Для пьяных поэтов

Во-первых, вы все слишком много пьете. А во-вторых, она наглаживает пухлые коленки и улыбается, потупив взгляд, - «Юльчик, сделай на бис», - и ты пьешь стоя, пока она сидит на барном табурете, член у тебя только не дымится, ты путаешься в словах, эта рюмка лишняя, запивать пивом – твоя худшая идея, и когда она говорит: - Ну так, может, пойдем в комнату и пообщаемся с тобой наедине? Это все еще баловство на камеру, но одной рукой ты держишь телефон, а второй держишься за стойку, и она указательным пальцем гладит твой большой, и кусает губу, и она говорит: - Денис. А у тебя сбивается дыхание, рот сухой, ответка не приходит, ты мотаешь головой и смеешься, чтобы разрядить момент, но не помогает, и ты снова пьешь, башку не прочищает, от нее пахнет косметикой, спрайт с водкой в стакане, стакан в помаде, ты идешь в сортир, умыться и выдохнуть, ты стоишь у раковины, когда ее мягкий вес ложится тебе на плечи, ее ладони теплые, скользят с силой вперед и назад, она прижимается к тебе бедрами, ее лицо в зеркале – в расфокусе, и все, пизда, ее тело в твоих руках, пенное облако, сжимаешь до отказа, губы сладкие, зубами ударяешься о зубы. Когда кусаешь ее, она отвечает сильнее, но давит на горло, хочет, чтобы остановился, не останавливаешься, невозможно, впечатал в стенку так, что тряхнуло всю кабинку, оба тянетесь к задвижке, стискиваешь ее пальцы: - Ден, больно… Это Юля говорит, это уже не игры, нет камеры, и конечно, конечно, прости – но намазанный рот, щеки в пудре, под пудрой румянец, она тяжело дышит, глаза мутные – как у тебя, не выпустить, сильнее прижимает твою ладонь к своей груди, поролоновые чашечки, толком не пощупаешь, маленькие пуговицы на блузке, на жилетке пуговица, она стонет, вибрация по языку, через штанину гладит по хую, и ты слетаешь с поцелуя, дрожат колени, как у школьника, распахиваешь ей ворот, лифчик вниз: - Не так – Вынимает грудь, розовую, натертую, круглые соски, больше пятирублевок, крепко держит твою голову, когда облизываешь, кожа тонкая, совершенно пресная, а между ног у Юлечки горячо, жесткий шов на брюках, сжимает ляжки плотно. - Нехорошая девочка. Что за хуйню ты несешь, скажи мне? У нее шея горькая, духами сильно пахнет, волосы от лака жесткие, слиплись, пальцами не провести, шипит от боли, - Извини… Расстегивает тебе штаны. - У меня нет ничего. И в секунду – она перед тобой на корточках, голая грудь на вырезе жилетки, широко разошлись колени, чувствуешь ее запах, от мысли – вот он какой – плывешь, двигает рукой на сухую, на корточках неудобно, покачивается, через голову стягиваешь робу, бросаешь ей под ноги, встает на колени, блестящие накрашенные губы – вокруг твоей головки, это все еще Юля, это все еще Юля, держи руки за спиной, скотина, но твой член погружается в сочный розовый рот, она не может глубоко, но сильно всасывает, так, что даже больно, горячий, шершавый язык, бросает в пот, эти губы по хую – вперед, назад, сука, взять за волосы и драть, не берешь, но не простоять спокойно, она обнимает за бедра, кудряшки-локоны, мнешь и комкаешь, долбишься ей в щеку, у нее отрыжка: - Подожди. Сплевывает слюну в унитаз, она задевает ногтями, когда гладит по животу, согревает, ласкает, когда снова берет, держишь ее за руку – пока другой тянешь за волосы, Юлечка, хорошая, девочка моя добрая. - Осторожно – Она не выплевывает, пока не закончишь, вытираешь ей подбородок бумагой, она не хочет целоваться, живот под блузкой влажный и мягкий, прядки на висках у нее совсем мокрые, отвлеклась, забыла отворачиваться, на губах почти не осталось помады – только твоя смазка, ей тоже тяжело стоять, когда гладишь, подсаживаешь на бачок унитаза, ногами – на крышку. Ресницы влажные, когда лицом утыкается в плечо. Потом кусает, чтобы громко не стонать, не знаешь, что сказать, ладонь – между ее лопаток, ладонью чувствуешь, как сердце колотится, на робе твои, ее следы, она говорит: - Поедем домой? У нее щека прохладная под твоими губами, а ты пьяный еблан: - К кому? - И не похуй ли?