Реванш Чёрного Короля

      — Я догадывался, что так и будет, — синие глаза Реддла, не отрываясь, смотрели на пустую классную доску, словно видя в ней какую-то извечную истину.       Лулу слегка пошевелился, закрывая за собой дверь пустого класса. Скрестив руки на груди и наблюдая за абсолютно недвижимой спиной третьекурсника. В голосе партнёра слышалась злоба пополам с горечью — словно отказ, хоть и ожидаемый им, серьёзно подкосил Тома. Поговорить им удалось лишь спустя месяц после провала их петиции.        — Знал, хах, — дёрнув щекой, брюнет резко, удерживая стул за сидение, развернулся лицом к Ламперужу. В глазах, до этого дня смотревших с иронией или интересом, теперь блеснула лёгкая неприязнь — как будто Реддл винил в этом провале инициатора идеи. — И ты знал, скорее всего. Не мог не знать. И тем не менее, попытался. На что ты понадеялся, скажи мне?       — На то же, что и ты. Ты ведь подписал бумагу, как и многие, — с дьявольским спокойствием заметил Ламперуж, по-прежнему избегая смотреть собеседнику в глаза.       Осознавать собственное поражение для Зеро было всегда не слишком приятно. Пусть оно было весьма ожидаемым, и вся эта авантюра была лишь пробным камнем. Пусть у Лелуша имелся запасной план, что делать с детишками, которых грозили отправить обратно под бомбы — ответ Диппета всё равно чувствовался, словно сильный укол, пусть и булавкой. Быть может, он не нёс опасности, но приятным его точно назвать было нельзя.       Поведение директора в очередной чёртов раз подтверждало вывод, к которому старый революционер пришëл, читая местные газеты. Мир этот придётся ломать — и ломать жёстко, об колено.       — Сам не понимаю, зачем, — огрызнулся Реддл. — Следовало догадаться, что ничего не получится. Что эти лощёные снобы и не подумают пойти навстречу.       Ладони Тома сжались в кулаки в бессильной ярости, от которой прежний образ юного мага, внушающий либо восхищение, либо страх, в зависимости от его желания, окончательно разлетелся на куски. Как и раньше — во время обсуждения петиции — наблюдавшему краем лиловых глаз Лелушу стал виден потерянный и озлобленный на весь этот мир мальчишка, ранее умело скрывавший своё настоящее лицо за красивой маской. Но теперь — этот мальчишка был ещё и раздавленным. Опустошённым тем, что призрачная надежда остаться на лето в месте, которое он уже привык считать своим домом, обратилась в пыль. Плечи Тома, пока ещё узкие, были напряжены, словно натянутая тетива.       Забавно, но в этот момент бывший принц ощутил даже нечто, похожее на заботу по отношению к Реддлу. Как отец, умудрённый опытом, обнимает и треплет по плечу сына, которого в очередной раз ударила несправедливость жизни. Тянуло успокоить этого несчастного, побитого жизнью подростка. Подарить ему новую надежду.       И в то же время Лулу понимал, что подобный жест не будет оценен — как не оценил бы подобного он сам. Потому что этот озлобленный на весь мир парень расценит это как унизительную жалость. Том слишком сильно напоминал самого Лелуша в начале своего пути. Такой же раненый, морально раздавленный. Сейчас — сломленный. Но обладающий прекрасными лидерскими задатками и отточенным разумом, что в будущем могут помочь ему подняться вновь и обратить свою боль и ненависть в оружие. Стать тем, кто поведёт за собой людей — как случилось это с бывшим принцем. Подобный человек не потерпит «покровительственного» сочувствия в свою сторону — как не оценил бы подобного сам Зеро, хорошо помнивший, каким злобным подозрительным волчонком он смотрел в своё время на приютившую их с Наннали семью.       Вопрос состоял лишь в том, какую цель изберёт такой озлобленный человек. К чему будет стремиться в конечном итоге. От подобных «мелочей» зависело очень многое — в том числе и то, сколько трупов останется лежать по дороге к его цели.       Том уронил голову на руки с тихим вздохом, потирая переносицу, после чего снова поднял взгляд на первокурсника. На лицо Реддла постепенно возвращалась его излюбленная маска спокойствия и иронии, пусть и несколько злой. Он явно не хотел показывать свою слабость, пусть и мимолётную.       — Я не дам этому продолжаться, — процедил он.       — И что же ты сделаешь? — чуть ехидно бросил Лулу.       Это было действительно интересно. Как хорошо знал сам Зеро по своему опыту — в подобные переломные моменты в головах будущих деятелей могут зародиться весьма интересные идеи.       — Прогну эту систему под себя. Я не буду вечно сидеть в нищете и позволять Диппету и ему подобным помыкать мной, — на губы Тома вернулась привычная змеиная усмешка. — Я могу дать фору любому чистокровному на своём курсе — несмотря на то, что вырос в приюте. Злая ирония судьбы, что тут скажешь. Но когда-нибудь я исправлю её. Каждый из этих аристократов будет кланяться мне. Даже если придётся поставить всю магическую Британию на колени силой. В конце концов, Грин-де-Вальд уже сделал это с Европой.       — И с чего начнешь? — теперь же Лулу старательно давил улыбку.        О да, подобный запал ненависти ко всему миру был хорошо ему знаком. Слишком хорошо. В подобном же запале когда-то один мальчишка десяти лет с аметистовыми глазами дал клятву сокрушить Священную Британскую Империю. И спустя много лет — клятву эту сдержал.       Однако кое в чём Том был всё же неправ. Намеренно, желая большего, чем у него есть сейчас, или невольно, в своём запале ненависти, но он сейчас желал просто поставить чистокровных на колени. Изменить систему, или, что ещё хуже — просто взобраться на самую её вершину. Он не учитывал в силу отсутствия опыта, или не желал учитывать, в погоне за величием, одной вещи. Если пытаться систему просто изменить, то рано или поздно она вернётся или в исходное состояние, или в равновесие. Имеющие привилегии их так просто не отдадут и будут придумывать всевозможные игры слов, мнимые уступки, которые лишь будут маскировать реальное расслоение общества, настоящее рабство под сладкой картинкой свободного выбора и псевдоравного положения. Однако, сути никакие эти реформы не принесут, как Специальная Административная Зона не принесла бы японцам свободу, только иллюзию, расслоение уже рабов по привилегиям. Идеальная прививка против инакомыслия.       Ещё хуже — если просто талантами, силой, или хитростью взобраться на вершину. Тогда система вернётся в исходное состояние ещё быстрее — либо новый правитель, цепляясь за собственную власть и опираясь на ту часть аристократии, что помогла ему в пути наверх, опасаясь лишиться её поддержки, будет проталкивать угодные им решения, так, что всё быстро вернётся на круги своя. Либо, если тиран пришёл к власти силой — заговорщики уничтожат его ещё быстрее. Изнутри, ядом и кинжалом, или извне, объявив мировым злом.       Систему нужно было ломать. Разрушать раз и навсегда — так, как это произошло после Реквиема по Зеро, когда большинство поборников старого режима было уничтожено в огне войны, а оставшиеся уже не могли оказать последовавшим преобразованиям никакого сопротивления. Тогда — да. Освобождение и подлинное изменение системы к лучшему возможно. И этому Тому, хоть он и хорошо (и в некоторых вещах правильно) мыслил, ещё нужно было учиться у профессионала.       — Мне кажется, подобное обсуждение — уже не для этих стен и не для этого времени, — голубые глаза Реддла немного сощурились, словно в насмешке. Обычно подобная отговорка прекрасно действовала, когда план ещё не был до конца придуман. — Впрочем, я буду рад видеть человека с неплохими мозгами рядом со мной, — он слегка фыркнул. — Пока что же — предлагаю действовать по первоначальным идеям. Если всё так пойдёт и дальше — денег со ставок вполне хватит, чтобы обоим пережить лето.       — И упустить прекрасную возможность надавить на самолюбие Диппета и остальных аристократов? Немного заявить о себе, как о лидере… Произвести впечатление на тех, кто в будущем сможет пойти за тобой? — бывший принц слегка склонил голову на бок, словно в задумчивости.       Призыв задуматься об остальных детях был явно не тем, что могло заинтересовать Реддла. Сейчас мальчишку не интересовала справедливость как таковая, не интересовали другие люди. Ужаленный и сброшенный в грязь, он хотел мести и власти, как и многие в его возрасте, думая в основном о себе. А значит, привлекать его надо было возможной выгодой в сложившейся ситуации.       Заметив краем глаза вопросительный взгляд Реддла, Лелуш продолжил.       — Британия — место довольно большое, чтобы в её затерянном уголке смог разместиться небольшой палаточный городок… слегка мозоля глаза Диппету и ему подобным, но при этом не заходя на территорию очередного высокородного поместья. Юридически прогнать они нас так же не смогут — мы не нарушаем никаких правил. Во время каникул ученики могут находиться где угодно по своему выбору. Среди маглорождённых, подписавших петицию, были и старшекурсники — так что с Надзором тоже проблем можно избежать, — Зеро собрал пальцы домиком. — Жить, конечно, придётся, в палатках, но…       «Это было лучше, чем отправляться под бомбы». Сам переживший бомбёжки Японии в детстве, затем, в пору бытия главой Ордена, видя, на что способна та же «Фрейя» — Лелуш хорошо представлял себе, каково будет первокурсникам отправляться в подобный ад. Нет, палатки были однозначно предпочтительнее для них.       — Подобным актом мы сможем закрепить свой авторитет, как лидеров. С ранней поры начать завоёвывать уважение тех, кто, в будущем, сможет разделить наши идеи, на кого мы сможем опереться. Да и слегка щёлкнуть по носу неуважаемых снобов будет нелишним.       — Очередная безумная идея? — на лице Тома отразилась смешанная гамма чувств. Удивление, раздражение на собеседника, который вновь пытается втянуть его в какую-то проигрышную авантюру. Но, вместе с тем — любопытство, что ещё придумал его младший напарник. — Даже если я согласился бы на подобное… Подчёркиваю, если бы, поскольку после твоего фиаско с петицией у меня мало желания вновь слушать тебя, как ты собираешься провернуть это? На содержание подобной толпы детишек нужны деньги — на элементарные продукты, не говоря уже о палатках и прочем. Где ты собираешься взять галеоны на подобное? Или ты уже успел Гринготтс ограбить?       — Не успел, хотя подобное и есть в моих планах на будущее, — не удержался от шпильки Зеро. По крайней мере, Том не стал отказываться с порога. — Однако определённые подвижки по добыче денег, ровно как и места для лагеря уже есть. Полагаю, можно обратиться за помощью к тем, чей голос усилит наши. Среди кого есть взрослые, сильно пострадавшие от этого хаоса и даже получившие убежище, — Лулу присел на стул напротив третьекурсника, слегка расслабляясь и позволяя мысли скользить по мысленной карте действий. Сейчас он находился в своей стихии — и это придавало ему своеобразное спокойствие, словно Чёрный Принц вновь оказался за очередной шахматной доской.       — Ты о французских магах, бежавших с континента от войны?       — Именно, — бывший (и, скорее всего, будущий) полководец переплёл пальцы перед собой. — Пока ты предавался невесёлым размышлениям, я навёл кое-какие справки. Отнюдь не всех из них приняли в домах, как гостей, или они смогли снять номера в гостиницах. Многие продолжают жить — вот в тех самых палаточных городках, о каком говорил и я. Думаю, группа детей, бегущих от бомбёжек, вполне сможет прибиться к такому городку. Заодно, — на лице Лелуша появилась улыбочка в стиле чёртика, выпрыгнувшего из табакерки. — Немного подорвём государственный престиж перед иностранными гостями.       — Это в том случае, если гостям будет, куда возвращаться. В противном случае, если Германия всё же победит — они быстро превратятся из временных беженцев в постоянных бедняков, — несколько жёстко оборвал Лелуша Том. — Но, допустим… тебе, или кому-то из старшекурсников, который будет говорить с французами от имени подписавших петицию — ведь вряд ли первокурсника, пусть и умного, воспримут всерьёз. Что дальше? Вопрос денег всё равно остаётся открытым.       — У меня есть на этот счёт кое-какие идеи, — аметистовые глаза довольно сощурились, точно очи сытого кота.       — Неужели, — в голосе Тома прорезалось дремавшее там ранее раздражение. Горечь от предыдущего поражения, которое произошло, как похоже считал третьекурсник, по вине Лулу, вновь дало о себе знать. — Ты так легко это говоришь, словно уже возомнил себя лидером. Поставил себя выше, хотя являешься всего лишь первокурсником, пусть и довольно-таки умным, с которым я заключил партнёрское соглашение, — Реддл криво усмехнулся. — Напомню, что твоя прошлая идея с бумагой феерически провалилась. Я ради неё, между прочим, рискнул своей репутацией и я не намерен ставить её под удар вновь, — голос Тома постепенно становился всё жёстче. — Тем более, в качестве подчинённого. Если я и буду участвовать в очередной твоей авантюре, то только как равный. Какой у тебя план? Весь, от начала и до конца, — Том и сам не заметил, как встал, слегка нависнув над своим невольным оппонентом.       Лелуш ни единой мышцей не дрогнул, смотря на Реддла, словно изучая его. А посмотреть было на что. Потому как за подростковым раздражением, вызванным предыдущими неудачами, проглядывал один очень важный нюанс, о котором подозревал и раньше. Но сейчас он стал виден особенно ярко. Привыкший быть умнее других, человек с задатками лидера по своей натуре, Том не собирался и не мог быть ведомым, признавать чужой авторитет над собой.       И это накладывало очень серьёзный отпечаток на возможные будущие отношения. Том не примет роль одного из Чёрных Рыцарей. Только союзника, равного Зеро по влиянию.       — Для начала, успокойся, — Лелуш слегка приподнял ладонь, словно останавливая Тома. — После этого мы всё обсудим. Начиная, разумеется, с денег.       Реддл очень глубоко вдохнул, смотря на Лулу даже с неприязнью. Так, словно увидел в нём врага и соперника.       — Я подумал, что богатая аристократия обитает не только на Слизерине. Ещё на некоторых факультетах она есть… более того, некоторые из них могут в истинно гриффиндорском благородном порыве помочь голодающим детям Яп… — Лелуш запнулся. — Азии.       — И кого же ты предлагаешь?       — Хм…       Найти золотого забияку было не так уж и сложно: он с большим удовольствием пользовался восхищением девушек, завистью парней и ненавистью половины курса, а значит, всегда был в центре внимания. Мистер Вайнберг, то есть Поттер, отличался крайне вызывающим характером, был бабником и дуэлянтом, а ещё бунтарëм, водившим дружбу с маглорождёнными (и, что самое главное, не имевшим из-за этого проблем с семьей). Интересная, в общем, личность, а главное — нужная. И, что также немаловажно, знакомая самому Ламперужу, пусть и мимолётно. Но, в любом случае, это было лучше, чем начинать знакомства с нуля и сразу с места в карьер.       — Флимонт, — лицо Лелуша было одновременно настолько скорбным с одной стороны, и полным затаённой надежды с другой, что, захоти он сделать ещё более трагичный образ, ему оставалось пустить слезу. Но для подобного бывший и будущий Зеро был слишком горд.       — О, спасённая мною несчастная жертва нападения! Твои боевые синяки зажили? — если бы Ламперуж ещё смог отделаться от мысленного образа Флимонта, прикуривающего сигару в лучшем стиле английских колонистов… Или это манера Поттера разговаривать, до боли напоминавшая повадки Третьего рыцаря Круга, так влияла на восприятие?       — Вполне, о благородный спаситель, — на скорбном лице появилась немного грустная улыбка. — Теперь веду вот деятельность более общественно-полезную. К сожалению, не совсем удачную.       — Так это ты стал инициатором того безумного письма? — чёрные брови гриффиндорца взлетели вверх. — Удивлён, что начал заниматься подобными вещами в твои-то годы, — Поттер небрежно опёрся на стену, скрестив руки на груди. — Хотя, должен признать, задумка была неплохой. У нас на факультете оно вызвало много слëз у девушек. Я слышал, многие подписали, несмотря на то, что подобной проблемы перед ними не стояло.       — Нужда заставила, знаешь ли. Никому не хочется возвращаться в место, где каждое твоё мгновение может оказаться последним. Впрочем, вряд ли ты сможешь понять это, — первокурсник тихо вздохнул.       У Зеро язык чесался ответить куда более язвительно, но он по прежнему держал собственное лицо скорбным, а голос тихим и немного удручённым. Необходимо было оставаться в образе благородного малыша, разбитого тем, что ничего не вышло.       — С чего взял? — карие глаза сверкнули, когда их обладатель чуть подался к Лелушу, смотря на него более жёстко. Из взгляда разом исчезло веселье, словно говорить обо всем это их обладателю было неприятно. Колонист, курящий сигару, растворился в воздухе, уступив место напряжённому дуэлянту. — Нелегко, когда плачут в твоей гостиной.       — Нелегко, — на детском лице, так неподходящем по возрасту его обладателю, появилась невесёлая усмешка. Очень понимающая такая усмешка. Словно мальчишка, на мгновение забыв о своих проблемах, решил немного открыть глаза «золотому мальчику». — Но вряд ли тяжесть этой ноши сравнится с тем, что ждёт несколько сотен волшебников, которых через два месяца отправят в самую настоящую преисподнюю. Ты-то наверняка поедешь в своё поместье, которое прекрасно защищено и находится, считай, в другом мире, докуда бомбы не долетают.       — А у тебя есть какие-то предложения? — фыркнул Флимонт, смотря на Лулу тяжёлым взглядом. Кажется, слова Ламперужа всё же что-то задели в этом любимце жизни. Что-то такое, в большинство времени успешно скрываемое за маской бравады и немного развязных манер. — Или ты хочешь, чтобы я поехал в Лондон вместе с тобой и бомба убила нас вместе?       — Увы, но такое благородное самопожертвование не принесёт спасения ни мне, ни остальным ребятам. С твоего факультета, в том числе, — покачал головой Зеро. — Но есть одна идея. Я и ещё некоторые ученики списались с французскими беженцами-магами, живущими в одном из палаточных лагерей, — не говорить же, что, фактически, сделал всё это в одиночку, да так, что новые знакомые по переписке до сих пор принимают его, по меньшей мере, за шестикурсника? Всё равно же не поверит. — Они не будут против, если группа учеников поселится рядом. Даже помогать готовы с совсем малышами. Но нужны средства. Нужны палатки, еда и прочие предметы первой необходимости. А у подписавших петицию не так много денег и связей, чтобы достать всё это в таких количествах.       — Но эти деньги есть у аристократов, ты это хочешь сказать, маленький змей? Предлагаешь мне безвозмездно пожертвовать галеоны в пользу маглорождённых учеников? Хмм…       — Я предлагаю тебе спасти несколько сотен жизней, Флимонт. Так же, как ты спас одного первокурсника, когда ему устроили «тёмную», — в голосе Лелуша не было больше напускной грусти. Лишь серьёзность и решимость добиться своего.       Флимонт бросил на лиловоглазого подозрительный взгляд и прошёлся по коридору взад-вперёд. В худощавой и спортивной фигуре чувствовалось напряжение, словно гриффиндорец серьёзно и быстро взвешивал все за и против подобной ситуации.       — Хорошо, предположим, я уговорю отца дать мне денег на это дело. Я даже приблизительно знаю, в каком контексте эту идею преподнести — папа вряд ли откажется макнуть лицом в навоз Малфоев и остальных излишне ярых ревнителей чистой крови в глазах жителей других стран. Но. Но! — Поттер повернулся и вновь приблизился к змеёнышу. — Если ты думаешь, что я доверю деньги своей семьи слизеринцу — и не надейся! — Флимонт выставил вперёд руку так, словно, будь у него возможность, нажал бы мелкому на нос, словно на кнопку. — Я буду принимать участие в организации и контролировать траты. Более того, так, скорее, и дешевле выйдет — я знаю, где можно закупить те же палатки с заклятьем незримого расширения оптом.       — Флимонт, — Лулу впервые произнёс имя кареглазого брюнета с неподдельным уважением. Да, может быть, он и вёл себя иногда, как сынок богатеньких родителей, но сейчас он вполне себе искренне согласился помочь. — Вполне возможно, ты этим решением спас множество жизней. Спасибо.       — Да, да. Жду потом в свою честь памятник из чистого золота, — как только серьёзный разговор закончился, «Джино» вновь вернулся к прежней манере разговора. Однако невооружённым глазом было видно, что благодарность была ему приятна.

***

      — И ты правда сумел уговорить этого пижона? — в голосе Реддла слышался абсолютно нескрываемый скепсис. Вся эта затея, похоже, представлялась ему, мягко говоря, не в самом лучшем свете. Однако, подобный вариант развития событий и вовсе казался третьекурснику невозможным. Вполне возможно потому, что натерпевшийся от подобных «пижонов» Том не ожидал от таких личностей ничего хорошего. Поверить в то, что один из таких золотых мальчиков оказался вполне неплохим парнем, было для него почти невозможно.       Конечно, отец Флимонта наверняка использует несчастье учеников в политической шумихе, но это всё равно лучше, чем то, что ждало их в мире маглов. За всё приходится платить, и не всегда золотом.       — Как видишь, — Лелуш позволил себе чуть торжествующую улыбку. — За палатки и прочее снаряжение уже заплачено.       — Допустим, — слизеринец приподнял брови. — Хорошо, тебе вновь удалось меня удивить. Однако пока что я всё равно вижу в твоём плане некий изъян. Помимо того, что со своей репутацией на факультете мы распрощаемся раз и навсегда уж точно. Представь себе лагерь, в котором большинство, за редким исключением в виде старшекурсников, дети от одиннадцати до четырнадцати лет. Причём дети довольно-таки глупые, с шилом в одном месте, — Том не стал скрывать легкого презрения. — Отдавай себе отчёт в том, что мы с тобой — большие исключения из правил в плане разума. Так вот, дети, множество их. По-твоему, ты сможешь уследить за ними всеми, да ещё посреди леса? Сколько из них убегут из лагеря, заблудятся, утонут в каком-нибудь болоте, и так далее?       — Я подумал об этом, — Лелуш кивнул в такт своим мыслям, вновь вспомнив о миссис Вейн, сейчас наверняка днём и ночью работавшей на заводе. Слова Реддла навели его на мысль, как изменить жизнь этой девушки, которой он был обязан действительно многим, к лучшему. — У меня есть один… знакомый, который понимает в воспитании детей. Но помимо этого, думаю стоит обратиться за помощью к старшекурсникам, которые подписывали петицию, но при этом им есть, куда возвращаться. Ко всем, кто проявляет сочувствие к маглорождённым. Начиная со старост.       — Ты о шотландской кошке, что ли? — недоверчиво спросил Том, вкладывая в интонацию очень противоречивое отношение к заучке, о которой в придачу которой ходили слухи, будто она в облике котика ходит по замку. Впрочем, Лелуш бы правдивости подобных слухов не удивился, учитывая, что в магическом законодательстве действительно была процедура регистрации анимага — волшебника, умевшего оборачиваться животным.       — И о ней тоже…       — Хм. Возможно, хотя, как мне кажется, у старших курсов могут найтись куда более интересные дела, чем возиться с малышнёй в палаточном лагере, — Реддл невольно включился в обсуждения плана, увлекаясь спором. — А как насчет учителей? Некоторые прекрасного мальчика готовы носить на руках, Лелуш. Да и бедным детишкам в помощи они вряд ли откажут, если увидят возможность помощи… особенно после того, как ничего не смогли сделать с петицией.       — Во-первых, — сухо ответил Зеро, — не только меня они готовы носить на руках, а во-вторых, я об этом уже думал. С двумя из них поговорю я, а с ещё одним — ты, если осмелишься, конечно, — Лелуш чуть улыбнулся одними губами, чувствуя некоторое удовольствие от того, что заставляет Реддла, находившегося сейчас в какой-то степени на пределе, злиться. Злой Реддл порой, как казалось Лелушу, мыслил довольно быстро, хотя вывести его из себя было не так то и просто.       — И ты думаешь, Слизнорт поможет, а не испортит всё ещё сильнее?       — Я же сказал… если осмелишься.

      ***

      — Профессор? — знакомый детский голос отвлёк Альбуса от мрачных мыслей, заставив поднять голову от лабораторного журнала. Урок трансфигурации был закончен десять минут назад, однако один первокурсник, имя которого Дамблдор в последнее время слышал слишком часто, вновь привлёк его внимание. Совсем как несколько месяцев назад, когда попросил подписать его петицию.       — Лелуш? — вежливо отозвался мужчина, снимая очки и смотря на мальчика.       За почти что год, проведённый в замке, во время которого Альбус старался одним глазом следить за своим невольным подопечным, лиловоглазый мальчишка успел освоиться в школе чародейства и волшебства. Вопреки ожиданиям Дамблдора, ему удалось прижиться на Слизерине, несмотря на приютское воспитание, которое обычно дети аристократов чуяли за версту, видели в поведении юных волшебников — и относились к подобным детям соответствующе. Было ли это влияние крови блэковской породы, или же дело было в другом, однако Лелушу удалось поставить себя, как держащегося с достоинством молодого человека и способного ученика, принёсшего Слизерину победу на шахматном турнире и исправно приносящего баллы в копилку факультета. Даже конфликт с Орионом, который, казалось, был неизбежен, резко сошёл на нет, перейдя в состояние вооружённого нейтралитета.       А ещё он успел нарушить множество школьных правил. И, при этом, не попасться, хотя по косвенным признакам — Дамблдору прекрасно было известно, кто играет на деньги в волшебные шахматы в «Кабаньей Голове» — спасибо наблюдательному Аберфорту. И, откровенно говоря, видя, с кем именно Лелуш завёл знакомство — Альбус в начале обеспокоился. Реддл внушал профессору опасения. Неясную тревогу с самого первого своего появления в Хогвартсе. Своим характером, свойственным людям, готовым идти по головам. Своей жестокостью по отношению к тем, кто был против него. Своей жаждой быть особенным, непохожим на окружающих. И то, как Том мог повлиять на маленького Ламперужа, подававшего большие надежды, не слишком нравилось магу. Пару раз профессор даже подумывал о том, чтобы вызвать мальчика на откровенный разговор.       К счастью, Лелуш на деле показал свой настоящий характер. Его желание помочь ученикам, таким же как он, попавшим в беду из-за консервативно настроенного директора и членов Попечительского Совета, его попытка достучаться до окружающих через петицию — внушали уважение. Ровно как и его стремление идти к благой цели, несмотря ни на что — до Дамблдора уже дошёл слух о том, что шалопай и повеса Флимонт внезапно занялся общественно полезным делом, закупая всё необходимое для палаточного городка. По чистой случайности, после встречи с каким-то первокурсником.       Подобный склад характера нравился Альбусу. И он смел надеяться, что с его скромной помощью этот юный маг действительно вырастет в хорошего члена общества, который со временем будет спасать жизни, а не превратится в бездушную тварь, идущую ради общего блага по трупам, как это случилось с Геллертом.       — Я вам сочувствую. Я о письме, — поспешно добавил Альбус, устало улыбаясь. Знал бы этот мальчик, сколько копий было преломлено во время педагогических советов. Чувствовать собственное бессилие хоть как-то повлиять на решение потакавшего старым родам директора было иногда просто физически больно. Оставалось лишь радоваться, что неугомонный первокурсник всё же нашёл выход из положения. — Впрочем, я слышал, что ты уже придумал новый план?       Дамблдор постарался заглянуть первокурснику в глаза, однако тот упорно рассматривал короткую, ухоженную бороду профессора. Похоже, кто-то баловался на досуге чтением краткой выжимки по окклюменции из доступных вне Запретной Секции библиотечных книг. Интересно…       — Вы уже в курсе, сэр?       — О, я в курсе многих вещей, мой мальчик, — чуть улыбнулся Альбус. — Например, что половина Хогвартса по ночам бегает на кухню, из-за чего вычислить, кто и сколько унёс, не представляется возможным. А домовые эльфы просто разводят руками и делают большие честные глаза, говоря, что не могут отказать юным магам, сэрам, когда те хотят кушать. Но сейчас не об этом идёт речь, верно? Да, я слышал от Минервы о твоей идее с палаточным городком. Однако ты вновь пришёл ко мне, видимо, за какой-то помощью. Не расскажешь мне? Деньгами, как я понял, вас обеспечивает юный Флимонт? — профессор пододвинул вазочку с шоколадными конфетами поближе к Ламперужу. — Угощайся.       — Вы правы, сэр, — маленький волшебник не заставил себя упрашивать, взяв из вазочки предложенное лакомство. — Однако есть другая проблема. К сожалению, мне не справиться два месяца с множеством оторванных от родителей детей. Многие из которых будут ещё старше меня по возрасту. Конечно, там будут и старшекурсники, но… — первокурсник повёл плечами. — Если бы некоторые учителя взяли шефство над этим лагерем, приезжая хотя бы раз в несколько дней…       — Вот как, — профессор добродушно фыркнул в усы, тоже беря шоколадный батончик. — Филиус уже согласился, или первым ты пришёл ко мне? А Гораций?       Что же, маленький организатор многое продумал, что было довольно необычно для его возраста. Выросший среди маглов, он с лёгкостью дошёл до того, до чего не додумались сочувствующие маглорождённым учителя, привыкшие практически во всём полагаться на волшебство.       — С профессором Флитвиком я уже поговорил, он согласен, — аметистовые глаза озорно блеснули.       — Ну, раз профессор Флитвик согласился, — в притворной задумчивости произнёс Дамблдор, лукаво блеснув глазами поверх очков. — Хорошо. Но учтите, мистер Ламперуж, раз вы и ваши друзья останетесь на нашем попечении на всё лето — то и дополнительные занятия по трансфигурации, пусть и теоретические, никто не отменял. В последнее время вы проявляли не слишком большое внимание к моему предмету, и, мне кажется, лето будет хорошим временем, чтобы всё это подтянуть, верно? Кстати о магии, — видя благодарность на лице ученика, Альбус решил перейти к заинтересовавшей его теме. — Ты читал об окклюменции, верно? О том, что можно защититься от чтения мыслей, избегая прямого контакта глаз?       Видя, что вопрос немного озадачил Ламперужа, профессор продолжал:       — Этот способ действительно помогает. Однако достаточно сильный читающий мысли маг может сделать это напрямую, не прибегая к тому, чтобы смотреть человеку глаза в глаза.       А вот теперь в аметистовых глазах блеснул проблеск страха. Мальчик боялся, что узнают о его игре в шахматы, или за этим скрывалось нечто большее, о чём Альбус ещё не знал? Возможно, что-то, связанное с его жизнью в приюте?       Впрочем, не желая ещё сильнее давить сейчас на ученика, профессор успокаивающе приподнял руку.       — Успокойся, я не читал тебя. Я счёл за нужное предупредить тебя, но действительно интересно, почему ты стал опасаться подобного.       — Ну, о том, что волшебники умеют читать мысли, я узнал из книг, — Лелуш слегка смутился, подбирая нужные слова и потупив взгляд. Тем не менее, голос мальчика звучал твёрдо. — А страх… Вы ведь помните тот приют, в котором я жил, профессор? Я не хотел бы, чтобы подобные воспоминания видел хоть кто-нибудь. Думаю, вы понимаете меня.       Вместо того, чтобы понимающе улыбнуться, Альбус молча кивнул, развернув ещё одну конфету.       О да, он понимал подобное нежелание, чтобы кто-то увидел прошлое, более, чем хорошо. Особенно той его части, что касалась Геллерта и Арианны. Той самой части прошлого, которая до сих пор причиняла боль, застарелую, как не до конца зарубцевавшаяся рана.       — Я могу дать тебе разрешение на некоторые книги по окклюменции из запретной секции, — задумчиво произнёс Дамблдор, прожевав конфету. — Если ты хочешь, конечно. Впрочем, — глаза вновь слегка блеснули из-под очков. — На всякий случай предупрежу сразу. Эти книги о том, как защищать свой разум. Информация о том, как читать чужие — находятся в других книгах, разрешения на чтение которых, вы, мистер Ламперуж, не добьетесь ещё очень долго.

      ***

      — Мисс Юнни, — ласково шепнул Лелуш, видя снова худенькую фигурку воспитательницы, тонкую, словно её высушили, когда она присела напротив него в Дырявом Котле. Глаза Зеро скользили по худому лицу, ясным голубым глазам, каштановым волосам, собранным в косу, и Лелуш поражался тому, какой она выглядела беззащитной. Хрупкой, как фарфоровая фигурка гейши. — Я рад, что вы живы.       — Лелуш. Я же просила тебя не появляться в Лондоне. Почему не послушался? — она не сокрушалась, не ругалась. В её голосе были слышны лишь усталость, тяжесть, горечь. — Ты приехал на поезде?       — Нет. Один преподаватель помог мне перенестись через камин.       — Что? — красивые голубые глаза расширились в недоумении.       — Советую даже не задумываться, — заранее предупредил Лулу, выпутываясь из объятий воспитательницы и поднимая руки так, словно сдавался в плен. — Послушайте. Я договорился обо всём, у меня есть средства чтобы укрыть вас в магическом мире.       — Что? — глаза воспитательницы, и без того большие, раскрылись ещё сильнее.       — Это долгая история, — поспешно добавил Ламперуж, дабы не вдаваться в подробности всех своих похождений. — Если коротко… я и другие ученики Хогвартса из семей не-волшебников организовали палаточный лагерь в лесу. Учителя нам помогают, еда тоже есть. Мы вполне можем принять и вас, тем более, что специалист по работе с детьми нам бы очень пригодился.       Миссис Вэйн, севшая напротив Лулу за столом кафе-мороженого и начавшая было есть сладость, опешила и смотрела на Лелуша совсем иными глазами. Пустыми и безжизненными. Голубые глаза посмотрели вниз, на те самые худые руки, а губы тронула мимолетная почти мечтательная улыбка, которую Лулу едва заметил, прежде чем она все так же не смотря на Зеро, сказала ему:       — Нет.       — Миссис Вэйн. Это может быть опасно для вас. Я не уверен, что бомбежки станут меньше или прекратятся, — голос Ламперужа стал практически молящим.       — Я знаю. Поверь, Лелуш, я знаю, что это опасно, — глаза девушки были необычайно серьёзны. — Потому я и молила тебя всеми силами не оказаться в Лондоне. И тем не менее, я не пойду. Спасибо тебе за твою заботу… но нет.       — Я слышал, что в бункере как хозяева бегают крысы…       — Бегают, — тяжело выдохнула Юна, обнимая себя руками словно стараясь себя защитить.       — Мисс Юнни. Почему тогда? — Лу взял её руки в свои, чуть перегнувшись через стол.       — Я здесь нужна. Поэтому я не уйду. Я буду последней предательницей своей родины, если брошу свою страну и спрячусь. Словно я оставила её в самый нужный момент. Поэтому спасибо… но нет.       Забавно. Иногда такие слова Лелуш слышал от японцев, когда те шли в сопротивление. От Карен, например. Она нужна, и поэтому она оденется в эротический костюм розового кролика, будет пилотировать найтмер и внедряться агентом, вживаясь в роль, которую ненавидела всеми фибрами души. Такую самоотверженность он уважал, хотя иногда это и раздражало. Например, когда ей страдали те, кого Лулу должен был защитить и таким образом вносили коррективы в его планы. Когда своим упрямством они подвергали себя опасности, и Зеро приходилось идти на всяческие уловки, чтобы обеспечить их сохранность       — Ещё я слышал, что входящая в бункер девушка, если на неё напали и изнасиловали, вряд ли сможет отбиться и доказать свою правоту. А напасть могут, особенно если нет защиты. Как у вас, — последние слова Лелуша звучали жëстоко, так что девушка чуть вздрогнула, посмотрев на Лулу несколько злыми глазами. Так, словно он задел какую-то больную точку. А бывший принц между тем продолжал, попытавшись зайти с другого конца. — Я понимаю… вы не хотите покидать свою страну. Но это не означает, что ей станет лучше, если вы будете жить под бомбами. Более того, разве вы чернорабочая на фабрике? Этому вы учились всю свою сознательную жизнь? Разве именно это вы умеете делать лучше всего? Вы лучше умеете точить детали, чем помогать детям? А, между прочим, в лагере будет много детей, вынужденных бросить свои дома, испуганных и несчастных. Я смог найти деньги и найти место, но с ними всеми я не справлюсь. Учителя будут помогать, но они не будут находиться в городке постоянно.       Лелуш чуть улыбнулся, продолжая держать в руках узкие ладошки воспитательницы.       — Подумайте. Стране станет лучше, если вас случайно убьют? Или если вы будете умирать от голода? Или же наоборот, заботясь о детях, о будущем Британии (боги, неужели он сказал подобные слова об этой стране?), вы принесёте ей куда больше пользы?       Миссис Вэйн слегка засмеялась, когда услышала про голод.       — Еды и в самом деле стало меньше, но твоя помощь делает меня настоящей богачкой, ближе к лордам, чем к беднякам, Лулу. Но… я согласна. Лелуш, спасибо.       И теперь искренне улыбался уже сам революционер.

      ***

      Фиолетовые глаза Лелуша смотрели на ровные круги палаток спокойно и ровно — словно Император с вершины своей башни взирал на свои владения. Это было странно, но теперь, когда за спиной Лулу были те, кого он защищал — он чувствовал себя более сильным. Защищать себя — это одно. От этого можно устать, это выматывает, превращает жизнь в бесконечную, нескончаемую гонку со Смертью. Когда же за спиной стояли те, кому бывший Чёрный Принц служил щитом — он и чувствовал себя сильнее.       И, признаваясь себе честно, дело было не только в том, что он переживал за судьбу всех этих несчастных — хотя это тоже присутствовало. Сочувствие и жажда справедливости слишком часто толкали Лулу вперёд, чтобы отрицать за собой подобные, как бы сказал «дражайший» Император Чарльз, «слабости». Но и в том, что ему было действительно приятно чувствовать восхищение и благодарность тех, кто стоял, укрытый полами чёрного плаща. Ему нравилось ощущать себя лидером, что защищает и ведёт народ за собой, к светлому будущему. Нравилось являться главной надеждой стольких простых людей. В каком-то смысле — нравилось быть Мессией, что творит чудеса.       Главное было удержать над собой контроль и не превратить свою жажду признания в наркотик, но с этим он пока справлялся.       И сейчас Лелуш вновь чувствовал себя именно таким. Бывший принц снова обрёл своё второе лицо. Зеро вернулся, Проклятие Британии вновь пришёл, пусть и пока маленький. И теперь Лулу, после стольких лет, чувствовал себя целым. Сейчас он вновь нужен, одних — ведя вперёд, через тернии к звёздам, других — защищая, поскольку они не могли сделать это сами. Например, ту малышку, которая раньше плакала над газетами. Или для того огромного по человеческим меркам мальчика, который сейчас мялся у входа в их импровизированный городок, опираясь на чемодан. Лулу раньше видел его в коридорах — впрочем, этого добродушного гиганта трудно было не заметить. Будучи первокурсником, ростом он уже превышал тринадцатилетних.       — Привет, — он, увидев, что по направлению к нему кто-то идёт, махнул рукой. — Эта… ведь ты Лелуш Ламперуж?       — Я, — ровно, спокойно, успокаивающим голосом произнёс Зеро, протянув руку новичку, которую тот осторожно, явно боясь не рассчитать силу, пожал.       — Ты этот лагерь сделал, да? — огромный мальчик производил странное впечатление. Совершенно беззащитный, несмотря на свои размеры. Увалень, большой и плюшевый мишка.       — Да.       — Эта, можно я… с вами? Пожалуйста, — хмуро и тихо сказал тот.       — Можно, но в чëм дело?       — Я не магл. Вот только папаня мой того… пропал, пока я в школе был. А мать вовсе не появлялась. Я знаю, что этот лагерь для тех, кто прячется от бомб, но… мне тоже некуда идти. Совсем, вот, — с каждым словом голос мальчика становился всё тише и тише, как будто он стеснялся либо своих родителей, либо их исчезновения.       — Хорошо, думаю, тебе найдётся место, — Лелуш кивнул, смотря на палатки. Свободных мест было ещё много — Флимонт не поскупился, купив инвентаря с запасом. — Как тебя зовут?       — Рубеус Хагрид.       — Миссис Вэйн, — Лулу обернулся навстречу подошедшей к мальчишкам Юне. — Можете найти Рубеусу место?       — Конечно, конечно, — сосредоточенно кивнула Юна, которая за время работы в палаточном лагере чуть-чуть поправилась и стала более румяной. Было ли дело в питании или в том, что девушка проводила время на свежем воздухе, а может в том, что она вновь занималась любимым делом — он не знал. Но сам факт того, что Юнни перестала быть такой тоненькой и хрупкой, радовал бывшего приютского, вытащившего ее из тяжелой работы и рутины.       Хагрид уже бодро шагал вслед за воспитательницей, а на ясное лицо Ламперужа набежала лёгкая тень, вызванная воспоминанием. Несмотря на то, что затея с лагерем удалась, некоторые вещи он изменить всё же не мог. Неприятно было ошибаться в людях. И ещё более неприятно не иметь при себе Гиаса, который мог бы эту ошибку исправить. Сразу на ум приходил один заклятый друг со звучной фамилией Куруруги.

      ***

      — Итого, Золотой мальчик, несколько учителей, старшекурсники, — Реддл слегка усмехнулся. — Ты продумал практически всё. На этот раз.       — В каком-то смысле, — Лулу довольно откинулся на спинку стула. — Как видишь, этот план может сработать. Уже, в каком-то смысле, работает. Ты со мной? Это прекрасная возможность проявить себя. Потихоньку начинать завоёвывать уважение людей… Если, конечно, твои недавние слова не были пустой бравадой, — в голосе Ламперужа послышалась лёгкая насмешка. — Диппету уж точно приятно не будет, когда он услышит о нашей затее.       — Вот только ты не учёл двух вещей, — чуть зло усмехнулся Реддл, прервав Лелуша. — Во-первых, можешь распрощаться со своей репутацией на факультете. Может быть, после этого вояжа тебе и не устроят тёмную, но клеймо маглолюбца на тебя ляжет очень прочно. И здесь ты уже не отвертишься попыткой остаться в школе. Иными словами, о любых хороших отношениях, кроме вооружённого нейтралитета, можешь забыть. Извини, но я не собираюсь становиться парией ради кучки детей, когда можно переждать бурю где-то на Косом Переулке. Даже ради мести.       — И второе, — Том наклонился, вновь слегка нависнув над нахмурившимся первокурсником. — План действительно хорош. Как и большая часть исполнения. Твой план, Ламперуж, твоя идея. Как и прошлая, впрочем. В которых мне, видимо, досталась роль верного помощника. Уж прости, но я не собираюсь быть ведомым первокурсником, пусть и излишне хитрым для своих лет. И когда придёт время воплощать мои собственные планы — вести их буду я, а не идти за кем-то, уж прости. Наше с тобой партнёрство по шахматам, впрочем, остаётся в силе с начала следующего года.       Резко протянув руку, так, что Лелуш не успел отшатнуться, и взлохматив волосы брюнета, Реддл поднялся со своего места и покинул класс, оставив Зеро в одиночестве.