***
— А затем наступает финальный этап. Думаю, вы уже сами поняли, какой, — Лелуш с кажущейся небрежностью взял в ладонь осколочную гранату. — И вот для этого я бы хотел попросить вас потренировать меня в манящих чарах. Ведь «Протего», насколько я знаю, действует на проклятия, непосредственно направленные на мага… а не на то, что находится под его ногами. Верно? — Положи гранату, пожалуйста, на место, — несколько опасливо начал Арман, смотря на расположившегося на пеньке, который служил стулом низкорослого маньяка, начисто лишённого страха перед любым оружием. Иначе его было не назвать. И никакое снисхождение к возрасту мальчишки здесь было неуместно. Де Мандрагор намертво запомнил их первую встречу. Его собственное изумление и попытки увериться, что это была не шутка. А уж при попытке говорить с Ламперужем на доступном детям языке он наткнулся на спокойный, холодный взгляд аметистовых глаз, который делал невозможным какие-либо послабления для его обладателя. Взгляд человека, который слишком давно привык смотреть в лицо смерти — и давно уже привык убивать сам, что совершенно не вязалось с лицом невинного ребёнка. После удивлённого француза добили невероятно сдержанной и взрослой фразой, сказанной с безупречно выдержанной манерой. Мальчишка с глазами опалённого пламенем войны солдата держался с безупречным достоинством. Не так, как это делают дети чистокровных британцев, стараясь подражать взрослым. Не было это похоже и на детей, оказавшихся на оккупированных территориях и ушедших к партизанам — те больше всего походили на озлобленных волчат, не доверяющих никому, но в тайне мечтающих о том, чтобы их обняли и прижали к себе. Нет, Ламперуж сам привык быть лидером, командовать людьми — и нести ответственность за их жизни. И держался так, будто когда-то стоял на капитанском мостике магловского боевого корабля, прекрасно осознавая, какая мощь находится в его распоряжении. Уж этого француз, во время предыдущей войны попавший во флот, насмотрелся. И теперь — подумать только! — Арман беседовал с ребенком так, словно это был военный. Обсуждал планы обороны лагеря, задумчиво слушая планы Ламперужа. Холодные-расчётливые, идеально выверенные — и грозящие гибелью любому, кто покусится на палаточный городок. Лелуш с абсолютно несвойственной детям прохладной жестокостью бил на поражение — и совершенно не пытался этого скрывать. Единственное, что выторговал в противостоянии серьёзности мальчика и доброты взрослого француз — это право говорить ему неизменное «малыш». Лелуш же посмеивался, но компромисс этот принял, оставляя де Мандрагора в попытках понять, что такого могло произойти в детстве парня, превратив его в это? Совершенно очевидно, что вся эта затея беженцу не нравилась. От самого первого до самого последнего слова, хоть разные части и по разным причинам: что-то потому, что Арману в принципе не нравилась происходившая ситуация, а что-то — потому что юный подрывник переходил границы. И, в частности, это касалось паранойи Ламперужа. Превращать лагерь в крепость, окружённую смертоносными ловушками, на территории, где боевые действия, всё же, не велись — это было слишком. — Я пока не слышал новостей о том, что Германия заняла Англию, да и Грин-де-Вальд сосредоточился на Франции и Советском Союзе, — француз покачал головой, скрестив руки на груди. В его голосе звучала мягкость и желание знать больше. — Какую информацию ты услышал, что так скоро ожидаешь нападения? Что случилось? Одно дело — подготовиться к возможному нападению, и совсем другое — план, расписанный едва ли не по минутам! — А если это нападение произойдёт, вы будете оборонять людей импровизацией? — несколько раздражённо бросил Лулу, смотря на де Мандрагора холодными глазами матёрого убийцы и вечного параноика, привыкшего к постоянной бдительности. От этого сочетания несочетаемого у беженца всегда шёл лёгкий мороз по коже. И какая преисподняя породила этого демона? — Подумайте сами, пожалуйста, — голос негласного лидера хогвартских маглорождённых слегка смягчился. — Вы не хуже меня знаете, что линия фронта для существ, способных трансгрессировать — весьма условна. А с Геллерта станется вырезать лагеря беженцев, просто чтобы ударить по авторитету магической Британии, не сумевшей обеспечить безопасность на своей земле. На войне он не гнушается никакими средствами, а что может лучше подорвать дух общества, как неспособность государства защитить своих жителей? Если, скажем, он нанесёт несколько ударов — допустим, по Косому Переулку и нашему лагерю. А затем, что и случится, стоит нам быть неготовыми — выставит наши трупы на всеобщее обозрение, в назидание, так сказать. И если в Лондоне люди могут рассчитывать на помощь Аврората, то мы — сами понимаете… Француз встретил взгляд своего визави с горечью в глазах, и кивнул. Увы, с высокой вероятностью, даже если бы британские маги захотели бы помочь в такой ситуации, что уже спорно — успеть вовремя они бы, скорее всего, не смогли. Но это не значило, что он был согласен на участие десятилетнего ребёнка во всем этом дерьме. — Ты прав, малыш. Но в таком случае, я бы не хотел, чтобы твоя неопытность оказалась нашим слабым местом, — попытался сгладить ситуацию Арман. — Всё же, манящие чары — заклинание весьма сложное для твоего возраста. Быть может, доверить этот последний этап нашим взрослым магам? — Я просил потренировать меня в манящих чарах для готовности сделать это самому, если никого из взрослых рядом не будет, а я буду вынужден спасти тех, кто за мной, — Лелуш, похоже, прекрасно знал, какой эффект производят его взгляд и взвешенные, разумные слова из уст ребёнка в совокупности. И, негодник, очень нагло этим пользовался. — Я думаю, следует распределить магов по возможным точкам: по одной-две на каждого, чтобы в любом раскладе последний этап получился. В любом случае, для обороны лагеря нам понадобятся все возможные силы. Де Мандрагор слегка скрипнул зубами. Крыть было нечем. Их силы весьма ограничены, и чем больше магов, в итоге, смогут привести в действие план обороны — тем лучше. Запасные игроки в квиддич в решающий момент могут решить исход матча. И всё же… Всё же, он не мог не высказать своего отношения к этому. Сам прошедший когда-то Великую Войну, Арман был стойко против участия в боевых действиях детей. — Ладно. Тогда я потренирую тебя после того, как всё будет готово для отражения возможной атаки. Но, мне отнюдь не по душе, что мальчишка твоего возраста готов хладнокровно отправить на тот свет толпу людей, причём крайне неприятным способом. — Арман, — Лелуш вздохнул, слегка покачав головой. Словно пытался что-то втолковать несмышлёному ребёнку. — Вы когда-нибудь пробирались с маленькой ослепшей… девочкой, — мальчишка на мгновение замолк, словно хотел сказать другое слово. — На руках через трупы? Убеждая, что запах, который идёт от них — это всего лишь запах помойки? Или пробирались тайком к тому месту, где можно было найти убежище, где бомбы не достанут — через кровь и взрывы? Я вот да. Выбравшись в магловский Лондон на выходные с помощью старшекурсника. По своей дури… И мне хватило, чтобы понять — с тварями, что делают подобное, не стоит церемониться. Это не убийство. Это — правосудие и защита тех, кто стоит за твоей спиной. Война на всех нас оставила след. — Это так, — Арман сжал зубы. Многое становилось понятным, хотя и не до конца. Парень явно не врал. Это чувствовалось в его голосе — воспоминания явно были живыми, давящими. Такое хоть и возможно придумать, но такую гамму эмоций при этих словах не подделать. Однако, он явно о чём-то не договаривал. К примеру, сказанное не объясняло его тактических талантов, феноменальных не только для его возраста, но даже по меркам некоторых полевых командиров. Иногда мужчина даже подозревал оборотное зелье. Это бы объяснило и взрослый взгляд на мир, и талант к тактике, да и у взрослого мага вполне могла оказаться информация о скором нападении. Да только вот ещё ни разу зельевары не обошли ограничение оборотного зелья, позволяющее держать чужую личину лишь час, он специально уточнил это у знакомых из аврората. А значит, как бы невероятно это не звучало, перед ним действительно ребёнок... Что лишь добавило горечи окончанию фразы. — И мне жаль, что самый неизгладимый след она оставила на детях, малыш...***
— Малыш, ты готов? — Арман с сомнением смотрел на Лелуша, доставшего волшебную палочку. Лесная поляна, на которой не так давно проверяли огнестрельное оружие, теперь служила тренировочным полигоном для тренировавшихся волшебников — словно сюда согнали молодняк из аврората. Одни, под чутким руководством Шарля и ещё нескольких магов, знакомых с огнестрелом, учились обращаться с новым для себя оружием. Другие, подобно самому Лулу и де Мандрагору, отрабатывали чары. — Начнём, — француз достал собственную палочку. — Формула у заклинания крайне проста — «Accio предмет». Затем — резкое движение, будто рассекаешь кого-то мечом, — Арман резко взмахнул палочкой наискось от левого плеча вниз, будто орудовал кинжалом. — Accio подушка! — указанный предмет, лежавший на покрывале вместе с другим инвентарём, послушно прыгнул в руку мага. — Заклинание достаточно простое, но оно требует внутренней сосредоточенности, которую ребёнок обычно не может продемонстрировать. Если речь идёт о чём-то, что существует в мире в одном единственном экземпляре — например, «Мона Лиза» за авторством Леонардо, то особых проблем нет, — француз хмыкнул. — Однако, если речь идёт о предмете массовом, как, к примеру, подушке, ложке или вилке, то магии требуется уточнение. Перед тем, как произнести формулу, ты должен во всех подробностях представить себе сам предмет, его место, каждую его деталь. Любой предмет отличается деталями, пусть даже они малы. Представь, практически ощутимо, как этот предмет ложится в ладонь, как твою руку и его связывает магическая… нить. Если ты видишь этот объект, который хочешь призвать — скорее всего всё пройдёт легче. И когда ты всё это представишь достаточно ясно, говори формулу: «Accio» — и называешь этот предмет. — Нюансы? — Лелуш задумчиво сощурился. — Если ты представил предмет недостаточно чётко, то одно из двух. Либо не произойдёт ничего, либо будет призван ближайший к тебе объект, максимально подходящий под представление и описание, которое ты задал, — Арман прикрыл глаза. И, разрубив палочкой воздух, призвал в руку ближайшую из десятка конфет, что лежала среди остальных предметов. — Кроме того, чем тяжелее предмет и больше расстояние, тем больше сил ты потратишь. Так что давай сначала попробуем на подушке. Лулу едва слышно вздохнул, когда де Мандрагор сказал про «потратишь больше сил». О да… выносливость была той самой причиной, почему по утрам он начал делать зарядку и совершать пробежки вокруг лагеря. Ровно как и отрабатывать заклинания одно за другим до тех пор, пока в ушах не начинало звенеть, а от боли не раскалывалась голова. Потому что, как оказалось со временем, помимо «магической выносливости», о которой он думал, когда таскал «левиосой» картошку и макароны, и которую можно было бы развить, тренируясь в магии, была самая обычная. Как бы это подло для его не любящего физические нагрузки организма ни было, количество заклинаний напрямую зависело как от «магических мышц», так и от вполне себе натуральных. От запаса сил из того же источника, что и долгий бег, поднятие тяжестей или часы активного фехтования. Иначе говоря, ресурсов организма мага. Зеро вполне допускал, что, при должной тренировке, одно могло бы полностью заменить другое. Иначе маги, старея, становились бы всё более беспомощными. Тем не менее, лучшего результата можно было добиться лишь комбинируя оба вида «мышц». И хотя это вполне объясняло, почему тот же Дамблдор, несмотря на бородку, обладает весьма подтянутым телосложением, Лулу было от подобного не легче! И где же гиас, не требующий всей этой ерунды, когда он так нужен, а? Лелуш, тихо вздохнув, ясно представил чёрную подушку с вышитыми на ней красными цветами. Отчетливо видел её и ясно представлял себе путь подушки в руку. Ламперуж чувствовал энергию, связывавшую руку и подушку. Пора! — Accio подушка! — сказал бывший принц четким командным голосом, рассекая палочкой воздух. И едва выдохнул, чувствуя как будто потянул глыбу. Внутри возросло напряжение, словно он был рабом египетским, тянувшим камни на постройку пирамиды. — Accio подушка! — по лбу покатились капельки пота. В висках заныло, словно после монотонного переписывания конспекта. — Accio подушка! — голова заболела, будто её сдавили незримым железным обручем. Лелуш стиснул зубы, злясь и стараясь как можно чётче представить себе треклятый результат. — Ассio подушка! — Палочка со злым свистом рассекла воздух, выбрасывая искры. Несчастная подушка метнулась со своего места в руку бывшего принца, как будто ей выстрелили из пушки. Лулу с легким вздохом оперся на ближайшую опору: ствол молодого ясеня. В висках тянуло, было больно, в голове почти ощутимо пульсировала кровь. По губам пробежала тень усталой улыбки. Всё же лёд тронулся. У него получилось, хоть это и было похоже на столь нелюбимые им в прошлой жизни тренировки. — Малыш? Как ты? — на плечо опустилась рука. Лелуш чуть отстранённо кивнул практически мгновенно оказавшемуся рядом Арману. — Попробуем ещё раз. — Ты уверен? — Да! — отрезал Лулу, ругая свою хилость последними словами. Никогда его треклятое тело не было ему другом, другом его сознанию, разуму. Зеро никогда не относился к своему телу как к храму, требуя от него вполне конкретных результатов, и то, что порой оно не выполняло свою часть — раздражало. Это была лишь функция, машина, должная послушно выполнить требуемое разумом. Достаточно только чётко осознавать, что требуется, и запрограммировать себя, а функция должна сделать дальнейшее. Так, по крайней мере, было в теории. — Accio фляжка! — а чтобы обучить функцию, требуется некоторое количество наблюдений. Спустя некоторое время на поляне почти всё, что можно было подвигать, оказывалось рядом с Лулу, пробовавшим всё более увесистые предметы, разложенные на покрывале. Арман смотрел на мальчишку с опаской, напряжённо ожидая, что тот свалится. Впрочем, у этого были свои причины, начиная хотя бы с тяжёлых капель пота, катившихся по лбу бывшего принца, с его бледного вида. И, тем не менее, Зеро продолжал, до тех пор, пока его кожа не приобрела уже нежно-салатовый оттенок. Тело — лишь досадная помеха. Разум и дух — первичны… первичны! — У тебя уже хорошо получается, Лелуш, — француз находился рядом. Не споря — уже понимал, что бесполезно, — но будучи готовым поддержать «малыша», если тот выдохнется окончательно. — Да, получается лучше. Я привыкаю к заклинанию, — глухо раздалось из горла Зеро. Бывший принц с видимым облегчением прислонился к дереву, поднимая взгляд на наставника. — Полагаю, можно ложиться спать. А завтра с утра повторим. И ещё раз, и ещё — до тех пор, пока не доведём это до автоматизма.***
Характерные для трансгрессии хлопки разнеслись по ночному лесу, срывая с места часовых, тут же бросившихся будить остальных магов, участвовавших в обороне лагеря. Первая фаза… Мгновенно очнувшийся ото сна Лелуш прищурился, смотря в темноту, чувствуя шевеление воздуха. Чутьё говорило бывшему принцу, что момент настал. Сейчас всё начнётся. Как он и думал, неизвестные решили прийти ночью, наверняка намереваясь устроить в лагере бойню. И, не подготовься они заранее — быть может, у наёмников Блэка (а кем ещё могли быть приближавшиеся к палаточному городку маги?) всё бы вышло. Звук прибытия от трансгрессии недостаточно громок, чтобы перебудить весь лагерь… если только не ожидать его и не выставить часовых заранее, держа самые ожидаемые и подходящие для трансгрессии места под постоянным наблюдением. К счастью, неожиданностью появление противника не стало. Спасибо Арману, который всё же внял его словам. Спасибо ему же, что немало усилий было затрачено на маскировку и сокрытие всего, что происходило вокруг городка — как в звуках, так и в красках — и благодаря этому подготовка осталась незамеченной. И, наконец, спасибо Шарлю, что не поленился погонять своих соотечественников в учебных тревогах — так, что всё было уже отработано практически до автоматизма. Ведь благодаря всему этому сейчас, вместо того чтобы панически озираться по сторонам, не понимая что происходит, жители палаточного лагеря весьма организованно занимали оборону. Дети — что маглокровки Хогвартса, что маленькие французы — быстро отошли в центр лагеря, под защиту взрослых магов. Все, кто мог и хотел держать оружие — заняли круговую оборону на своих местах, спешно заряжая винтовки. Кто бы не скрывался сейчас там, во мраке ночи — пусть идут. Маленькой армии Лелуша было, чем их встретить. Ловушки вырыты, ружья на взводе, гранаты готовы, Зеро на месте. Очки были зачарованы таким образом, чтобы у защитников имелось преимущество ночного видения. С таким трудом добытые полевые телефоны были в исправном состоянии. Если… когда всё начнётся, будет замечено движение — информация будет оперативно передана ему и Арману. Бывший принц глубоко вдохнул, прикрывая глаза и слыша, как рядом тихо дышит напарник. Страха не было — слишком давно он разучился бояться горячки боя, — лишь лёгкая ирония по отношению к тем, кто пришёл по их души. Не было страха и у других. Сосредоточенность, собранность, целеустремленность — именно это увидел сейчас Зеро, мельком бросив взгляд влево и вправо, оценивая состояние напарников. Бежавшие от войны люди не были трусами, и сейчас готовились защищать то, с чем бежали. А Лулу именно это и было нужно. Пальцы сами собой вставляли последние патроны в барабан «Миротворца». Самое главное в первой фазе происходящего — внезапное использование скорострельного оружия. Нападавшие о наличии магловских винтовок в лагере знать не могли — всё закупалось тайно через третьи руки, а при огневой подготовке накладывались все возможные маскировочные чары. Французы же, наученные горьким военным опытом, молчали. И правильно делали. «Всё, как в старые добрые времена…» — пронеслась отчётливая мысль в голове брюнета. Не думал Лелуш, являясь вечной опорой трона младшей сестрёнки, что ему вновь придётся отстреливаться из револьвера по нападающим, скрываясь за стволами могучих деревьев. Совсем как тогда, когда он, Судзаку и младшая сестрёнка пробирались через разорённую войной Японию. Тогда, когда им приходилось отбиваться от мародёров с помощью найденного оружия. Иронично, но сейчас Лулу чувствовал некоторое сходство ситуации. Всё же война в это время выглядела иначе, чем во времена Чёрного Восстания, напоминая собой те дни, когда в столкновениях ещё активно использовались пехота, танки и винтовки. Ночь была жаркая и влажная, и Лулу, стирая со лба пот и отбрасывая пряди мешавшейся сейчас челки, сам и не заметил, как перемазался в земляной грязи, бывшей на тёмной перчатке. Лёгкое колебание воздуха, слишком отличающееся от дуновения ветерка. Ветер сейчас лёгкий и тёплый — в самой середине лета, а это колебание было чуть прохладным, и оно не было похоже на прямое, направленное дуновение. Скорее на колебание воздуха неподалёку, едва отражённое на щеках Ламперужа. Лелуш сосредоточил всего себя на попытках что-то разглядеть в лесном мраке. Ночное небо было безлунным и тёмным — настоящее раздолье ворам и внезапным нападающим — даже с ночным виденьем. Но всё же… Увидел. Незаметное, но всё же отчётливое чёрное движение в деревьях. — Заметил, Арман, — сказал Лелуш, целясь с использованием очков ночного видения и слегка морщась. Громоздкая телефонная трубка, закреплённая на стволе дерева, которой был снабжён старенький "УНА-И-31", была максимально неудобной. Увы, но век переносных телефонов только начинался, и сейчас они больше всего были похожи на увесистые металлические ящики. — У нас пока тихо. Мы под маскировочными чарами, — едва говорил Лу в трубку. — Пока ждём и держим цели. У них не было права как-либо промахнуться в первой фазе. Первый залп должен был стать максимально убойным для противника, ибо после него нападающие, отойдя от эффекта неожиданности, переключатся с магического щита на кинетический. Лулу глубоко вздохнул, щурясь и держа револьвер двумя руками. Пора. Достаточно близко для выстрела, но недостаточно для нападающих. Большой палец с усилием взвёл курок «Кольта» — Огонь, — шепнул Лелуш в телефон и одновременно Шарлю, находящемуся за ним. — Огонь, — раздалось из трубки со стороны Армана. Видимо, у них тоже началось. Ожидаемо, их хотели взять в кольцо. Выстрелы прозвучали как один — громкие, разрывающие темноту, оглушительные. «Миротворец» отдал в руки, задирая ствол вверх, но уверенные пальцы с усилием вернули его в прежнее положение. Ещё один выстрел! Губы Зеро изогнулись в хищной и жёстокой усмешке, когда тот увидел, что враг упал на землю. Что же… навык, так натренированный прошлыми войнами, не ушёл. Лелуш быстро огляделся сквозь очки ночного видения, оценивая боевую обстановку. Пока что она была на диво хороша: первый залп проредил силы довольно плотно идущего рядами противника настолько, насколько это было возможно. Не ожидавшие сопротивления наёмники, надеявшиеся на внезапность нападения и ночь, начали спешно защищаться. В темноте замерцали полупрозрачные купола щитов. У них самих не было магловского оружия — что же, этого следовало ожидать, учитывая взгляды Блэка. Как же Лелуш любил консерваторов! Особенно, когда они сражались на противоположной стороне. — Комбинируем огонь, — бросил Ламперуж, одновременно напарникам и в трубку, перекрывая шум битвы. — Сгоняем их, пусть соберутся в кучки. Берём прямо по курсу, Шарль, — произнёс Лу за спину. — Малыш, за мою спину, — скрипнул зубами француз, тихо ругаясь и вставая перед Лулу. По взмаху его палочки вокруг мага замерцала завеса «Протего». И, словно пресекая возражения, которых и не могло последовать, Шарль отрезал ледяным тоном. — Никаких возражений! Лелуш взял на прицел нападающего в чёрной мантии, даже не собираясь возражать. В конце концов, это они с Арманом придумали вместе, что прикрывать партнёра с магловским оружием будет именно «магический» напарник комбинации. Тренировка совместных атак заняла порядочное количество времени, но была необходима, ведь что-то одно блокировать было реально, в отличие от комбинированной атаки, которую в одиночку не отразишь. Раздался мучительный крик боли: одна из с такой любовью вырытых ловушек оправдала себя. Тонкий слой дёрна под ногами нападавшего в одно мгновение обрушился, и волшебник, не ждавший этого, с воем полетел вниз. Прямиком на острейшие колья, вбитые в землю, дополнительно обмазанные дурнопахнущей грязью из ближайшего болотца. Конечно, не стоило принижать роль колдмедицины, что позволяла оправиться даже после более серьёзных ранений, но, начавшему изучать эту науку по подаренной Дамблдором книге, Лелушу было интересно, как та справится с заражением крови, которые было обеспечено попавшему в ловушку магу. Поведение и характер заклинаний нападавшей стороны чуть изменились. От убивающих или оглушающих чар стали переходить к заклинаниям взрывов, огня и жара. Так легче бить в пары или тройки магов. — Пары — рассыпаться, два человека хорошая цель! — крикнул Зеро, одновременно отправляя очередную пулю из «Миротворца» в мага. Металлический сердечник замер в загустевшем воздухе, но reducto Шарля вошло в грудную клетку, отбрасывая фигуру в чёрном назад с развороченными рёбрами. Лелуш, знавший, как это — когда клинок разрывает лёгкие, входя в тело — мог поспорить, что неэтичное останавливающее сердце заклинание Смерти НАМНОГО гуманнее, несмотря на то, что является непростительным. — Окружаем и сгоняем в точки. Фаза два, принёсшая с собой боевую вакханалию. Шарль и Лулу все ещё сражались воедино, хоть теперь и отошли друг от друга, мешая прицеливаться врагам. Так же поступали и остальные маги Франции, хоть и не настолько слаженно, как эти двое. Несколько заклинаний огня попали в палатки, в мгновение ока обратив их в гигантские факелы — и Зеро осталось только в очередной раз поблагодарить столь частые в последнее время учебные тревоги, что устраивал Шарль, за то, что сейчас все дети находились в середине городка, на безопасном расстоянии от взрывов и зелёных лучей заклинания смерти. Медленно, шаг за шагом, французские маги начали теснить, потихоньку переходя в контрнаступление, заставляя заметно поредевшие силы противника сбиваться вместе, переходя от нападения к обороне. Кто-то из них падал под пулями или лучами бежавших из разорённой страны магов. Кто-то — проваливался в волчьи ямы, оглашая ночной лес дикими криками. Выл, пытаясь разжать стальные зубья с заботой расставленных капканов. Рухнул, как подкошенный, придавленный огромным бревном, свалившимся на него сверху. Впрочем, надо отдать им должное — наёмники не растерялись и не побежали. Наоборот, заняли круговую оборону, сбившись в тесные группы так, что купола их кинетических щитов объединялись. В то время, как находившиеся во втором ряду волшебники спешно накладывали на своих товарищей «protego», создавая практически неприступную крепость. Почти… ведь тщательно замаскированные в траве связки гранат уже ждали своего часа. Одна такая находилась сейчас как раз внутри большого кинетического купола. Пора. Неудачно отступив и подставившись под удар вражеского смертельного проклятия, каштанововолосый мужчина упал на землю, всё ещё сжимая в побледневней руке оружие мага. Лелуш сжал зубы, затыкая «Миротворца» за пояс и обнажая палочку. Шарль де Мандрагор погиб, защищая своих родных. Погиб, сражаясь плечом к плечу с Зеро, оставив после себя молодую вдову и маленькую дочку. И пусть наверняка его старший брат Арман позаботится о них — это не отменяет случившегося. Шарль погиб, прикрывая ему спину. Что же. На смерть боевого товарища Зеро привык отвечать лишь одним способом. Стрелять может лишь тот… Кто сам готов быть убит. — Accio чека! — рявкнул Лелуш, захлопывая ловушку на своём участке и, на всякий случай, прячась за стволом дерева от последовавшего взрыва. А затем грохот раздался вновь и вновь, по всему периметру лагеря. Раз за разом. Бывший принц с холодной усмешкой смотрел, как осколки гранат и ошмётки тел замерли на мгновение в рамках кинетического щита, сыгравшего роль парового котла — прежде чем упасть на землю, когда купол исчез. Тихо звякнув, в руку принца прилетело стальное кольцо, словно знаменуя собой окончание битвы. Лелуш задумчиво перевёл на него взгляд аметистовых глаз... и кивнул в такт своим мыслям. Да, время ночных кошмаров на эту планету ещё не пришло, и войну они вели старыми методами… Но оно придёт. Однажды.***
— Не вздумайте покидать лагерь, Юна. Молодая женщина вздрогнула, оборачиваясь. Сейчас голос Лелуша совершенно не походил на голос того маленького мальчишки, которого Миссис Вэйн знала одиннадцать лет. Тот Лулу был уставшим мальчиком со светлыми порывами в душе, готовым защищать слабых и помогать несчастным. Он хотел изучать медицину и лечить, хотел помогать. Однако этой ночью этот маленький мальчик таким быть перестал. Вместо того, чтобы подобно остальным детям, укрыться в безопасном месте, он сражался и с хладнокровием убивал тех, кто напал на лагерь. Отправил на тот свет не меньше десятка человек, превратив их в фарш связкой осколочных гранат. И этот голос изменился, стал жёстким и стальным по отношению к ней, словно он не терпел никаких возражений. Словно мысленно Лелуш ещё находился в бою. — Лу… как скажешь, не выйду, но… мы можем поговорить? — Юна сцепила ладони в замок, собираясь с мыслями. То, что творилось с её подопечным, ей решительно не нравилось. Та прогулка по Лондону, о которой Лелуш обмолвился с Арманом, слишком сильно отразилась на малыше. Словно Лулу пришлось резко повзрослеть. Словно часть его, его детство и наивность осталась там, на разрытых взрывами бомб улицах. Им было нужно уединение, и она отодвинула ткань палатки, входя с ним вместе. Миссис Вэйн села на свою кушетку, размышляя, как подступиться к малышу. Будь это любой другой ребёнок, только вышедший из боя, она бы прижала его к груди и успокаивала, говоря, что всё закончилось, но этому мальчику успокоение было не нужно. Он был абсолютно спокоен. Словно… словно та кровавая вакханалия, что происходила ночью, была для него совершенно обыденной вещью. — О чём? — его голос звучал весьма участливо для того, что он недавно сделал. — С тобой всё хорошо? — осторожно поинтересовалась Юнни, стараясь улыбнуться так, чтобы это не выглядело натужно и вымученно. — Со мной — да. А что? — тёмные брови над лиловыми глазами чуть приподнялись. — То, что произошло… я слышала, — воспитательница покачала головой. — Весь лагерь сейчас гудит, как разворошённое осиное гнездо. Оплакивают погибших, лечат раненных. На Армане лица нет. Радуются победе и тому что выкормыши Грин-де-Вальда были отброшены. О тебе тоже говорят. О том, как ты сражался наравне со взрослыми мужчинами. Сражался так, будто участвуешь в бою не в первый раз. И совершенно хладнокровно убивал, даже не задумываясь, — Юна глубоко вздохнула. — Я… я понимаю. После того, как ты побывал в том походе, в Лондоне, многое изменилось. Ты насмотрелся всякого. Но я бы не хотела, чтобы ты дальше увязал в этом. — Арман рассказал вам, — Лулу скрестил руки на груди. — Рассказал, — не стала отпираться Юна, встав с кушетки и положив руки на плечи мальчика. Опустившись на колени, так, чтобы находиться глазами с ним на одном уровне. — Когда я его попросила. И всё же она попыталась, поневоле, обнять Ламперужа и сказать, что всё будет хорошо. — Послушай. Всё закончилось. Никаких больше взрывов над головой. Никаких выстрелов. Ты всех спас. И лагерь, и ту маленькую девочку. Тебе больше не обязательно взваливать на себя то, что не каждому взрослому по плечу… Малыш нахмурился, смотря на неё исподлобья, словно он был зол на неё за то, что она увидела, за сам её вопрос. Его глаза стали колючими и злыми… хотя нет. Не злыми, в его глазах была лишь мрачность, но не злоба. Никакой вспышки, никакого порыва, что-то мрачно-уверенное, словно он говорил ей: «Стойте, мисс. Не идите дальше». — Нет, миссис Вэйн. Не спас, — глухо, словно из-под земли, произнёс он. — Эту девочку звали Наннали. И она умерла на моих руках. И я буду вам благодарен, если мы с вами закроем эту тему. Юна внутренне содрогнулась. С точки зрения психологии, дело принимало совсем дурной оборот. Массовые смерти, а тем более — смерть ребёнка, о котором мальчик ещё некоторое время назад заботился, таща её на своей спине. Всё это, по-хорошему, должно было очень сильно покорёжить психику мальчика. Похоже, из-за того что не получилось уберечь ту девочку, Лелуш поневоле начал брать на себя ответственность за других, невольно стараясь компенсировать ту неудачу. Резко повзрослев, он старался укрыть всех за своей спиной. Даже её, свою няню. Не замечая при этом, что тянет ношу, которая слишком тяжела для его возраста. — Я просто беспокоюсь за тебя. То, что случилось — и тогда, и вчера… это очень тяжело для такого малыша, — ещё один. Нет, не ещё один, всё тот же немигающий взгляд. — Лулу, если ты захочешь поговорить — я рядом. Я не хотела бы, чтобы тебя сломало, Лелуш. И всегда готова тебе помочь. Мрачная прохлада в аметистовых глазах немного оттаяла. Слегка улыбнувшись, Ламперуж взял ладони воспитательницы в свои. — Тогда не покидайте лагерь. А за меня не волнуйтесь, я был таким всегда, когда защищал своё, — на тонких губах появилась уверенная улыбка. — Вы обещаете, что не выйдете из лагеря ни под каким предлогом? И Юна кивнула, смотря в эти необычайно серьёзные, взрослые глаза. Словно кивнула в ответ на слова кого-то старше, кто опекал её. Не наоборот. Всё же малыш был сильным. Очень. Но в разуме девушки не переставало биться осознание: что-то тут не так. Не так была вся окружавшая действительность, но с этим мальчишкой что-то было дополнительно. Всё же, этот маленький боец был самым странным — и, в то же время, самым лучшим из её воспитанников.***
— Генри! — шёлк юбки жены слегка шелестел, когда она бежала в комнату мужа. Поттер-старший поднял глаза от пергамента с письмом от Флимонта, который держал в руке. Согласно сбивчивому, но пестрящему подробностями рассказу, на лагерь произошло нападение. Если судить по оставшимся трупам, одетым в форму со значками «Аненербе», за акцией стоял небезызвестный миру Тёмный Лорд. Вот только что-то подсказывало Генри, что Грин-де-Вальд здесь не причём. Захоти он устрашить Британское волшебное сообщество — ударил бы по более «громкой цели». Например — по Косому Переулку, а то и вовсе, Хогвартсу. У одного из величайших магов современности попросту не было причин нападать на французских беженцев… В отличии от главы одного Древнейшего и Благороднейшего рода. Так или иначе, с этой акцией было связано сразу несколько вещей. Как весьма приятных, так и не очень. А некоторые вообще не передавались словами, которые прилично произносить среди чистокровного общества. Во-первых, атака была отбита из-за того, что лидер французских беженцев и новый подопечный Поттеров весьма неплохо спланировали оборону. Что, на взгляд Генри, было недурно. Сириус получил щелчок по носу, а сам Поттер — возможность шепнуть, кому надо, дабы это событие осветили в «Ежедневном Пророке». Победа над «агентами Грин-де-Вальда» может порадовать простых волшебников… и показать тем, кто умеет видеть и слушать, что Старый Лев уже не настолько могущественен, как раньше. Пальцы Генри чуть сжались, когда глаза пробегали по следующим строкам. Во-вторых, победа была одержана с помощью грамотного комбинирования простецких и волшебных средств ведения боя. И идея подобного тоже принадлежала Ламперужу, будь он неладен. Более того, маленький бунтарь весьма успешно сам принял участие в боевых действиях и проявил жестокость к врагу, лично отправив на тот свет взрывом связки гранат не менее десятка. И, признаться, Поттер не мог отнестись к этому однозначно. Он недооценил мальчишку, и весьма сильно. Всё же, одно дело — организовать сокурсников в палаточный городок. И совсем другое — хладнокровно и безжалостно убивать людей, как самый настоящий солдат. И не спишешь это на прогулку под бомбами. В это могла поверить… ну, допустим, девушка, своими глазами не видевшая войны. Но не боевой маг и офицер. Подобный навык вырабатывается боями. Долгими и кровавыми. И откуда он взялся у мальчишки — было абсолютно непонятно. Зато Генри теперь больше понимал старину Блэка, решившего избавиться от этой аномалии, пока она ещё маленькая. Потому что из детей, которые в одиннадцать лет, а может даже раньше, учитывая последние новости, открывают личное кладбище, вырастают личности весьма опасные. Таких надо держать на коротком поводке. И в-третьих. То, из-за чего у Генри на языке вертелись весьма крепкие выражения, почёрпнутые из привычной солдатской ругани. Флимонт, Мерлин бы его побрал, тоже принял участие в бою! И когда Флимонта привели в чувство после того, как молодого человека оглушило взрывом от Бомбарды, тот был в восторге. Побывал в настоящем приключении и теперь в числе героев, что отогнали убийц, спасли множество женщин и детей. Дурашка сын. Надрать бы уши им обоим, а ещё лучше выпороть. Один устроил кровавую баню, в которой сына — наследника! — ранили. Второй — в восторге. Увы, но супруга Поттера-старшего явно не оценит такой метод воспитания сына. — Атия? — Генри повернулся к жене, смотря на мелкие слёзы в её глазах. Милая, нежная Атия. Глава семьи ласково взял её за руки. — В чём дело? — Флимонт… — жена задыхалась, а в её глазах блестел страх. Впрочем, страх этот стал понятен по первому же слову. Любая мать боится за своего ребёнка. — Там был бой! Его оглушили, пройди заклинание немного правее — и был бы мёртв. А он с таким энтузиазмом об этом говорит, как будто… — Как будто поучаствовал в настоящем приключении, — Генри взял ладошки жены в свои, с нежностью поглаживая. — Мальчишка он и есть мальчишка. Не волнуйся, он цел. Только вот откуда ты знаешь о сражении? — спросил Поттер, многозначительно поднимая пергамент с отчётом. — Флимонт написал тебе? — брови волшебника нахмурились. Если парень решил ввязываться в приключения и стать мужчиной, зачем волновать мать? Взрослый же уже, не знает, что у неё нежное сердце? Дурень. — Вообще-то… — сквозь слёзы пробилось некоторое лукавство, — он написал тебе. — А ты влезла в мою переписку? — брови на сей раз вздернулись вверх. Чертовка. — Влезла, — не стала отпираться женщина. — И не скажу, что увиденное мне понравилось. Проклятый Блэк поставил под угрозу жизнь нашего сына. Надо вернуть Флимонта домой, он там может погибнуть, — Атия нахмурилась, сжав пальцы на предплечьях мужа. — Не заставишь ты его сейчас вернуться, — хмыкнул мужчина. — Точно так же, как не заставишь его всё время прятаться за твоей юбкой, милая. Знаю, проходили. Но ты права, о его безопасности надо позаботиться. Придётся отправить охрану туда прямо сейчас. И не только. Генри слегка вздохнул, целуя супругу в макушку и отстраняясь от жены. Старик оказался быстр на поступки, даже несолидно для такого почтенного возраста. А ещё в это дело влез Флимонт, что несколько усложняло всё и заставляло Поттера-старшего идти на крайние меры. Придётся окружить лагерь фамильным заклинанием Доверия. И хотя Генри чрезвычайно не по душе было подобное расточительство, но применение Фиделиуса могло бы, на данный момент, надолго решить проблему с обороной городка. И защитой сына. Хранителем Тайны Поттер намеревался сделать Дамблдора, благо, отношения между ними были неплохие. К тому же, ему потом всё равно забирать всех учеников обратно в Хогвартс. Да и в конце концов, в тонкости сотворения заклинания Альбуса Генри посвящать не собирался. А потом будет необходимо держать этого бунтаря Ламперужа у ноги, с намордником и в шипованных рукавицах. Как показало нападение, мальчишка иногда бывает слишком инициативен.***
Лулу сидел около входа в свою палатку, прислонившись к выпирающей из земли коряге и обнимая руками колени. Генри Поттер и только-только прибывший по его просьбе Дамблдор беседовали между собой, явно готовясь накладывать новый барьер на палаточный городок. Поттера-старшего окружали маги. Все, как на подбор, подтянутые, с идеальными осанками и скользящими походками настоящих, проверенных бойцов. Как понял Ламперуж из долетевшего до него обрывков разговора — волшебники так же останутся в лагере, усилив его оборону. На всякий случай, по крайней мере — до тех пор, пока тут постоянно торчит наследник Поттеров. Голова Зеро наливалась тупой, давящей болью. В висках то и дело стреляло. Похоже, всё же дали о себе знать те дни, когда он до остервенения отрабатывал манящие чары, бывшие ему явно не по возрасту. Не говоря уже о том напряжении, что было неотъемлемым спутником бывшего принца в последние дни. Вот только беспокоили сейчас Лелуша вовсе не головные боли, а весьма красноречивые взгляды, что скользили по его лицу. Принадлежавшие как преподавателю трансфигурации, так и главе семьи, что сейчас оказывала ему патронаж. Сделав глубокий вдох, воин в теле ребёнка прикрыл глаза. Он прекрасно понимал, что после этого нападения его инкогнито и облик маленького мальчика будет трещать по швам… особо учитывая болтливость Флимонта, будь он неладен. Дети не прорабатывают тактику, которая позволяет отбить нападение матёрых наёмников Блэка. И не участвуют в боях с хладнокровием опалённого войной солдата. Однако, увы, но сейчас Лулу находился не в уютной Академии Эшфорд, где он с переменным успехом мог дурить головы студенческому совету, по ночам надевая маску и сражаясь против Империи. Не то место — и не та ситуация. Веди Зеро себя как ребёнок — Арман и слушать бы не стал его соображения по тактике. Не стал бы закупать огнестрельное оружие. Не гонял бы его в манящих чарах. Выбирая между риском навлечь на себя определённые подозрения (которые, впрочем, могут по-прежнему оставаться подозрениями. Особенно, если сочинить историю по-убедительнее) — и риском, что из-за его неприятия всерьёз лагерь сожгут, приходилось терпеть меньшее зло. Пусть это и означало постоянные беспокойные взгляды от Юны, и подозрительные — от всех остальных. Дамблдор дал слово, что не будет лезть в его разум… по крайней мере, Лелуш надеялся на его профессиональную этику учителя. А от других поможет окклюменция, на которую брюнет навалился с новой силой. Почувствовав на себе чей-то взгляд совсем близко, бывший принц открыл глаза, поднимая взгляд. Подошедший вплотную Дамблдор приветливо кивнул мальчику. — Спасибо, что по-прежнему помогаете, сэр, — Ламперуж плавно встал, кивая профессору и приглашая его войти в палатку. От резкого движения в висках запульсировала боль — словно две тонкие металлические иглы потихоньку впивались в голову, входя всё глубже. — Это для меня не трудно. Тем более, что я всё равно собирался сюда, проверять у студентов летнюю домашнюю работу, — улыбнулся Альбус, однако глаза волшебника оставались весьма серьёзными. — Впрочем, за время моего отсутствия и ты отличился, и весьма. Я не слишком удивлён, что ты решил использовать магловское оружие… чего-то подобного ожидать следовало от такого смышлёного рёбёнка, — послышалось тихое хмыканье. — Однако то, что ты придумал грамотный план, как использовать магию и огнестрельное оружие вместе — впечатляет для твоего возраста. — Они не ожидают его, разве нет? — вздохнул Лулу, опуская взгляд. Разговор принимал ожидаемо-неприятный оборот. А Зеро начал усиленно представлять пламя от пожаров и взрывающиеся бомбы, стараясь защитить свой разум от возможного проникновения. — О да, — в голосе профессора прорезалось некоторое неудовольствие. — Не ожидали. Никто не ожидал, что симбиоз магии и технологии будет настолько эффективным. Даже я… И конечно, ради благой цели. Ради общего блага. Альбус говорил глухо, точно в маску. Казалось, будто ему в принципе неприятна вся эта тема по глубоко личным вопросам, которые сейчас были задеты, открыв болезненную рану, так и не желавшую зажить. Впрочем, он быстро отвлёкся от неприятных мыслей, явно мучивших его. — Кстати об этом, — он внимательно посмотрел в лицо Ламперужа, проницательно блеснув глазами. — Ты ничего не хочешь мне сказать, Лелуш? Например, о твоей самоволке на одном из выходных… Зеро глубоко вздохнул, прикрыв глаза. Что же… он этого ожидал. Чему бывать, тому не миновать. — Лишь то, что урок из этого я вынес. Своих близких, а также тех, кто доверился тебе, надо защищать. Даже если для этого придётся встать на пути пуль или бомбарды, — твёрдо произнёс он, по прежнему избегая прямого взгляда профессора. — Ты всё же очень смышлёный для ребёнка, — последовал ответ. — Приходится, — Лелуш развёл руками в жесте «а что поделать!». Как же иногда детское тело его стесняло… взрослому большинство подобных вопросов бы не задавалось. — Но не во всём, — на плечо Лулу легла ладонь, а профессор чуть жёстко встряхнул мальчика. — Посмотри на меня. В глаза посмотри, — властно прозвучал голос, отдавшийся в голове как колокол. — Лелуш, я уже говорил, захоти я прочитать твои мысли, сделал бы это и без зрительного контакта. Стоять и смотреть в глаза, а то обездвижу, — рука Дамблдора приподняла голову брюнета за подбородок так, чтобы голубые глаза встретились с расширившимися аметистовыми. — Вот так. Хм, всё ясно. Потерпи минутку. Пальцы Зеро сжались в кулаки. Он стоял, смотря в глаза мага и стиснув от напряжения зубы, практически не дыша. Если бы только профессор сейчас дал волю своему любопытству, если бы всё же влез в разум Лелуша… В голове быстро завертелись мысли различных «аварийных» вариантов. То, что подобное мог сейчас узнать Дамблдор, всё же было наименьшим из зол. Насколько он мог знать профессора, во многом Альбус являлся идеалистом. В отличии от того же Генри Поттера. А следовательно, шантажировать его таким знанием или пускать на опыты он стал бы вряд ли. А вот наставить на него палочку, заклеймив чудовищем похлеще Грин-де-Вальда — вполне мог… Однако ничего не происходило. Лишь головная боль, о которой Лулу в подобной ситуации практически забыл, постепенно сошла на нет. Из висков вынули иголки, так что брюнет поневоле слегка расслабился. Дышать стало легче, особенно — когда Дамблдор всё же отпустил его. Из горла вырвался облегчённый вздох. Неужели пронесло? — Я тоже подростком брал заклинания не по возрасту. Эту боль и это поведение узнаю везде, — по-отечески улыбнулся Альбус, — Что это было? — Манящие чары, — Лулу мило улыбнулся губами, сжимая зубы за этой улыбкой. За лечение он был благодарен, но ощущение, что его приперли к стенке — всегда, ещё со времён Шнайзеля и Судзаку — было самым неприятным из всего, что доводилось ощущать Дьяволу-Императору. И тем меньше хотелось далее подпускать Дамблдора на расстояние вытянутой руки, при всём его дружелюбии и заботе. — Спешишь на три года. Похвально, — добродушно кивнул профессор, словно ничего не произошло. — Раз уж мы затронули разговор об учёбе… Та исследовательская работа, что Филиус дал тебе на лето. Ты до чего-то докопался? Или все силы, — Альбус усмехнулся в бороду. — Ушли на оборону? Вместо ответа Лелуш, который был довольно-таки рад возможности сменить тему, развернулся и резко рассёк палочкой воздух. — Accio сочинение о заклинаниях! — произнёс он уверенно и чётко, уже отработанным методом представляя собой требуемый результат. После чего, подхватив рукой довольно объёмный свиток, с лёгким кивком, изображающим поклон, преподнёс его Дамблдору. Ламперуж хорошо помнил, как ещё в школе мучился важным для него вопросом, который касался заклинаний. У них не было понятной Лелушу системы классификации. Магия творилась с помощью взмахов палочкой и определённых слов, но в самих словах была настоящая каша. «lumos», «oblivio», пресловутая «avada kedavra». Некоторые и вовсе были сходны по сути, но различались по произношению. Например, «reducto» и «bombarda». Но почему в случае одного заклинания произносилось слово на латыни, а в другом — проклятие явно отдавало арабскими мотивами? Отсутствие, а вернее будет сказать, непонимание системы для Ламперужа означало и невозможность в будущем создавать собственные заклятия. И несмотря на то, что, скорее всего, эта проблема решилась бы на последующих курсах, «плавать» в теории, которая была ему необходима, Зеро не собирался. Отчего и пошёл к профессору Флитвику с вопросами. Однако вместо того, чтобы объяснить, маленький преподаватель задал исследовательскую работу на лето, посоветовав заглянуть в прошлое магического мира. Иначе говоря, в «Историю Магии», и книги, что были с ней схожи. Ответ, как это ни удивительно, действительно находился именно в истории. В истории зарождения магии, как науки, в разных странах, возникновения уникальных для страны магических течений и школ. И, как ни странно, в этимологии. В том, на что Лелуш, не увлекавшийся латынью в прошлой жизни, но хорошо знавший японский, не обратил особого внимания поначалу. Как оказалось, для ранних волшебников, уже отошедших от долгих шаманских ритуалов, всё сводилось к всё тем же трём базовым принципам. Сила, что позволяла творить чудеса, воля, что её направляет, и желание, что чародеи древнего мира облекали в слова собственных языков. Проклятие, да многие чары (в особенности это относилось к античной, римской школе волшебства) были сформированы простым путём называния желаемого результата! То же «Accio»! И уже позже, когда магические традиции различных стран смешались между собой — большинство магов стало пользоваться наиболее удачными и мощными их вариантами. Впрочем, Лулу догадывался, что на их исторических прародинах коренные волшебники чаще всего предпочитают пользоваться «родными» заклинаниями. В итоге, некоторые мощные чары, унаследованные из древности, могли запросто иметь славянские, китайские или арабские корни. Уже много позже, по мере развития чародейства как науки, для создания более значимых и сложных заклинаний были сформированы общие правила, специфические для каждой отрасли магии. — Ну что же, — Дамблдор, пробежав по свитку глазами, удовлетворённо улыбнулся. — Неплохо, мой мальчик. Очень неплохо. Уверен, что профессор Флитвик будет доволен. Обычно молодые студенты начинают задумываться о подобном, будучи несколько старше, на третьем-пятом курсах… Если задумываются вообще. — Профессор Флитвик дал хорошую наводку, где искать, профессор, — в этот раз Лулу даже не покривил душой. — И до какого курса нужно лишь понимать семантику языков? — Хмм, — Альбус на минуту прикрыл глаза, словно задумавшись о чём-то. — Курса до шестого. После — единая теория создания будет дана. Но, как ты понимаешь, она тоже изначально построена на языках. Кроме некоторых заклинаний-исключений, что изначально созданы невербальными и колдуются лишь силой мысли. Но там… своя специфика. Ровно как и в рунических заклятиях. — И сколько же языков надо знать для максимально эффективного создания заклинаний? — тонкие брови Ламперужа приподнялись. Кажется, его, со временем, ждало ещё и изучение языков. — Это зависит ещё и от отрасли, — покачал головой маг. — В трансфигурации ничего лучше латинских и валлийских корней ты не найдёшь, для лечебных чар — греческий. Латынь сама по себе относительно универсальна. У славян упор делается на анимагию и тёмные искусства. Их академия, Дурмстранг, специализируется именно на этом. А в создании артефактов не знают себе равных скандинавские руны и иероглифы Дальнего Востока: Китай, Япония... Для иллюзий придётся изучать арабские языки. И так далее. Всё зависит от сферы применения, — Альбус задумчиво пригладил бороду. — Но ты должен понимать, что работать возможно в любой традиции, но с разной эффективностью. Всё же перед магами разных культур стоят различные задачи исходя из их образа жизни. И магические школы разных стран потому имеют свои слабые и сильные стороны. — Это не делает общение и обмен опытом магов разных стран затруднительным? — Лелуш скрестил руки на груди. — Всё же тяжело делиться знаниями, когда твоё искусство так зависит от знания языка. — В Европе — нет. Даже со славянами — нет, хотя их тёмные маги в сочетании с отвратительной погодой и поистине скверным характером, могут создавать трудности в общении сами по себе, — проворчал волшебник явно неодобрительно. После чего продолжил уже более спокойно. — В конце концов, вся Европа, что магическая, что магловская, построена на фундаменте Рима. — А дальний и Ближний Восток? — перед глазами Зеро вновь встала Страна Восходящего Солнца. Страна, с которой он когда-то начал своё Восстание. —Здесь сложнее, ты прав, — кивнул профессор. — Но мы с ними не очень часто пересекаемся, и потому пока это не приводило к сложностям для обычных магов. Но наши с ними традиции очень разные. Кстати говоря, поэтому специалисты восточной магии, коих очень немного, имеют большой кадровый спрос на рынке артефакторов.***
— Лагеря не видно, но на точках высадки отряда есть тщательно скрытые следы битвы. — Тщательно скрытые, но замеченные вами? — синие глаза холодно смотрели на гибкого мужчину с несколько хищной внешностью, в которой сильнее всего выделялся старый шрам от ожога, расположенный на левой стороне лица, вокруг чудом уцелевшего глаза. Выглядело это несколько жутко. Для обычного человека. — Я профессионал, — последовал невозмутимый ответ. — Судя по всему, ваши люди угодили в хорошо спланированную ловушку. В некоторых местах на стволах деревьев остались следы от пуль, а впереди — явно наспех засыпанные волчьи ямы. Дальше — ничего. Как будто весь городок поместили в огромный пространственный карман. — Ясно. Уверенность полная? Возможно, они перенесли лагерь, — сильная мужская рука с золотым кольцом, украшенным сапфиром на безымянном пальце, чуть забарабанила по столу. — Абсолютная. Никаких следов от палаток и костров. Ничего. Как сквозь землю провалились. — Благодарю за службу. Свободен, — в руку упал весомый мешочек с галеонами. За благодарной усмешкой последовали осторожные, едва слышные шаги убийцы. А синие глаза старого льва прищурившись, смотрели в огонь, весело плясавший за каминной решёткой. Газета, на первой странице которой улыбающийся Поттер-старший бок о бок со своим наследником, Арманом де Мандрагором и несносным полукровкой, рассказывала об обороне палаточного городка от ужасных «агентов Тёмного Лорда», сиротливо осталась лежать на гладко отполированной столешнице. Надо признать, противникам удалось удивить Блэка. Разумеется, он не предполагал, что первый залп будет удачен в ста процентах случаев, однако вероятность поражения была низка. В конце концов, в дело пошли матёрые наёмники, часто используемые Сириусом для различного рода грязных дел. Пусть им и было далеко до личной гвардии семьи. Однако отбиться эти отбросы сумели. И теперь Генри мало того, что спрятал лагерь явно каким-то заклятием из своего семейного арсенала, в придачу к тому, что нагнал туда своих людей. Но и привлёк к этой победе совершенно ненужное внимание общественности, убив при этом сразу двух зайцев. С одной стороны, он нанёс определённый укол по репутации Сириуса — для тех, кто умел читать между строк газеты. С другой же… с другой, слишком многие теперь будут пусть краем глаза, но следить за происходящими событиями, в центре которых оказался этот бастард. И если теперь на мальчишку будет совершено ещё одно нападение, или же несчастный случай — особенно, если всё это вновь потерпит неудачу — уже даже несведущие в политике начнут задумываться, что что-то здесь нечисто. Подобный исход был неприемлем. Враги Блэков не откажутся сыграть на мнении общественности, подмочив репутацию семьи. А потеря репутации зачастую означает потерю части влияния и прибыли, чего старый лев допустить не мог. Сириус откинулся на мягкую спинку кресла, позволив чёрным с проседью волосам рассыпаться по кожаной обивке. Тонкие пальцы умудрённого опытом волшебника легли на подлокотники, расслабившись. Отяжелевшие веки постепенно прикрылись. Он оценил ход своих противников. Что же, ждать Блэк умел — и больше неудачных попыток принимать не собирался. Если олень насторожен и готов ударить рогами, льву следует затаиться в засаде. Пусть всё поутихнет — волшебники Британии рано или поздно забудут про этот громкий случай. Пусть его враги расслабятся, усыплённые бездействием — рано или поздно они начнут совершать ошибки, свойственные молодым. И тогда старый хищник нанесёт удар. Магией ли, информацией или звонкой монетой — будет видно. В конце концов, они будут не первыми и не последними, кто недооценил Блэков в политической игре...***
С чувством лёгкого удовлетворения Зеро вновь переступил порог гостиной Слизерина. Удивительно, но он соскучился по этому замку. Несмотря на наличие большого количества нюансов, Лелуш привязался к школе — как когда-то, несмотря на поистине адов характер президента-студсовета, бывшей той ещё извращёнкой и фетишисткой, он был привязан к Академии Эшфорд. Не просто школа, но Дом, в который приятно вернуться снова. Дом, где можно отдохнуть от свалившихся на голову неприятностей, очистив разум и наполнив его новыми знаниями. И так было с большинством учеников Хогвартса. Даже с бывшим Императором Британии. Лулу вновь пришёл сюда, став сильнее. Физически и магически, многому научившись и пережив нападение. Он снова вернулся в этот пусть временный, но дом. Пусть Лулу больше и не придётся таскать мешки с картошкой для Юны с помощью «Левиосы», чувствуя себя благородным рыцарем. Разумеется, то, что произошло летом, не могло остаться без внимания. Сложности последовали сразу, ещё в тот момент, когда ученики ужинали в большом зале, стараясь игнорировать присутствие Ламперужа. И продолжились, как только новые ботинки Лелуша ступили на ворсистый зелёный ковёр. Он буквально кожей чувствовал медленно нарастающее напряжение. Выражено оно было пока что только показным молчанием и отводом глаз. Когда Зеро шёл к дверям спален, студенты Слизерина опускали глаза — в основном маленькие девочки, щурились — мальчики или же студенты чуть постарше. В каждом отведённом взгляде чувствовалась обида и нежелание контакта. В каждом прищуренном — угроза и презрение. Ну и откровенная вражда от любимого «брата», куда же без неё. Что же… он знал, на что шёл, организовывая палаточный городок. Знал, что накопленная за год репутация на факультете не то что испарится — уйдёт в отрицательные значения. И ни капли не жалел о подобном. Возможность спасти детей того стоила. В конце концов, Зеро с самого начала был уверен, что с местной аристократией ему не по пути. А изучать и запоминать привычки и повадки своих будущих врагов бойкот не помешает… если уметь слушать и смотреть, в чем Зеро достиг воистину впечатляющих успехов. И потому — шоу должно продолжаться! Зеро шёл по гостиной уверенной походкой истинного принца. С прямой спиной, высоко поднятой головой и холодной невозмутимостью хищника в глазах. Губы Лулу скривились в ироничной, слегка жутковатой улыбке, которой он приветствовал всех. Приветствие маленьким змеёнышам от Валлийского Дракона! Когда Лелуш подошёл к дверям, ему дорогу заступил уже знакомый Макмиллан. Рыжий буквально излучал уверенность… правда, впечатление портил шрам на щеке, оставшийся после дуэли с Флимонтом. Его так и не смогли свести. Брюнет учтиво склонил голову в лёгком, полном достоинства поклоне. Вот только оскорбления в нём было больше, чем в прямых грязных ругательствах или презрительном взгляде. — О, моё почтение и поздравление. Я слышал, тебя взяли на стажировку в Аврорат? Уверен, твои, без сомнения, превосходные навыки пригодятся в столь почётном деле, как защита простых граждан магической Британии. Ты заслужил это место. — Благодарю, Ламперуж, — губа Макмиллана дёрнулась, и он сжал тонкие губы, желая сохранить лицо. Похоже, слова Лулу отдавили аристократу сразу несколько лелеемых мозолей, вызванных уязвлённой гордостью. И напоминание о «превосходных навыках», когда один молодой Поттер, фактически, публично вытер Макмилланом пол. И то, что на стажировку в Аврорат ему, судя по словам Флимонта, удалось попасть только благодаря протекции Сириуса Блэка. Войдя в свою комнату, Лелуш увидел под подушкой своей кровати запечатанный конверт. Судя по всему, зачарованный. Во всяком случае, он был пуст, пока Лу не взял его в руки. Когда же конверт оказался в руках, на нём проступили изящные буквы: «Лелушу Ламперужу». Имя адресата было написано весьма знакомым брюнету почерком. Так что он, не задумываясь, вскрыл конверт, пробегая глазами по строкам. «Приветствую защитника угнетённых. Рад, что тебе удалось выжить в том нападении… и даже прославиться немного. Вынужден признать, что с лагерем ты продумал всё прекрасно, как я и говорил в самом начале твоего второго плана. Согласись, первый был ужасен. Впрочем, как я понял позже, ты и не рассчитывал на него всерьёз. Как я и говорил, со своей репутацией можешь попрощаться. Скажи ей «До свидания». Впрочем, не всё настолько плохо: котята, птицы и барсуки относятся теперь к тебе очень даже тепло, так что можешь потоптаться на пороге и попросить у них приют — в том случае, если у змей станет совсем невыносимо. Возможность перейти на другой факультет вполне допускается директорами — в том случае, если Шляпа смилостивится и изменит свой вердикт. Также спешу поздравить тебя с появлением покровителей и обрадовать тем, что я тоже не терял зря времени и обзавёлся собственными. Таким образом, у меня исчезла потребность в играх на деньги. Наше сотрудничество было невероятно продуктивным, но теперь, к общему нашему удовольствию, взаимный риск перестал быть нужен.С наилучшими пожеланиями, Том Реддл»
Тонкие пальцы в задумчивости смяли лист пергамента в такт мыслям бывшего принца. Признаться, за всем этим у Лелуша не было возможности подумать о Томе. Тот отказался принять участие в предприятии брюнета, но сам тоже должен был найти себе приют и пристанище. Как оказалось, Том пошёл дальше, подобно самому Лулу найдя себе покровителя. И брюнет даже догадывался, кого именно. В последние месяцы перед каникулами он всё чаще замечал Реддла в обществе Абраксаса Малфоя. Что ж… похоже, Том решил пойти своим путём, начав своё восхождение к вершинам системы, которую обладатель аметистовых глаз собирался разрушить до основания. В какой-то мере, защитник угнетённых, как его метко охарактеризовал Том, даже жалел об этом. Потенциал у мальчишки был огромен, и встань Реддл на его сторону — вместе они могли бы добиться очень многого. Но бегать за ним, допуская ту же ошибку, что когда-то с Куруруги, Лелуш не собирался. Как и Судзаку когда-то, Том, по всей видимости, сделал свой выбор. Как это не прискорбно — ему же хуже, если Реддл встанет на пути Зеро. Ему же хуже...