Реванш Чёрного Короля

.      — Наннали? Нана?! Ты слышишь меня?       Больничная палата, капельница. Страшный сон, кошмар, который, казалось, должен был развеяться, когда человек проснётся. Надо лишь ущипнуть себя. Но сколько бы глава Ордена Чёрных Рыцарей не пробовал, это не помогало.       В телефон тихий голос администратора сказал, что госпожа Императрица упала в обморок, а её сиделка спешно вызвала скорую. Приступ. И вот уже медсёстры спешно расступались, когда Зеро, живая бессмертная легенда, убийца Демона-Императора, чья личность так и оставалась тайной все эти годы, на всех парах мчался в её палату. Как всегда, когда дело касалось его любимой младшей сестрёнки. Его ангела с васильковыми глазами. Как обычно, бросив все дела, отменив дипломатические встречи — какое всё это имело значение, когда жизнь последнего близкого человека была в опасности?       Для её возраста сердечный приступ был вполне естественным событием. Восемьдесят лет — тот срок, когда сердце подводит, как и всё тело, отжившее своё и постепенно умирающее. И Зеро ничего не мог с этим поделать сейчас. Он, кто благодаря доставшемуся трофеем от поверженного отца Коду остался таким же молодым, как во времена Чёрного Восстания. Вечный и бессмертный лидер Ордена был бессилен что-либо сделать для самого родного человека. Он, многим казавшийся всесильным, не мог обмануть время, которое пожирало его близких одного за другим.       Единственная, кто остался в его жизни из того близкого круга. Предатель Куруруги, после того, как сыграл свою роль — получил давно заслуженную пулю в лоб. С. С., наставник и подруга — ушла. Вечно молодая зелёноволосая ведьма всегда была себе на уме. Карен, пошедшая за ним в огонь и в воду, отдавшая себя всю, душой и телом в его руки — погибла полсотни лет назад, во время испытания новой модели найтмера. И теперь вот холодный, липкий страх забирался под одежду, ледяными пальцами стиснув горло и шепча, что теперь, видимо, пришёл черёд и Наннали…       Она лежала на больничной койке и смотрела в потолок своими удивительными, столь похожими на его, глазами. От худой руки тянулся провод капельницы, по которой в неё вливалось лекарство. К его сестре было подсоединено кардио-устройство.       «Нет. Пожалуйста, нет!» — Лулу в отчаянии сжал кулаки. Чёрная кожа скрипнула. Словно скрип двери, что отворилась, приоткрывая проход в загробный мир.        Раньше Зеро не раз видел, как плакала Наннали, смотря сперва на молодых девушек с юношами, гулявших в парках и целовавшихся. Смеявшихся. И хотя эта проблема всё же разрешилась, брак сотой императрицы Британии был совершён по любви и был удачным. Позже Наннали давила грустную усмешку ещё сильнее (иногда — в плечо Зеро, иногда — в объятиях своего ныне покойного мужа), когда видела молодые семьи с детьми. Она, прикованная к инвалидному креслу, не могла позволить себе этого. И в итоге, когда спустя годы возраст начал брать свое… Сколько раз Лелуш возил сестру к врачам на обследование, сколько раз ждал её в приёмной, когда врач снова и снова говорил, что состояние здоровья императрицы постепенно ухудшается?       А брат не мог ей помочь. Несмотря на то, что он делал всё, чтобы жизнь Наннали была счастливой — и в какой-то мере, у него это выходило. Сестрёнка любила свою работу императрицы и заботу о народе. Была любима и народом — после Дьявола-на-Троне, она стала истинным лучом надежды для всех. Даже в личной жизни у неё, на удивление, всё наладилось. Из всех аристократических ублюдков, сватавшихся к ней в надежде подобраться поближе к трону, нашёлся тот, кто полюбил маленького ангела искренне. Но в некоторых вещах даже Зеро был бессилен. А теперь он не мог дать и просто жизнь — это возвращало его в воспоминания о смерти доверившейся ему, и все равно погибшей Ширли. Тогда он тоже не смог. Гиас, сила абсолютного приказа, столько раз помогавшая ему совершать невозможное, не могла заставить умирающего человека жить.       — Оставьте нас, — коротко бросил Зеро находившимся в палате медсёстрам и строчившему под диктовку Наннали секретарю. — Но будьте наготове, если позову.       И, дождавшись, пока его распоряжение будет выполнено, он снял маску.       — Наннали… Сестрёнка, — ошарашенно выдохнул Лелуш, ласково гладя тонкие пальцы. — Как ты себя чувствуешь? Скажи…       — Все хорошо, братик. Немного больно дышать, и я стараюсь не шевелиться. Чувствую легкую слабость, — прошептала Наннали ви Британия. Дурашка явно лгала, пытаясь подбодрить родича. И не заметила, как напряглась шея Лелуша, когда он это услышал. — Наверное, это потому, что мой братик от меня отдалился.       Лулу поневоле улыбнулся старой шутке, понятной лишь им двоим.       — Тебе запретили есть? — тихо спросил он.       — Пока да. Я бы с радостью съела… Протёртый овощной суп, — на губах малышки — и плевать, что она выглядела старше! — мелькнула грустная улыбка. Лелуш помнил, что она любила вовсе не супы. Она любила пирожные, острый перец, пиццу, наконец! Тогда, когда была маленькой девочкой, полной жизни.       — Я бы тебя покормил. С ложки, — Лелуш сжал руку сестры. — Как когда-то. Помнишь, милая?       — Да, я помню. Я была тогда такой бесполезной. Слепой, неспособной ходить, совершенно бесполезной. А ты постоянно был рядом, чтобы заботиться обо мне. Мой милый, любимый, вечно юный братик, — сестрёнка ласково погладила Зеро по щеке. — Как же я тебя… — её прервал надрывный кашель, но она, через силу, всё же закончила, — люблю. Все хорошо, Лулу. Правда. Я не боюсь. А ты — постарайся снова стать счастливым.       Наннали слегка приподнялась, обнимая брата за шею, перед тем, как замолчать навсегда. Противный постоянный писк пронзил воцарившуюся тишину.       — Наннали! Нана? Проклятие… Сюда, скорее! — крикнул Лелуш, открывая двери палаты и едва успев надеть маску обратно.       Час. Ровно час ожидания, нервного расхаживания у дверей реанимации. После чего медсестра, отчаянно шмыгавшая носом, тронула его за плечо.       — Господин Зеро. Её Величество мертва.       — Ясно, — отрешённо, словно и не расслышав, шепнул Зеро.       Мир перевернулся с ног на голову и рухнул в бездну. И вот он заливается безумным смехом — совсем как тогда, когда узнал, кто всё это время пилотировал «Ланселот». Тогда друг оказался заклятым врагом. Это временно выбило почву из-под ног. А сейчас не просто выбило почву — прямо под ногами разверзлась бездонная пропасть.       В этот момент всё остальное потеряло для Зеро всякое значение. Стало наплевать, кто теперь займёт трон Империи, теперь, когда последняя представительница династии мертва, хотя они с Наннали предусмотрительно давно составили завещание, отобрав нескольких подходящих кандидатов и расставив их в порядке очереди. Плевать на Орден Чёрных Рыцарей, детище всей его жизни. Плевать, потому что окончательно исчезли те, ради кого всё это делалось. Он сумел построить для своих близких лучший мир. Мир без войны. Человечество наконец стало единым. Но зачем все это нужно было теперь?       Лелуш смеялся, пугая врачей и медсестёр, которые перешёптывались, не обезумел ли он. Сейчас он как никогда понимал С. С. и тот контракт, что она когда-то пыталась заключить. Сила в обмен на прерывание ее жизненного пути, когда бывший принц станет на это способен. И сейчас он, наконец, решился на то же самое. Ведь чтобы убить носителя Кода Гиаса, высшей стадии развития Силы Короля, нужен кто-то, обладающий Гиасом.

***

      Человек нашёлся быстро. Там, откуда глава Ордена и начал свой путь — в Академии Эшфорд, в бывшем Одиннадцатом Секторе. Студентка психологического факультета, чьим Гиасом оказалось чтение людских душ. Она согласилась помочь, согласилась взять жизнь того, кто должен был умереть уже давным-давно.       Какое-то время ей понадобилось, чтобы развить собственную силу. Достичь той стадии, на которой обладавший Силой Короля сможет убить носителя Кода. За это время Зеро закончил последние дела в этом мире. Не потому, что ему в принципе было не все равно. Просто понимая, что Наннали и Карен не одобрили бы, брось он эти последние дела незавершенными. Новый Император, готовый взять ответственность за мир, был возведен на трон. Орден Черных Рыцарей получил нового главу.       А живой легенде в маске предстояло стать просто легендой, на которую будут оглядываться последующие поколения.       Лелуш не помнил ни имени её, ни внешности. Помнил только, что убила она его очень просто — дала ему выпить яд. Вот так просто и обыденно ушёл из жизни тот, кто в своё время перевернул этот мир с ног на голову, заставив его принять новые правила игры.       «Я скоро увижу вас. Наннали… Карен», — две девушки, которым Лелуш был обязан всем в своей жизни и которые и были всей его жизнью. Захлебываясь кровью изо рта, чувствуя, как горло сжимается с жесточайшем спазме, Лелуш уже видел нежное личико своей сестры — какой она была молодой, маленькой девочкой. Видел, как она бежит ему навстречу, как он прижимает малышку к себе. Видел, как Карен, молодая, сильная, бросается к нему, как они вместе проводят ночь. Как она извивается под ним от удовольствия и шепчет слова любви.       Но вместо этого, вместо долгожданного избавления — резкий холод, непослушное тело новорождённого. И осознание, что ни сестры, ни любимой нет рядом. Зато есть мама, которую сначала оглушил какой-то тип, после чего приволок и её, и Лелуша, в некий кабинет.       Этот разговор между двумя аристократами, решавшими его судьбу, он запомнил. Хорошо запомнил! Как и лица тех двоих. Так же, как когда-то другое аристократическое лицо — и тоже родственника, который выкинул их с Наннали на обочину жизни. Как и их фамилию, вместе с фамилией его мамы — Блэк и Грейнджер.       А ещё Лелуш запомнил одну маленькую вещь, которая впоследствии оказалось очень важной. Те аристократы обладали некой силой, что была выше человеческих возможностей. В памяти взрослого, пусть он и был в теле ребёнка, раскалённым металлом выжгли слова silencio и oblivio — и то, как девушка, являвшаяся матерью его нового тела, на них отреагировала.       И вот Зеро лежал на крыльце дома, горько смеясь и с неким даже нетерпением ожидая, как поиздевается судьба над ним на этот раз.

***

      Англия. Именно здесь его ждало новое существование. Та самая историческая прародина Священной Британской Империи, что в родном мире подминала под себя весь мир. До тех пор, пока некий опальный принц не поднял против неё восстание, свергнув Императора, вычистив прогнившую аристократию и поменяв правила игры.       Вот только в этом мире история пошла по иному, отличному от его мира, пути. Лулу это понял достаточно быстро, нужно было лишь вслушиваться в разговоры взрослых, которые то и дело пестрели незнакомыми названиями. Великая Война, Соединённые Штаты Америки, решения некоего британского Парламента…       Всё это было непривычно. Необычно. Странно — настолько, что Лелуш, поначалу пребывавший в чернейшей апатии, поневоле заинтересовался. Природное любопытство, то самое, что когда-то подтолкнуло его к попавшему в аварию грузовику, с которого и началась его история как Зеро, сейчас заставляло его с интересом вслушиваться в разговоры ухаживавших за малышами взрослых и потихоньку, по капле, начиная избавлять от того чёрного отчаяния, которое было вначале.       Другой мир, другое время, другая история, которую Лулу собирал буквально по крупицам. Сначала — из разговоров взрослых, что часто сплетничали, возясь с приютскими детьми. Затем, «очень рано выучившись читать» — из книг, которые он читал с жадностью, удовлетворяя вновь разгоревшуюся жажду знаний, стараясь утопить в ней воспоминания о прошлом.       История, в которой не было Священной Британской Империи, что медленно, но неумолимо покоряла весь мир. Мир, в котором сакурайдат не был открыт и Ночные Кошмары никогда не разбивали армии на земле и не бороздили небо. Где американские колонии выиграли войну за независимость, создав собственное государство, а Наполеона Бонапарта, злейшего врага Империи, изгнавшего ее со своей прародины, сломали о свои легендарные зимние морозы русские, которые, на секундочку, в «той» истории выступали с ним заодно.       Вот только, как с иронией замечал Лулу, войн от отсутствия Империи меньше не стало. Скорее уж, наоборот — не имея общего врага в лице Британии, мировое сообщество бурлило, подобно котелку с закрытой крышкой. Восемнадцатый, девятнадцатый, двадцатый век — все они были временем конфликтов, малых и больших, таких, как Великая Война, что отгремела десять лет назад. И последствия которой до сих пор сказывались на Британии.       Впрочем, не сказать, чтобы первые годы жизни у него было много возможностей думать о мировых проблемах. Приходилось выживать.       Грубое мыло, облупленная общая ванная, грязь, частое отсутствие нормальной еды. Едва оправившись от Великой войны, Англия страдала от Великой Депрессии, крупнейшего экономического кризиса последних лет. Что это значило для приютских детишек, в числе которых был и Ламперуж? Чаще всего — голод и отсутствие самого необходимого. Совсем как в те, первые месяцы после вторжения британцев в Японию, когда ему, Судзаку и Наннали приходилось самым натуральным образом выживать среди разорённых войной пустошей.       Вот только тогда это длилось несколько месяцев. Сейчас бороться за жизнь приходилось из года в год. Вместо друга, всегда готового прикрыть спину, и любимой сестрёнки — полный приют озлобленных и грязных волчат, которые часто дрались между собой за еду и промышляли карманными кражами на улицах, чтобы хоть как-то прокормиться.       Легко быть благородным рыцарем, когда находишься на вершине социальной цепочки — таким, как Шнайзель, бывший старший братец, или всё тот же Судзаку в его бытность Седьмым Рыцарем. Трудно, упав в бездну, не превратиться в оголодавшее полубезумное животное, готовое отбирать у своих собратьев последнее. Лелуш понимал это раньше, когда жил с сестрой в изгнании, но только сейчас в полной мере прочувствовал это на собственной шкуре. Когда ему, хилому и неспортивному мальчишке, любившему читать и от того прослывшему «умником» и «подлизой», поневоле пришлось научиться драться, чтобы защищаться от более сильных и старших ребят. Когда обезумевший от голода разум требовал отобрать вон тот кусок хлеба у маленькой девочки, и только оковы из опыта и понимания, что старшему разумом не пристало воевать с младшими, из жизненных принципов и собственной воли мешали это сделать. Когда срезание кошельков и игра в шахматы на вырученные деньги — не прихоть, а единственный способ выжить.       Никаких планов на будущее, никаких посторонних мыслей. Одно сплошное выживание.       Впрочем, в чём-то Лелушу повезло. Повезло всем детям приюта — иметь руководство, которое было готово отказаться от последнего куска хлеба и идти на поклон к любым миллионерам, лишь бы накормить детей. Миссис Юна Вэйн, или, как называли её дети, мисс Юнни, была очень доброй, золотой женщиной. И, в какой-то мере, только на ней этот приют ещё и держался. Благодаря ей озверевшие от голода дети не поубивали друг друга — мисс Юнни всегда, когда видела, прекращала конфликты, держала под своим крылом девочек и слабых, не давала их обижать. Именно благодаря ей дети имели возможность учиться, а сам Лелуш — читать те книги, что были в её распоряжении. И, пожалуй, ей одной он был благодарен в этом мире, за всё то время, что провёл здесь.

      Но даже Юна не могла поспеть везде. Особенно, когда дело касалось детских разборок и драк. Вдвойне особенно, если дети специально делают это тайно, чтобы расправиться с «колдуном», «повелителем тьмы», и «ведьмаком», как начали называть его лет с семи. То есть, Лелушем Ламперужем, бывшим ви Британия. Впрочем… будь у него выбор отказаться от причины этих разборок в обмен на спокойствие, или же оставить всё как есть, он, не задумываясь, выбрал бы второй вариант.       Люди часто боятся того, чего они не понимают. А если люди боятся, то чаще всего они и ненавидят объект страха. Так было и с ним, когда вокруг бывшего Зеро начинали летать предметы, лопались стаканы. То вспыхивали, то гасли свечи… Отчего первое время Лелуш часто ходил в синяках.       Сила скапливалась в солнечном сплетении, иногда прорываясь наружу в виде вот таких «фокусов». Сила, которая была выше человеческих возможностей. Так же, как раньше подобная ей Сила Короля горела в глазах Лелуша, сейчас энергия горела в нём самом, иногда требуя выхода. Контролировать это, не выпускать накопившуюся энергию, не выходило, точно так же, как у нормального человека не выйдет не дышать. Лишь задерживать дыхание. Но, как обычный человек может дуть, так постепенно и Лелушу, шаг за шагом, получалось направлять её. И это было… приятно. Он чувствовал, как эта энергия, та самая, какой, похоже, владели и те аристократы, струится по его телу, подобно крови. Заставляет слабые от недоедания мышцы и внутренние органы работать лучше. Отличает его от других так же, как когда-то отличал Гиас, благодаря которому он сумел изменить мир.       И это чувство собственной силы стоило того, чтобы первое время на него часто набрасывались всей кучей, устраивали тёмные и различные мелкие пакости. Это чувство и возможности, которые давала эта сила. Возможности сделать то, что бывший Зеро мечтал сделать уже давно: взяв собственную силу под контроль, натренировавшись, немного улучшить порядки в приюте, сжать шеи местных заправил незримой хваткой и пригрозить, что он с ними сделает, если они продолжат в том же духе.       Мисс Юнни стало куда легче наводить порядок. «Колдуна» же стали ненавидеть ещё сильнее. Ненавидеть и бояться. Впрочем, Лелушу было плевать. В том мире или в этом, он не собирался смотреть, как сильные пожирают слабых, если у него была возможность это предотвратить. В конце концов, разве не для того, чтобы его слабая и не способная ходить сестра могла жить счастливо, он когда-то и поднял восстание против Британии?       Так годы и шли. Выживание. Учёба — та, что была возможна со скудными возможностями приюта, в основном история этого мира и точные науки. Тренировки с тем, что недоброжелатели из числа приютских называли «ведьмачеством». Поддержание порядка — своими методами.       А в мире, меж тем, медленно, но верно разгоралась новая Мировая Война. На этот раз — с немецким Третьим Рейхом, чьи идеалы до боли напомнили Лелушу политику Священной Британской Империи в его мире. Та же идея «высшей расы», та же политика в отношении покорённых народов. Разве что население по номеру колонии не называли.       Жизнь шла. Убогая, бессмысленная жизнь, иногда озаряемая проблесками мрачного удовлетворения от поддержания порядка. Убитое время. Не для кого было что-то менять. Не для кого строить новый мир. Пока однажды в дверь его комнаты не постучали…