Kiss kiss fall in love/Поцелуй, поцелуй, влюбись

Осуществилось. Похоже, это было обнаружено, когда её губы касались Реджининых, с ужасной, неразумной, немыслимой прихотью. «Конец света» — думала Эмма, пока радужный свет не разошёлся от них, оставляя город в безопасности. — Нет, — шепчет Эмма, спотыкаясь. Пещера внезапно становится слишком маленькой. Триггер, сияющий до этого, почернел и лежит на земле. На мгновение Эмма удивляется, как эта адская вещь, которая запустила проклятие, сломалась. Затем она ловит широко-распахнутые глаза матери и забывает про триггер. — Нет. Этого не произошло. — Поверь мне, я так же взволнована, как и ты, — сухо говорит Реджина. Она всё ещё стоит около стены, в нескольких шагах от Генри, как и минутами раннее, когда у них был короткий разговор, который прекратился, когда Эмма шагнула навстречу и… неважно. Но сейчас, её спина пряма, руки прижаты к стене (вместо того, чтобы запутаться в волосах Эммы, пальцами касаться её шеи, в то время, как Эмма целует её в спину) и она выглядит беззащитно, как загнанный в угол кот. Взгляд Реджины задерживается на Эмме, затем на Мэри-Маргарет, а после возвращает своё внимание Генри, всё ещё стоящего с открытым ртом. — Генри, я… — Со страхом в глазах, начинает она. — Вы любите друг друга, — медленно произносит Генри, качая головой. — Это был… поцелуй истинной любви? Вы всё время были влюблены? Эмма убегает. Послушайте, разве вы не должны знать о свой истинной любви заранее, не так ли? Это не случается внезапно, когда вы кого-то ненавидите, а потом объявляете всем, что любите этого человека, и шокируете этим фактом всех. Если бы Эмма влюбилась в мать своего сына, она бы давно это заметила. Такое ощущение, будто судьба вновь диктует свои правила, говоря, как и когда Эмма должна поступать, что чувствовать, отнимая другой выбор. Прежде чем Кора подставила Реджину с убийством Арчи, Эмма могла поверить ей. Реджина улыбнулась ей около кафе «У бабушки», и Эмма что-то почувствовала. Затем случай с Арчи, который разозлил Эмму, вынуждая обвинить Реджину, а затем оправдать, а потом вновь обвинить, ведь Реджина объединилась с Корой. — Мы никогда не давали ей выбора, — призналась Мэри-Маргарет. — Всегда есть выбор, — упорно верила Эмма, не желая, чтобы Генри лишился одной из матерей. Кто-то контролирует историю Реджины, не позволяя ей самой руководить своей судьбой. В любом случае, верить в кого-то, это не значит любить его. Эмма не ошиблась и поверила в лучшую сторону Реджины, вот и всё. Кроме того, Реджина вроде изменилась, хоть и довольно поздно. Она почти умерла, чтобы остановить триггер и теперь она договаривается с уборщиками, чтобы восстановить город после побега Грега и Тамары. И Реджина, конечно, проявляет интерес к благополучию города, в то время как Эмма меньше всего хочет видеть её в добровольных уборщицах. — Пожалуйста, — насмехается Реджина, перехватывая взгляд Эммы. — Имей в виду, кто напал на кого в шахтах. — Она усмехается и уходит, хотя продолжает избегать Эмму весь оставшийся день. Она поцеловала Реджину, Эмма не спорит. И это было приятно. На следующий день, руки Реджины прижимаются к Эмминым, когда они разрушают ратушу, и Эмма чувствует, как краснеет. Видя это, Руби ухмыляется. — Послушай, — говорит Эмма позже. — Я думала, что это был конец света. И я думала, что, чёрт возьми, ты поняла это. Поцелуй ничего не значил, — заканчивает Эмма громко и решительно, так, что Реджина, находящаяся в противоположном конце коридора, может всё слышать. Но Реджина не верит этому. Руби уверена. Мери-Маргарет ненавидит всю эту идею. — Она забирает тебя от нас! — рыдает она. — Это какой-то хитроумный план, чтобы причинить нам больше вреда. Но она продолжает верить, что поцелуй был настоящим, даже если все остальные признали наличие любви между Эммой и Реджиной почти нереальным. И как-то это со временем изменяется. Вместо коварных идей, Реджина может прийти на ужин со вздохом: «Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, Эмма», игнорируя речи Эммы о том, что она уже счастлива и не любит Реджину. — В шахтах было много странной магии, — протестует Эмма время от времени. — Идём, Мэри-Маргарет. Ты не думаешь, что это более вероятно? — Однажды ты сломала тостер, потому что разочаровалась в Реджине, — говорит Мэри-Маргарет, передавая ей стопку тарелок. — Ты прыгнула в портал, чтобы спасти ей жизнь. Ты пригласила её на наш семейный ужин и… — Я сделала всё это для Генри! — Защитила её от всего города. Это хороший фарфор, Эмма. Не делай так. Итак, семейный обед в разгаре. Реджине так приятно провести время с Генри, что она соглашается со всеми предложениями Мэри-Маргарет, вместо того, что бы категорически отрицать всё это. Мэри-Маргарет стоит около двух мам, говорящих о Генри. Она вопросительно поднимает брови, и Реджина рассеяно кивает, помогая Генри с домашним заданием. Эмма рассержена. Реджина улыбается Генри, целый мир замирает возле них. В сердце Эммы пусто, чего-то не хватает. Она находит повод, чтобы вернуться на станцию и спешит к выходу. Реджина смотрит на неё, робко, впервые за весь вечер. И Эмма видит в её глазах… ничего. Абсолютно ничего. Реджина падает, когда они осматривают башню с часами. Она не должна была там быть, но она настояла на этом, так как должна была обсудить вопросы ремонта. Через её тело проходит судорога, как если бы у неё случился приступ. Реджина шагает через разбитое стекло окна и… Эмма прыгает за ней по-глупому, опрометчиво. Эмма вылетает из окна и забывает бояться за себя, потому что Реджина почти у земли, и… Волны магии выплёскиваются из Эммы, нежно обволакивая Реджину, когда Эмма падает сверху. Она толкает Реджину, и они обе падают на землю. Лишь на секунду Эмма улавливает страх, а после и облегчение Реджины. Реджина смотрит на неё, её лицо искаженно неопределённостью. — Что, чёрт возьми, за идиотизм это был? — Не за что, — ухмыляется Эмма. Она всё ещё сидит на Реджине и отчётливо слышит, как бешено колотится её сердце. — Ты знаешь, я не думаю, что запрет Генри не использовать магию, включает в себя тот случай, где ты умираешь. — Какая тебе разница? — рычит Реджина, отталкивая её. — Почему ты беспокоишься? Хотя, неважно. Она встает, всё ещё балансируя на ногах и двигается к библиотеке, но вновь через её тело проходит судорога. И что-то в её движениях не совсем правильно, совсем неправильно, но Эмме всё равно, не так ли? Эмма не любит её, независимо от того, что магический поцелуй утверждает обратное. Но она мама Генри и есть что-то, что она должна знать. — Реджина, — говорит Эмма, почти шёпотом. Реджина останавливается, но не поворачивается. — Реджина, ты заболела? Голуба Фея взмахивает палочкой и Реджина чувствует себя лучше, но не совсем. Магия может исправить некоторые вещи, но она не может отменить дни пыток, жарящие нервные клетки и психологический ущерб. И Реджина может отрицать это, но её дрожащие руки выдают её сполна. — Моя магия заблокирована, — бормочет она. — Вот почему я не смогла остановить триггер. Это пройдёт. — Откуда ты знаешь? Реджина не знает, и Эмма берёт её руки в свои и проглатывает ком в горле. Это напоминание о том, что она не заслуживает этого, потому что никто не заслуживает… она изменилась. Раньше она была угрозой, но сейчас изменилась. Иногда она хочет обвинить Реджину во всём беспорядке, во всех событиях прошедшего года. Иногда она думает о том, что они не дали Реджине выбора и сейчас она наказана за это. — Этого не должно было произойти, — бормочет она, вновь извиняясь за обвинения в убийстве Арчи. Может быть, если бы они поступили правильно, если бы Кора не уговорила Реджину, если бы Голд не вызвал её в Нью-Йорк, если бы они были сильными, чтобы не ощущать воздействие магии — этот поцелуй истинный любви мог бы внести немного больше смысла. Эммины руки всё ещё держат руки Реджины. Эмма должна отпустить все эти конфликты. Всевозможные «если бы» проносятся в её сознании. Реджина наклоняется вперёд, сокращая расстояние между ними и целует Эмму быстро и неуверенно. Она отстраняется так же быстро и бормочет: — Эти электроды что-то сделали с моим мозгом. — И отпускает руки Эммы. Эмма как будто замерла и всё ещё смотрит на Реджину. Лишь когда та поворачивается к двери, Эмма движется. — Я тебя не люблю, — позже сообщает Эмма, чувствуя в этом необходимость. Они лежат под тяжелым одеялом в комнате Реджины, прижатые друг к другу. Ноги Реджины запутались между ног Эммы и её руки вокруг талии Эммы, в то время, как Эмма смотрит на стену. Дыхание у неё рваное и слишком быстрое. — Я привлекаю тебя, вот и всё. — Ммм. Да, конечно. Я тоже тебя не люблю, — соглашается Реджина, целуя шею Эммы. Эмма хочет рыдать и не решается понять, почему. — Ты видишь, — говорит Генри, толкая её в бок. Эмма прикусывает губу и отводит взгляд, когда Реджина смотрит на неё. И затем — медленно улыбается, привлекательно, игриво и обольстительно. Эмма с трудом сглатывает. Генри хмурится. — Так ты действительно любишь мою маму? Даже при том, что она… она была… — Он замирает, думая над собственной уверенностью, вспоминая всё плохое, что происходило с Реджиной в эти дни. — Она твоя мама, — напоминает Эмма. Не то, чтобы он не знал этого. Возможно, они всё ещё живут раздельно, но их тянет друг к другу. Неофициальные завтраки «У бабушки» и встречи в городе, а Генри три раза в неделю заезжает в мэрию. — Она действительно старается стать лучше и подобные слова не помогут никому. Генри торжественно кивает. Эмма торопливо добавляет: — И я её не люблю! Но Генри приподнимает бровь, и выражение его лица становиться таким же насмешливым, как и у его матери. И Эмма чувствует что-то к Реджине, не пытаясь подавить эти ощущения. Она подходит к Реджине, стоящей у стойки и заказывает две тарелки блинов с шоколадными чипсами, (Реджина хмурится и Эмма исправляет это) омлеты и какао. — Генри ждал тебя. Реджина поднимает брови, отзеркаливая своего сына минутами ранее, и Эмма снова хмурится. — Что же, мне жаль, что… Генри… ждёт. Руби передаёт ей какао со взбитыми сливками. Реджина проводит пальцем по ним, а затем облизывает их. Глаза Эммы слегка расширяются, а в её животе создаётся неприятный узел. Руби хихикает. На губах Реджины маленький кусочек взбитых сливок, и Эмма ставит какао на место, ведёт Реджину в заднюю прихожую и целует. — Тебе следует пойти в больницу, — говорит Эмма однажды вечером, играя с волосами Реджины и наблюдая, как едва заметно дрожат её руки. Всякий раз, когда она поднимает эту тему, Эмма вынуждена терпеть издёвки от Реджины, но она не сдаётся. — Эмма, если ты думаешь, что я хочу не иметь возможности двигаться и обследоваться сумасшедшим учёным после того, через что я прошла, — Реджина отстраняется от неё. — Всё будет хорошо. Я уже выздоравливаю. Видишь? — Она поднимает руку, и на её пальцах появляется маленькая вспышка света. Она взмывает и исчезает мгновение спустя. — Как шаги малыша. — Неврологический и магический урон… — Мисс Свон, — вздыхает Реджина. — Пожалуйста, бросьте это. Она непреклонна в этом. Эмма настойчиво твердит о многих вещах. Она хочет, чтобы она не находила это настолько привлекательным, но это была проблема, даже тогда, когда она впервые попала в Сторибрук. Мэр Миллс всегда была болью в заднице и откровенной социоптакой, но она была… надеждой, понимаете? Соперница Эмма в прошлом, что придавало интереса. Те первые два дня, она даже думала, что они, возможно… Ну, теперь они союзницы, и мнение Эммы о Реджине кардинально изменилось. Но даже сейчас Эмме кажется, что они не совсем друзья. Они неохотно соглашаются с преимуществами друг друга. Они мамы Генри. Но у них никогда не будет дружеских отношений и они, конечно же, не любят друг друга. Эмма всего лишь беспокоится о другой матери Генри, вот и всё. Очистка города почти завершена, когда они получают сообщения о входящей метели. Реджина, являясь ненормальным контролёром, настаивает на том, чтобы Эмма провела ночную смену на станции, чтобы могла знать о всех изменениях в погоде. — Почему мы не можем остаться вместе? — бормочет Эмма, и Реджина упрекает её взглядом. — Мы можем, но это не позволит населению Сторибрука доверять нам. Возможно, подтверждая её точку зрения, они сейчас сидят на коврике перед камином в офисе Реджины. Реджина кладёт голову на плечо Эммы, в то время как та рассказывает о готовности города к чрезвычайным ситуациям. (И Эмма не должна использовать этот голос, кроме моментов, когда она извивается над Реджиной, двигаясь всё быстрее и быстрее в безумной агонии, пока не достигнет пика). Поэтому они расстаются на всю ночь, но Реджина не приходит утром. Эмма звонит ей дюжину раз, но не получает ответа. Она пытается использовать свой небольшой магический потенциал, но ничего не выходит. Дэвид пренебрежительно относится к данной ситуации — с каких это пор Реджина заботится о Сторибруке? Эмма пожимает плечами. С каких это пор она заботится о Реджине? Она успевает прибыть на станцию до одиннадцати, пока Генри не приходит позже, покраснев от холода и снежинок, торчащих на его шарфе. Эмма чувствует себя слабой. — Мне нужно идти, — говорит она, уходя. Сейчас улицы убирают, несмотря на то, что новый снег вновь покрывает их. Реджина должна была быть на работе несколько часов назад, особенно учитывая, каким она была трудоголиком. Но может быть она спала, а Эмма паниковала зря… Эмма истошно кричит, когда видит бессознательную чёрную фигуру на крыльце особняка, почти покрытую снегом. Реджина не хочет с ней разговаривать. Она держит Генри за руку, когда он склоняется на её узкой больничной койке, защищая её, так как долго не был рядом с ней. Реджина говорит о чём-то вполголоса с Мэри-Маргарет, даже смеётся над чем-то, что бормочет Дэвид. Эмма молча сидит, застыв на стуле возле её кровати. Мэри-Маргарет слишком много раз смотрит на Эмму, на её сжатые кулаки, прямую спину, упрямые глаза. Но Эмме уже всё равно, что она думает и видит. — Генри, почему бы нам не пойти пообедать? — предлагает Мэри-Маргарет. Генри тоже смотрит на Эмму и с готовностью соглашается. И Эмма хочет кричать в отрицании, но… к чёрту это. Они уходят, и Реджина закрывает глаза и отворачивается, избегая взгляда Эммы. — У тебя был приступ на крыльце в такую холодную погоду, — говорит Эмма, чувствуя, как это несправедливо. — Я должна была оставить тебя там? Реджина не отвечает. — Я понимаю, что у тебя есть некоторые разногласия с Доктором Уэйлом. Я слышала об этом, — хмурится Эмма. «Даниэль» — хочет сказать Эмма, но вовремя останавливает себя, замечая, что сердечный монитор Реджины поднимается до опасного уровня. — Но ты могла умереть. Реджина оборачивается, её глаза полны ярости. — Какое тебе дело? — спрашивает она. Эмма удивляется. — В смысле? — Зачем ты пришла ко мне? — требует ответа Реджина. — Ты не любишь меня. Я тебе даже не нравилась, пока мы не начали заниматься сексом. Какого черта ты здесь? — спрашивает она снисходительно, расстроено и с каплей… боли? — Почему ты принимаешь решения за меня, когда я для тебя — никто? — Выплёвывает она слово за словом, ударяя Эмму сильнее, чем пощёчина. И нет, нет, это ничего не значит. Они не должны быть друг другу кем-то ещё. Но Реджина смотрит на неё, как будто её предали. Эмма может слышать, как бьётся её собственное сердце. — Я думала, ты согласилась, что тот поцелуй ничего не значил. — Конечно, мы согласились. — Реджина лежит в кровати, уставившись в потолок, всё ещё злясь, и Эмма не понимает этого. — Это действительно то, чего ты хотела? — спрашивает Эмма, не понимая. — Ты хотела поцеловать меня, чтобы мы были вместе? До этого случая мы ненавидели друг друга. Реджина ненавидела её, хотела объединиться с Корой, чтобы убить её, чтобы Генри был только её. — Что если бы, мне сказали, что я должна так себя чувствовать? — Реджина едва сдерживала слёзы, норовящие хлынуть из глаз. И Реджина вновь смотрит на неё, на этот раз менее злобно. — Если бы мне так сказали чувствовать? — повторяет она. — Я имела в виду себя. Не тебя. Я имела в виду… — Она краснеет и смотри на Реджину. — Я не… — Это не о ней. Она не та, чьи чувства связаны с Реджиной. Она не собирается попасть в ловушку любви с тем, кто зависит от магии и сломанных проклятий. — Да, — мягко говорит Реджина. В её взгляде застыло желание и сострадание. — Очень давно, Эмма. Это невозможно. — Нет. — Ты пришла в этот город, чтобы разрушить проклятие. Я ненавидела тебя, я боялась тебя. — Реджина дотянулась до её руки, отложила свою подставку и взяла Эмму за руку. — Я не могла думать ни о чём другом, кроме тебя. Говорит это Реджина, как песню о любви, точную, нежную и приятную, а Эмма сглатывает и шепчет: — Да. Это согласие, признание, с трепетом понимает Реджина. — И когда эти чувства зародились? Когда ненависть исчезла? — Руки Реджины снова трясутся, и Эмма хочет вызвать медсестру, но не осмеливается прервать её. — Зачем ты пришла ко мне сегодня утром? — бормочет Реджина. Пациентка, как она, так редко нужна кому-то, кого у неё нет. — Ты знаешь почему, — шепчет Эмма. Реджина тянется к её щеке, и Эмма чувствует что-то чуждое и невозможное, чего раньше не ощущала. И больше всего на свете это похоже на надежду.