тимощука. У Толи от этого у самого по всему телу прошлись мурашки, и он, прошептав что-то успокаивающее, принялся медленно опускаться ниже, целуя ключицы, грудь, живот. -Толь, — Юра вдруг замер, -Толь, ты только не сдерживайся. Тимощук едва не поперхнулся. Он поднялся, и с улыбкой посмотрел на Лодыгина. Юра неуверенно, но достаточно быстро развел ноги. Тимощук от такого доверия охнул, и уже сам неуверенно посмотрел на Юру. -Это же больно, а тебе играть завтра. И смазку, ты уж прости, я с собой не таскаю. -Толя, блин, ты, пидорас, издеваешься, что ли? Тимощук вздохнул, стараясь успокоиться, было сложно, с учетом того, что собственное разгоряченное тело хотело лишь одного. Второе тело рядом желало этого же. Но Тимощуку меньше всего на свете хотелось сделать Лодыгину больно, и он аккуратно ввел в Юру палец, тот тут же, будто бы чем-то ужаленный, дернулся. Толя быстро отстранился: -Успокойся, так у нас не получится. Юра только кивнул и глубоко вдохнул. У Тимощука это вызвало приступ умиления, и он потянулся к губам Юры. Лодыгин слегка куснул Тимощука за губу: -Все хорошо, давай, не бойся, Толь. Толя в очередной раз поразился, насколько тонко Юра все чувствовал. Хотелось хоть как-то утешить, но кроме привычного «ребенок» в голову ничего не приходило. Толя всадил разом два пальца, и, шепча какие-то нежности, пытался успокоиться хотя бы сам. Через какое-то время Юра перестал отчаянно шипеть, и, в конце концов, тяжело задышал, переходя на стоны. Когда Лодыгин стал натурально насаживаться на его пальцы, Тимощук погладил его по руке, неуверенно подвинулся ближе и взял Лодыгина за левую ногу, немного потянув на себя. Юра как-то нервно улыбнулся и положил руку на собственный член, вид такого… необычного Юры снес крышу Тимощуку настолько, что вся его осторожность растворилась в желании. Он вошел в Юру и, все же, остановился, давая привыкнуть. Лодыгин на это небольшое замешательство хмыкнул, и двинулся вперед. Толчки из медленных, становились все более настойчивыми, а Юра стонал все развратнее, вызывая в Толе только одно желание — кончить в этого засранца, сводившего его с ума. Утром Тимощук проснулся ни свет ни заря, от того, что жутко затекла рука, а изменить положение не получалось. Открыв глаза, он тут же наткнулся на лежащего рядом Лодыгина. Сразу стала ясна причина, почему он никак не мог подвигать рукой. И тут воспоминания ночи накрыли Толю с головой. Секунда ужаса переменилась небывалой нежностью. Он, смирившись со своей долей, протянул свободную руку и провел ей по лбу Юры. Тот поморщился и, кажется, сквозь сон пробормотал: -Толь, спать. -Уже будильник скоро, — Тимощук повернул голову к стоящим на тумбе часам. -Мне пофиг, — Лодыгин, наконец, открыл глаза, — не поднимусь, пока не узнаю. Юра завис, глядя прямо на Тимощука, и тому ничего не оставалось, кроме как развеять сомнения. -Я-то не жалею, малыш, а ты? -Не зови меня малышом! — Юра резко поднялся, — и ребенком, и… ауааааа! -Что, что такое? — Толя не на шутку обеспокоился, глядя на это прыгающее по кровати недоразумение. Юра же едва ли не держался за задницу. Наконец, он уселся обратно на кровать: — В следующий раз это сделаю я. — Даже не думай, — Тимощук расхохотался, — вратарей у нас много, а вот я один!