Извлечение Туза

Слэш
PG-13
Завершён
11
автор
Размер:
25 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Работа написана по заявке:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
11 Нравится 6 Отзывы 4 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Боль. Боль расплывается по моему телу, копошится под кожей, дёргает за сочащиеся кровью нервы. Мне двадцать три года, и я дерусь с трёх лет – но ни разу до этого мне не было настолько больно. Отчаянно хочется отключиться, потерять уже, наконец, это чёртово сознание и хоть на какое-то время покинуть мой персональный ад, вот только… …вот только вместо этого я разлепляю веки – кровь, залившая их, уже успела порядочно свернуться, отчего мне кажется, что я ободрал себе этим действием все ресницы, – и, невзирая на мутную плёнку, силюсь найти взглядом этого полудурка. Дурак. К счастью, его пламенеющую рыжую шевелюру можно разглядеть и со зрением в минус сотню, тупо по цвету. Судя по тому, что она висит на расстоянии человеческого роста над полом, можно сделать вывод, что её дебильнутый носитель стоит. Хорошо – значит, живой, значит, чувствует себя лучше, чем я. Губы расходятся было в привычной ухмылке, но вдруг по челюсти шибает болью, точно каблук грёбаного Рэндалла снова молотит меня по роже, и на меня спадает, наконец, долгожданный покров беспамятства. *** Лишившись сознания и покачиваясь на мягких волнах черноты, я могу, наконец, поразмыслить над произошедшим. Хотя тут и размышлять-то особо не о чем – включил зачем-то дурака, сунулся не в своё дело и законно огрёб. Впрочем, нет, дурака я включил не «зачем-то», а из-за кого-то. Из-за одного рыжего полудурка, который… Нет, так тоже не пойдёт. Это только крысы запоминают лабиринт с конца. Людям, чтобы воссоздать картину происходящего, следует всё же начинать с начала. А начало это было положено в конце августа, когда на первый курс нашего университета в числе прочих был зачислен Берри «Ягодка» Колтсофф. Его полное имя было Беррард – не Бернард, а именно Беррард, и прозвище мгновенно пришло мне на ум. По слухам, он был наполовину русским, хотя выглядел совершенно обычным американским вчерашним школьником. Трепался с новыми сокурсниками, радостно лыбился, ерошил свои огненные волосы. И, наверное, мы бы вообще не обратили на него внимания – первак и первак, – если бы спустя месяц он не сцепился бы с Восьмёркой червей. И – невероятно – его бы не побил. Тут, наверное, тоже следует сделать логическое отступление. Мы – я имею в виду, братство Карточный дом – на тот момент уже заканчивали последний курс, и представляли собой силу, с которой приходилось считаться даже преподавателям. Всего нас было восемь человек, не считая Джокера, мелких сошек и Туза треф, если последний вообще существовал. А объединяли нас сверхъестественные способности. Ну, как сверхъестественные. С древности существовали люди, которые чем-то отличались от остальных – типа, мутанты или экстрасенсы. Понятно, что процент их был крайне мал, да и силы порой были так себе, но выбирать не приходилось. Не знаю, что говорила статистика за предыдущие века, однако, как утверждал ходячая энциклопедия Элв, за период с 1950х по 2050е количество сверхлюдей составляло один к семисот пятидесяти тысячам. Иными словами, на восемь с половиной миллиардов человек населения Земли таких, как мы, насчитывалось примерно одиннадцать с половиной тысяч. Причём за все века изучения феномена сверхлюдей учёные так и не смогли разгадать тайну, отчего некоторые младенцы рождаются другими. И почему в одних странах их по обыкновению больше, а в других – всего пара-тройка человек. Разве что подсчитали, что последние обычно сильнее первых. Те же русские, например. К слову, о силе: самыми многочисленными сверхспособностями были именно суперсила, суперловкость и суперскорость. Один на сотню владел теле- или пирокинезом, один на тысячу умел читать мысли, один на десять тысяч, по слухам – мог видеть будущее. По крайней мере, именно это говорили о кошмарном призраке Америки прошлого века, Долговязом Романе Колотове, лидере преступной группировки, едва не захватившем власть в стране. Как утверждали, Колотов умел видеть будущее и оттого был неуязвим. Все силы, которые власти посылали против него, в лучшем случае возвращались ни с чем, в худшем – не возвращались вовсе. Однако в тот момент, когда, казалось, победа уже была у него в кармане, и его задница опускалась в президентское кресло, Колотов неожиданно пропал. Натурально, испарился, как призрак какой, и с тех пор его больше никто не видел. Что, впрочем, не мешало курсировать по стране и миру всевозможным слухам о его судьбе и текущем местонахождении. Между собой мы тоже, конечно, обсуждали Долговязого Романа. Особенно бурно – как раз-таки после того, когда в штаб вернулся поколоченный Ягодкой Восьмёрка. Шепелявя сквозь три выбитых зуба, он упрямо бубнил, что рыжий явно родич Колотова – мол, и фамилии жутко похожи, и суперсилы явно есть, – и предлагал, так сказать, во избежание и ради защиты родины поскорее его прикопать под ближайшим деревом. Десятка, явно заинтересовавшаяся Ягодкой, поспешила его одёрнуть: учитывая, что в Карточный дом набирали студентов со сверхспособностями, логично было предположить, что и Берри вскоре поступит приглашение вступить в наш клуб. Но Джокер на все вопросы о нём загадочно молчал, и нам оставалось лишь следить за развитием событий дальше. Каждый, понятно, делал это по-своему. Я, к примеру, в тот же день проверил его силы, так сказать, опытным путём. И оказался в итоге ошарашен, заинтересован и крайне, крайне зол. Ягодка и правда умел драться. И суперсилы у него явно были – несмотря на то, что его запястья были раза в два тоньше моих, он без особого труда останавливал мои кулаки, от которых иные бугаи отправлялись в долгий полёт с дальнейшей госпитализацией. Это меня, одного из сильнейших в университете, разозлило и заинтересовало. Ошарашило же меня то, что в какой-то момент я поймал себя на мысли, что Берри… сдерживается. Как будто не бьёт в полную силу, как будто не уворачивается там, где может, специально пропускает удары и глупо, пусть и не опасно подставляется. Однако когда я собрался спросить, в конце коридора возник высоченный силуэт господина Ромена Кросса, и бой пришлось прервать. Потому что выслушивать занудную лекцию на полдня на тему «Студенты должны вести себя прилично» я был совершенно не готов. Ещё раз с Ягодкой я сцепился пару недель спустя, стремясь взять реванш. Место было выбрано более чем удачно – в глубине университетского парка, на месте бывшей бейсбольной площадки, ныне заросшей бурой травой и служащей площадкой для летних ночных посиделок у костра. Я рассчитывал на то, что преподаватели сюда не попрутся, и я легко уделаю этого школяра – за время перерыва я сумел убедить себя в том, что моё мнение о его «сдерживании» было ошибочным, и мне просто показалось. Он пришёл на место встречи, улыбаясь и ероша волосы. Кинул сумку подальше, чуть засучил рукава пиджака. И за какие-то полчаса побил так, что в медблок мою тушку пришлось транспортировать на носилках, а медсестра Мур при виде моей опухшей, залитой кровью рожи едва не брякнулась в обморок. Хотя, чести ради, вылечила меня быстро – недели не прошло, как я встал на ноги. К слову, она тоже обладала суперсилой, дико редкой, но ценной по самое не балуйся: могла вылечить любую болячку, просто подержав энное время ладони над пациентом. Не знаю, как она попала в наш зачуханный университет – говорили, что её отправила сюда сама министр здравоохранения, также владеющая подобными силами, но вот зачем? Это было ещё одной тайной, покрытой мраком. Причём попала-то она сюда недавно, примерно пару лет назад. Но почти тут же успела собрать вокруг себя толпу восторженных почитателей. Неудивительно, впрочем: почти модельная внешность вкупе с кукольным личиком и водопадом золотисто-каштановых волос, а так же сострадание, кажется, к последнему муравью, выражающее в постоянном желании этого самого муравья утешить на своей внушительной груди, делали своё дело. Странным было другое – симпатизируя всем, она, в то же самое время, не выделяла никого, и лишь появление Ягодки смогло эту ситуацию несколько изменить. Ну, или я так думал. Покинув медблок, я принял волевое решение не вызывать Берри на третий раунд незамедлительно, а потратить некоторое время и последить за ним. И заметил, что он как-то подозрительно часто навещает медсестру Мур. Буквально каждый день к ней захаживает. Я перестал следить за ним спустя неделю, поймав себя на том, что подобное как-то ну совершенно жутко стало меня бесить. Однако беситься не перестал, и с тех пор не проходило и дня, чтобы я не начинал зачем-то высматривать его рыжую макушку в толпе, а потом скрипеть зубами, сжимать кулаки и вообще всячески вести себя, как одержимый дебил. При том сам не понимал, какого хрена творю – казалось бы, ну что мне за дело до первокурсника, пусть даже избившего меня, как грушу? Но, как ни странно, именно такое моё поведение привело к настоящей ситуации. Двумя неделями раньше я, как обычно, следил за Ягодкой. Тот, тоже как обычно, шёл к медблоку, где медсестра Мур, как обычно, утешала на своей груди очередного страдальца. Ну, или же мы так думали. Я заподозрил неладное, когда из открытой двери медблока донесся крик медсестры, под аккомпанемент которого спиной вперёд в коридор вылетел Берри. Отметив, что он ещё шевелится, хоть и вяло, я ломанулся в повисшую на одной петле дверь. И тут же затормозил, едва не шлёпнувшись на задницу, увидев виновника произошедшего. С обычным своим видом «вы все говно» посреди медблока обретался Дама червей, он же упомянутый мной Рэндалл. К счастью, он смотрел на белую, заплаканную Мур, и я торопливо вернулся в коридор. Я не знал, что происходит, но в одном был уверен точно: если Берри не уберётся отсюда, ему не жить. Поэтому я схватил его за шкварник и, не обращая внимания на попытки вырваться, потащил его прочь от медблока. А когда он начал было орать, двинул локтём по ребрам, и пока Ягодка хватал губами воздух, быстро прояснил ему ситуацию. Фишка состояла в том, что клички в Карточном доме давались не просто так. Получив приглашение, мы должны были показать свои силы, и, в зависимости от них, Джокер определял нас на ту или иную ступень, разрешая, разве что, самостоятельно выбрать себе масть. Я обладал суперсилой и, в чуть меньшей степени, суперскоростью. Сначала меня определили на место Десятки, но после я победил тогдашнего Валета и занял его место. Опьянённый своей победой, я почти тут же замахнулся было и на место Дамы, занятое тогда уже Рэндаллом, но… В общем, если Ягодка избил меня за полчаса, то Рэндаллу хватило минуты, чтобы превратить меня в едва дышащий кусок мяса. К счастью, медсестра Мур уже работала в медблоке, но даже ей пришлось возиться почти месяц, чтобы вернуть мне человеческий облик. Повторения подобного я не пожелал бы и врагу, в том числе и Ягодке. Мы пересидели на крыше универа. Я смолил сигарету за сигаретой и периодически на него огрызался, он лежал рядом, с бульканьем и хрипом дыша, но упрямо пробуя заговорить. Когда солнце наполовину закатилось за горизонт, а пачка кончилась, я взвалил Берри на плечи и попёр обратно к медблоку. Он снова стал было выступать, но я предупредительно занёс над ним локоть, и Ягодка, о радость, заткнулся. На следующий день он не появился, через день тоже. Матеря своё беспокойство, я заглянул в медблок: Ягодка дрых, а медсестра Мур сидела над ним с простёртыми руками. Когда я, не сдерживая удивления, поинтересовался, неужели всё так плохо, она лишь укоризненно на меня взглянула и сообщила, что у Берри треснуло ребро и проткнуло ему лёгкое, и теперь пройдёт не меньше недели, прежде чем он встанет на ноги. Кивнув, я поспешил убраться, надеясь, что мои полыхающие уши под отросшими волосами не слишком заметны: я, конечно, хотел его поколотить, но специально, а не калечить по пути к врачу. Неловко получилось. Хотя гораздо более неловким был разговор с Рэндаллом, когда я вернулся в штаб. Пронзая меня своим фирменным взглядом, он холодно поинтересовался, как так получилось, что Берри испарился из коридора как раз в тот момент, когда он, Рэндалл, собрался с ним побеседовать, а после чудесным образом материализовался в медблоке. Я попробовал было сыграть в дурачка, мол, мне-то откуда знать, однако Дама на это просто с размаху приложил меня лицом о колено и, пока я плевался кровью из разбитого рта, всё так же холодно сообщил, что это было первое и единственное предупреждение. После этого, нагло проигнорировав выкашлянное мной ему в спину «Мудила!», он свалил, оставляя меня метаться между желанием начистить рыло ему и Ягодке. Потом, успокоившись и подумав для разнообразия, я пришёл к выводу, что в ближайший месяц, а лучше вообще до окончания универа мне стоит обходить медблок десятой дорогой – сдохнуть от руки Рэндалла мне совершенно не хотелось. Вот только через пять дней я туда вернулся. Зачем-то. Точнее, как я уже говорил, из-за кого-то. Ну и нарвался точнёхонько на Даму. Влетел в дверь в тот самый момент, когда он направлялся к застывшей, аки жена Лота, медсестре Мур, и вставшему в боевую стойку Берри в одних лишь пижамных штанах. Я, кажется, успел Рэндалла окрикнуть, и, вроде бы, даже смог поймать момент, когда он ко мне повернулся – а дальше, как говорится, всё, как в тумане. Боль, боль, целый шведский стол из боли самого разнообразного калибра. И чернота. Чёрт бы тебя подрал, Берри. *** – Эй! Эй, ты спишь? Тебе очень больно? Это что, шутка, мать его, такая? – Сам как думаешь? По горлу точно наждаком проходится. Морщусь, пытаюсь сглотнуть, но во рту сухо, как будто я сорбента нажрался, и хриплю: – Дайте пить. Поднимаю уже было руку, но в губы вдруг тычется твёрдое и жутко холодное, отчего я дёргаю головой – под правым ухом что-то щёлкает и расплывается пятном острой боли, и мне волей-неволей приходится открыть глаза. И, конечно, передо мной обнаруживается Ягодка. – А в руку мне стакан не судьба дать? – Так у тебя обе руки сломаны, – беспечно отзывает он, будто о какой-то ерунде сообщает. – Блядь, – глубокомысленно отзываюсь я. – Не ругайся, – Берри прикладывает стакан к моему рту прежде, чем я успеваю возмутиться. Такое чувство, что у него есть опыт: с его помощью я опустошаю стакан, не пролив при этом на себя ни капли. Впрочем, это его совершенно не оправдывает. – Сколько? – Сколько – что? Едва ловлю себя на очередном готовом сорваться с губ ругательстве. Ничего не имею против мата, вот только разбазаривать его направо и налево всё же не есть хорошо. Зло цыкаю. – Сколько я тут валяюсь? – Три дня. – Ставит стакан на тумбочку, плюхается на стул рядом. Меня страшно бесит этот его взгляд, каким он смотрит мне в лицо, будто мы без двух минут лучшие друзья: чуть приподнятые брови, широко распахнутые чёрные глаза, рот, готовый, кажется, в любую секунду расплыться в улыбке. Отворачиваюсь. – И что за это время произошло? Что там с Дам… с Рэндаллом? И с Мур? Не знаю, зачем я это спрашиваю. Мне откровенно плевать на первого и на вторую, мне надо бы поинтересоваться, каким образом я ещё не откинулся и почему сам Берри выглядит таким живчиком, но что-то мешает. – Рэндалл? Это тот мрачный чувак, который тебя изметелил? Я прогнал его. А Тэймсин… – Чего, блядь? – выдержка снова мне отказывает. Рывком поворачиваю к нему голову, невзирая на охваченную огнём шею. – Прогнал? Рэндалла? Ты?.. Самое тупое, что я не могу понять, чему из перечисленного изумляться сильнее. А Берри лишь пожимает плечами. – Он, конечно, посильнее тебя будет – без обид, – но когда я ему пару раз по носу засветил, он фыркнул и свалил в туман. Сказал, что его всё достало. – Вот как. На меня вдруг наваливается какая-то чудовищная усталость. Я без сил вытягиваюсь под колючим одеялом и утыкаюсь бездумным взглядом в потолок. Вот, значит, как. Посильнее тебя. – Эй, не кисни, – Берри зачем-то хватает меня за плечо. Обычно я реагирую на такое однозначно – кулаком в зубы, но сейчас мне настолько наплевать, что я даже не пробую скинуть его руку. А он тем временем стискивает пальцы – не больно, но ощутимо, – и продолжает бормотать, точно свою тёлку утешает. – Он ушёл, и я больше не позволю сделать ему что-то подобное – ни с тобой, ни с… – Не позволишь? Со мной? – ладно, вот это уже по-настоящему выбешивает. Невзирая на то, что вся моя левая рука от локтя до кончиков пальцев закатана в гипс, спихиваю этой культёй его ладонь и, привстав на постели, приближаю своё лицо к его физиономии. – Пош-шёл ты! Не позволит он… герой, мать его, отыскался, Супермен грёбаный, спаситель, блядь, прекрасных дев. Защитил свою медсестричку – умница, высший балл, возьми конфетку. Вот только мне твоя помощь ни разу не сдалась, ясно? Сам справлюсь! – Дурак. Берри говорит это настолько миролюбиво, что я от неожиданности осекаюсь на полуслове. А он поднимается, одёргивает пиджак и, как ни в чём ни бывало, улыбнувшись, заканчивает: – Ладно, поправляйся. Ещё пересечёмся. И прежде, чем я успеваю огрызнуться, уходит из медблока. *** К нормальной жизни мне удаётся вернуться только спустя четыре дня, несмотря на то, что я поторапливаю медсестру Мур, насколько это возможно. За всё это время из Карточного дома ко мне лишь раз заглядывает Десятка бубен, Наоми, да и то для того лишь, чтобы позубоскалить – смотри, мол, как бы я тебя в таком состоянии не поколотила и не заняла твоё место, – и сделать фотку, чтобы потом вдоволь поиздеваться над ней в Фотошопе. Зато Ягодка наведывается по три раза на дню, и хотя делает вид, что приходит к Мур, я то и дело ловлю на себе его взгляд. И да, это опять страшно меня бесит. Поэтому как только мои ноги приходят в порядок – ха-ха, – я собираю манатки и сваливаю к себе. К себе – то есть, к себе в комнату в кампусе, которую я, к счастью, ни с кем не делю. Вот только планам моим на уединение сбыться, очевидно, не суждено: не проходит и получаса, как в дверь раздаётся настойчивый стук. Гостем – вот это сюрприз – оказывается Берри. – Ты меня преследуешь? – хмуро цежу я, складывая руки на груди и опираясь бедром о косяк, всем своим видом показывая, что впускать его я не намерен. – Чего припёрся? – Да вот, фруктов тебе принёс, – лыбится он и демонстрирует пластиковый пакет, в котором обретаются несколько зелёных яблок и пара больших апельсинов. – Чтобы поправлялся скорее. – Засунь себе их знаешь куда, – отзываюсь я. – И свали уже – даже если я однажды дотащил тебя до медблока и отхватил пиздюлей от Рэндалла на твоих глазах, то это не значит, что ты должен… – Я делаю это не потому, что должен, – кажется, в первый раз он смотрит на меня серьёзно. – Просто я считаю, что так правильно. Можешь выбросить их в окно, если хочешь. Хотя лучше будет, конечно, если ты их съешь. – Бесишь, – вздыхаю я и возвращаюсь в комнату. Берри, конечно, прётся следом. – У тебя что, друзей нет? Заняться нечем? – плюхнувшись на кровать, я из-под полуопущенных век слежу за тем, как он садится за заваленный всяким хламом стол и, расчистив себе небольшой уголок, принимается резать яблоки на бумажную тарелку. – Не в этом дело, – спокойно отзывается Берри. – А в чём? Молча пожимает плечами. А мне… мне даже уже бить его не хочется, и я закрываю глаза, пробуя абстрагироваться от происходящего посредством знаменитого «представьте, что вы лежите на берегу, а возле вас плещется море». Получается погано. – А в чём? – повторяю я, уже более настойчиво. – Ешь яблоки. Его голос совсем близко, и я поспешно распахиваю глаза. Каким-то образом Берри сумел совершенно бесшумно переместиться на мою кровать, и теперь сидит, едва не касаясь моего бедра коленом, протягивая мне при этом тарелку с нарезанными дольками. И снова улыбается. Давлю желание впечатать тарелку в его рожу, хватаю дольку и яростно её кусаю. Бесит. Тарелка совместными усилиями пустеет примерно наполовину, когда Ягодка мимоходом интересуется: – Ты же в Карточном доме состоишь, верно? – Ну. – А кто у вас главный? – Что, хочешь и его отпинать? – интересуюсь с долей ехидства в голосе. Он ухмыляется не менее ехидно. – Может быть. Ну так кто? – Формально – Король бубен, – не вижу смысла врать, всё равно это и так всему универу известно. – Филомена Гриффит. Неформально – Джокер. – Ты имеешь в виду господина Лесли Шарпа? Приподнимаюсь на здоровой руке. Мне не нравится, куда идёт наш разговор. – А ты неплохо так осведомлён, для первака-то. Да, я про него. Откуда знаешь? Берри снова было жмёт плечами, но я рывком сажусь и хватаю его за локоть. – Нет, так не пойдёт. Отвечай на мой вопрос. Откуда ты знаешь про Шарпа? Он ведь не афиширует своё членство в братстве – сидит себе на кафедре и… – …и в открытую общается с членами этого самого братства, – Ягодка даже не пробует вырваться, только перекладывает повлажневшую от яблочного сока тарелку в другую руку. – Никакой тайны, стоит лишь поговорить с народом и послушать, что происходит вокруг. – Значит, ты не Ягодка, а остроухий кролик, – нехотя убираю руку, в то время как он недоумённо моргает. – Ягодка? Почему я… а-а-а, Берри, – он прыскает от смеха. – Умно. Твоя идея? Невнятно мычу, с ненавистью чувствуя, как начинает жарко покалывать кончики ушей. Чёрт, я ведь так его только про себя называл. К счастью, задерживаться на этой теме он не собирается. – Но вернёмся к разговору: кроме Короля и Джокера… Понимая, к чему он клонит, отворачиваюсь к стенке. – Если ты про Туза треф, то скажу сразу: я не уверен, что такой человек вообще существует. Все приказы исходят от Джокера. Может, конечно, кто-то и ему их выдаёт, но я не в курсе. – Что ж, ладно, – я было выдыхаю, когда Берри покладисто кивает, и едва успеваю вновь перехватить его за руку после слов: – Тогда надо спросить кого-то повыше. Не знаешь, где живёт Рэндалл? – Ты сдурел? – от моего рывка Ягодка, не успевший восстановить равновесие, валится спиной на кровать, и всем весом падает мне на ноги. К счастью, вес у него не слишком большой, но я всё равно болезненно морщусь. – Или что, заехал ему по морде и решил, что теперь тебе всё можно? Да ему просто возиться с нами надоело, вот он и свалил, но если ты попробуешь его допрашивать, то лучше сразу себе могилку выкопай, Рэндалл… – Тише, тише, – Берри лежит у меня поперёк колен и, чуть повернув ногу, я упираюсь коленной чашечкой в его лопатку. – Я признаю, он сильный парень. Но это не значит, что он непобедим. Кроме того, я вовсе не желаю с ним драться, поговорю. – Не будет он с тобой говорить, – мне хочется схватить его за плечи и с силой потрясти, чтобы дурь, наконец, вылетела из его рыжей башки, но вовремя вспоминаю, что, по-хорошему, мне должно быть всё равно, и демонстративно закидываю руки за голову. – Он – не я. Знаешь, почему его так боятся? Мало того, что он обладает какой-то совершенно непонятной суперсилой, у него к тому же есть Правительственная Лицензия… – О-о, знаменитая «лицензия на убийство»? – Берри устраивается удобнее, пристраивая голову у меня на бедре и снизу вверх заглядывая мне в лицо. Пытается, по крайней мере – я смотрю в потолок, делая вид, что ничего не замечаю. – Ты и об этом знаешь. – А то как же. Правда, думал, что здесь владельцев подобного нет. – Как видишь, – не удерживаюсь и всё-таки скашиваю на него глаза. После нетерпеливо дёргаю ногой, отчего Берри скатывается на одеяло, и подтягиваю колени к груди. – Совсем уже обнаглел. Совесть поимей. – Имею, каждый день и не по одному разу, – скалится белозубо, вызывая у меня законное раздражение. – Но это ничего не меняет. Лицензия или не лицензия, я могу его победить. Так что не волнуйся. – Я? Волнуюсь? – громко фыркаю, вкладывая в этот звук всё своё презрение. – Да хоть в кашу кровавую пусть тебя превращает, мне до фонаря. – Ну вот и ладненько. Он, наконец, принимает вертикальное положение и поправляет сбившуюся одежду. Я смотрю на его весёлое лицо, и чем дольше я на него смотрю, тем сильнее меня одолевает чувство, что я где-то крупно просчитался. – Спасибо за информацию. Ешь фрукты, не болей и не рискуй больше здоровьем. А мне пора. И он снова сбегает прежде, чем я успеваю ответить. *** – А он бешеная фигура, а? – смеётся Джокер, когда я вкратце рассказываю ему о произошедшем. – Я же говорил, что не понимаю ваших гроссмейстерских терминов, – тушу сигарету о дно пепельницы, несмотря на то, что едва скурил половину. Невозможно, в присутствии Джокера даже сигареты становятся горькими. Или это горчит сам воздух? – На короля собирается напасть, – невозмутимо поясняет Шарп. Несмотря на тяжёлую атмосферу в штабе, я насмешливо хмыкаю. – Пока что только на Даму. – Вот как. И что, нам уже стоит начинать собирать материальную помощь его семье? – Может, и нет, – я пожимаю плечами и поднимаюсь из кресла. – Сами же знаете, бешеную фигуру не взять – пат не позволит. И я ухожу, оставляя Джокера сидеть с вытянувшимся от удивления лицом. Несмотря на этот маленький моральный реванш – я просто вспомнил, Шарп в одном из прошлых разговоров уже упоминал и пат, и бешеную фигуру, и сумел присобачить их к месту, – я всё равно чувствую себя погано. Мне не хочется возвращаться в кампус, и я заглядываю в комнату ровно на минуту, только для того, чтобы захватить куртку, наушники и часть налички. В конце концов, на улице начало марта, и солнце, только-только начавшее движение к горизонту, пригревает уже совсем по-весеннему, так почему бы не прогуляться по городу? С такими мыслями я отправляюсь на станцию метро, чья единственная ветка в семь станций как раз соединяет университет и центр города, и, загрузившись в первый вагон, устраиваюсь на жёсткой скамье. Я не особо люблю метро, и, кроме того, у меня имеется свой личный мотоцикл, однако я не уверен, что не забреду по пути в какой-нибудь бар, а бросать свой транспорт в левом месте совершенно не хочется. Я затыкаю уши наушниками, устанавливаю максимальную громкость и закрываю глаза, хотя ехать от силы минут двадцать. Но не дослушиваю даже первый куплет, когда сбоку ко мне кто-то подсаживается. Отодвигаюсь, не открывая глаз – неизвестный упрямо придвигается ближе, пробую подтолкнуть его локтём – он скользит пальцами по моей ладони, а когда я всё-таки смотрю на нарушителя моего одиночества, то со смесью раздражения и смущения вижу знакомые рыжие волосы и весёлые чёрные глаза. – Привет, – говорит Берри, стоит мне вытащить наушники из ушей. – Ага, – невнятно отзываюсь я. – Чего надо? – Да ничего, я просто домой собрался, – он хмыкает, не торопясь отодвигаться. Хорошо хоть пальцы свои убрал. – Я же в городе живу, с отцом и братом. Вот решил их навестить. К слову, не хочешь зайти в гости? А то я у тебя в комнате уже был, теперь твоя очередь. – Нет уж, – вспомнив о недавнем разговоре с Джокером, я ощущаю, как изнутри меня начинают покалывать тонкие иголочки стыда. – Обойдусь. – И всё же… – Я предупредил о тебе Джокера. Знаю, тупость. Но по мне лучше сказать сразу, чем мучиться и думать, говорить или нет. Кроме того, мы с Берри не друзья, так что меня это вообще волновать не должно. Однако внутри меня кто-то облегчённо вздыхает, когда Ягодка, на мгновение окаменев, едва слышно хмыкает и тяжелее опирается о моё плечо. – Хорошо. Может, в таком случае он сам со мной поговорит. – Слушай, нафига тебе это вообще надо? – поворачиваюсь к нему, и мы едва не сталкиваемся носами. – Нафига? – Ну, ты студент-первокурсник, тебе ещё четыре года тут учиться. А вместо того, чтобы заниматься наукой или хотя бы попробовать войти в Кукольный дом, раз уж у тебя какие-то суперспособности есть, ты зачем-то ищешь Туза, которого, быть может, вообще не существует. Вот я и спрашиваю – нафига? – А тебе разве никогда не хотелось узнать, существует он или нет? – легко отзывается Берри. – Ты ведь Валет, всего в трёх шагах от него… – В четырёх, – зачем-то поправляю. – Джокер… – Джокер существует вне системы, – Ягодка качает головой, и – мне кажется, или в его словах есть какое-то двойное дно? – Джокера нельзя поместить в какое-то определённое место, он вечно меняет положение. В отличие от того же Туза. – Да наплевать, – вздыхаю, отворачиваюсь. Немного соскальзываю вниз, и наши головы оказываются на одном уровне – так-то Берри чутка пониже меня будет. – И да, мне вовсе не интересно. – Даже если выяснится, что всё это время вы работали на преступника? – Чего? – нет, у него явно уже ум за разум заходит. – На какого ещё преступника? И что значит – работали? – Ну, вы же получаете периодически задания от Джокера, вроде «отнесите этот конверт по такому-то адресу», «поговорите по-мужски с теми парнями из второго корпуса». «Подбросьте одного парня на мотоцикле, куда он скажет». Я испытываю жгучее желание вскочить и свалить из вагона на первой же станции. Но, преодолев секундную слабость, остаюсь на месте и поворачиваю к Берри голову. Он, к счастью, уже не улыбается, а то бы это выглядело совсем жутко. – Ты следишь за нами? Откуда ты это знаешь? – Слежу? – фыркает он. – Как вы за мной? Ну нет, у меня другие методы. Впрочем, ты же сам сказал, что тебе не интересно. Берри выдерживает паузу – ровно такую, чтобы я успел осмыслить его слова, но не успел отреагировать, и добавляет: – Хотя, если ты вдруг передумал, может, я смогу рассказать тебе после ужина кое-что интересное. Ну так как? В его тоне нет ничего, кроме миролюбивого интереса. Я даже не сомневаюсь, что, вздумай я повторить свой отказ, Берри лишь кивнёт и больше не вернётся к данной теме. Однако… Однако… Чувствуя, что предаю себя самого – чёрт, мне же правда было совершенно не интересно!.. – я медленно выдыхаю сквозь зубы: – А твоя семья не будет против того, что ты внезапно приведёшь какого-то левого парня? – Что ты, они будут в счастье, – Ягодка снова расплывается в улыбке, а я в который уже раз чувствую, что меня где-то по-крупному надули. *** – Нихао. Дверь распахивается, и перед нами предстаёт это. Беловолосый, красноглазый пацан («Альбинос», – запоздало подсказывает память) лет двенадцати, одетый во что-то мешковатое – не то толстовка, не то подобная ей хрень, расписанная иероглифами, меланхолично жующий шоколадную палочку. Берри кивает ему и молча проходит внутрь, и мне ничего не остаётся, как переться за ним. – Привет, – запоздало вспоминаю я про вежливость. – Ага. Дожёвывая палочку, он внимательно наблюдает, как я стягиваю куртку и кроссовки. Я кошусь на Ягодку, но тот, занятый расшнуровыванием своих ботинок, не стремится почему-то нас представлять. Ладно, потом спрошу… – Пойду скажу отцу, что ты парня своего привёл. – Чего?!. Упускаю момент, когда Берри внезапно перемещается и оказывается рядом с белобрысым. Вижу только, как он вытягивает руку и отвешивает пацану несильную затрещину. И только после этого открывает рот: – Как будто он не слышал, что мы пришли. – Не-а, – как ни в чём не бывало отзывается тот, лениво потирая ушибленное место, и проходит в коридор. – Он в наушниках. – Скрывается было за ближайшей дверью, но после высовывает голову и добавляет, высунув язык и оттянув пальцем вниз одно веко. – Ба-ака. – Сам такой, – фыркает Берри, и только после этого поворачивается с окосевшему от происходящего мне. – Извини. Это мой брат, он… хм, помешан на аниме. Не обращай внимания. – Аниме? А, мультики эти китайские? – я вспоминаю, как в детстве смотрел какую-то подобную хреноту. Там было что-то про громадных роботов, и все люди были на одно лицо. Хотя да, в двенадцатилетнем возрасте только таким и увлекаться. – Погодь, брат? – Да, – кивает Ягодка и машет мне рукой. Мы проходим по длинному коридору и оказываемся в большой гостиной. Я тут же плюхаюсь на диван, Берри, чуть помедлив, опускается рядом. – Его зовут Рики. И – мой тебе совет, не называй аниме в его присутствии китайскими мультиками. – Делать мне больше нефига, – откидываюсь на спинку. И вот зачем я сюда припёрся? Вместо того, чтобы прошвырнуться по городу, выпить пива и вернуться в кампус, я теперь должен лицезреть мелких фриков. Мечта, блин, всей жизни. – Что ещё в вашем доме запрещено? – Да расслабься, – смеётся Берри и пару раз хлопает меня по колену. – Это я так. Отец у меня совершенно нормальный. Да и я, пожалуй… – Вот уж сомневаюсь. Но вместо того, чтобы обидеться, Ягодка вдруг громко хохочет. *** Впрочем, отец у него и правда оказывается ничего, нормальным мужиком. Примерно с меня ростом, а в плечах, пожалуй, даже пошире, он совершенно не похож на своих хлюпиков-сыновей. Хотя теперь я понимаю, наконец, в кого Берри пошёл характером. Такое ощущение, что Колтсоффа-старшего вывести из себя не способно вообще ничего, даже если я вдруг запрыгну на стол и начну отплясывать стриптиз. – А вы… – начинает он, когда первые формальности соблюдены, и мы вчетвером усаживаемся за круглый стол посреди комнаты. – Ориен. Ориен ДеСагана. Берри тут же подхватывает: – Это мой друг из университета. Я, вроде, упоминал о нём. – М-м, вполне возможно, – он улыбается, становясь в этот момент чертовски похожим на сына, и протягивает мне руку для пожатия. – Дэвид. Мы жмём ладони, и – мне показалось, или он и правда при этом вздрогнул? Но лицо его остаётся безоблачно-дружелюбным, и я в очередной раз списываю это на своё разыгравшееся воображение. Ужин, несмотря на отсутствие женщины, получается весьма вкусным – странно, мне раньше казалось, что только тёлки могут так хорошо готовить. Хотя, может, это просто разогретая еда из ближайшего супермаркета? Как бы то ни было, я объедаюсь от пуза, а когда Дэвид к тому же предлагает немного выпить, градус моего благодушия и вовсе преодолевает все возможные пределы. Что не мешает мне поперхнуться потрясным тёмным пивом, когда мелкий Рики на моих глазах невозмутимо цапает одну банку и щёлкает крышкой. – Э-э-э? На меня воззряются три пары удивлённых глаз, под которыми мне и приходится пояснять своё туповатое мычание: – А он не маловат пиво-то… – Что ты там сказал о моём росте? – немедленно поворачивается ко мне белобрысый с явной угрозой в голосе, и я окончательно теряю нить происходящего. И потому я страшно радуюсь, когда Берри, покладисто вздохнув, приходит ко мне на помощь: – Не обращай на него внимания, он снова цитирует аниме. А насчёт твоего вопроса – Рики старше меня на год, ему двадцать один, так что всё в порядке. – А. Говорить мне больше нечего, и я возвращаюсь к своему пиву. Понятно, чё. Выглядит на двенадцать, на деле двадцать один. Бенджамин Баттон, мать его. Когда банка кончается, я глубоко вздыхаю, собираюсь прощаться. На сытый желудок, да ещё и после этой нехилой психологической встряски от Рики мне вовсе не хочется проникать в какие-то там тайны, даже если эти самые тайны косвенно касаются меня самого. Не заметив моего вздоха, Берри кивает старшему брату на дверь: – Сгоняй на улицу, будь другом. Тот моментально хмурится: – Вот ещё. Мне и тут хорошо. Тем более что скоро «Самурайские войны» начнутся, и если я из-за тебя пропущу и сегодняшнюю серию… – Неужели силы не вернулись к тебе после еды? Судя по тому, как хрюкает в кулак Дэвид, это тоже какая-то отсылка. Больные. Однако на Рики это, кажется, производит впечатление. Он напряжённо размышляет, а после, сложив руки на груди, задирает нос к потолку: – Для того чтобы получить что-либо, необходимо дать что-либо взамен. – Вымогатель, – со вздохом поднимается Берри и уходит в сторону кухни. Приносит оттуда огромное ведро с мороженым – ну, такое, на крышке которого пишут «Для компании из восьми человек», – и вручает его брату, у которого натурально загораются глаза. Не сказав больше ни слова, Рики уносится прочь, слышно только, как дверь входная хлопает. Нет, я, конечно, всё понимаю – то есть, кучу всего не понимаю, случай с пивом тому пример, – но всё же… – Ему от этого плохо не станет? Отец с сыном быстро переглядываются, и Дэвид снова хрюкает от смеха: – У него иммунитет. Определённо, я загремел в дурку. – Что ж, повезло ему, – я всё же встаю из-за стола, дёргаю футболку, закрывая полоску оголившегося живота. – Спасибо за ужин, а мне пора. А то в кампус не успею. – Постой… – вскакивает было Берри, но я качаю головой. – Знаю, ты хотел мне что-то рассказать, но давай потом. – Ты так торопишься до комендантского часа? – Ягодка ерошит волосы. – Хотя ладно, я всё равно собирался возвращаться. Могу и сегодня. Поехали вместе? Прежде, чем я успеваю отказаться, Дэвид поднимается на ноги и протягивает сыну какую-то треугольную фиговину. – Стрелок передал. Если уже уезжаешь, захвати с собой. Думал, отдам тебе утром, но раз вы так торопитесь… Я заглядываю Берри через плечо, и мы вместе рассматриваем штуковину, лежащую у него на ладони. Треугольная фигурка, не то деревянная, не то глиняная, в центре которой оттиснута пятиконечная неровная снежинка. Такое чувство, что я уже где-то видел похожий символ – вот только где именно и что он означает? Ягодка напряжённо его созерцает, после чего прячет треугольник в карман. Когда он снова поднимает голову, на его лице уже вновь сверкает широкая улыбка. – Спасибо. Надеюсь, это поможет. Ну что, идём? Я пожимаю плечами и снова тащусь за ним. Пофиг. Лишние полчаса ничего не решат. Однако когда я пристраиваюсь, чтобы надеть кроссовки, Ягодка выглядывает за дверь и странным тоном сообщает: – Знаешь, я с тобой не пойду. И тебя тоже никуда не пущу. – С чего это… – забываю закончить вопрос, стоит мне лишь поднять голову и поглядеть на улицу сквозь дверной проём. Там беснуется метель. Настоящая зимняя метель – огромные хлопья снега валят на землю, тут и там виднеются огроменные сугробы, и солнце, вот только недавно светившее с неба так тепло, уже скрывается где-то за грязно-серыми облаками, едва различимыми сквозь падающие снежинки. – Чё за фигня? – только и получается у меня невнятно промычать. Берри хмыкает и захлопывает дверь. – Коварная мартовская погода. Короче, ты как хочешь, а вот туда я тебя не выпущу. Да и не горит – завтра с утра вместе поедем. Честное слово. – Засада, – плюхаюсь на пол, оставляя шнурки в покое. – Нафига я вообще с тобой попёрся. – Тебе у нас не понравилось? Смотрю на него снизу вверх. Голос у Берри ровный, на лице обычное дружелюбие, но я каким-то шестым чувством понимаю, что ответ на этот вопрос для него важен. Чёрт, ну только ещё этих соплей мне здесь не хватало. Недаром Рики нас педиками обозвал. – Да не, спасибо и всё такое, просто я ненавижу, когда случаются такие вот косяки, причём внезапные. Метель в марте… Чёрт, мы же не в России живём. – И вдруг, вспомнив, вскакиваю на ноги. – Твой брат! Ты же его на улицу отправил! Он… – Ты думаешь, он такой идиот, чтобы торчать там в такую погоду? – Берри громко хохочет, хватается рукой за стену, чтобы не упасть. – Бли-ин, можно, я передам ему твои слова? Хочу посмотреть на выражение его лица. Я только обессиленно выдыхаю. Три попадалова за один вечер. Новый, мать его, рекорд. *** В том, что с белобрысым всё в порядке, я убеждаюсь, когда тот заглядывает в ванную. Сам я в тот момент стою в хозяйских штанах и чищу хозяйскими щёткой и пастой хозяйские… то есть нет, пока, к счастью, свои собственные зубы. Перехватываю его взгляд, грозно хмурюсь – наверное, с пеной у рта это выглядит чудовищно, потому как Рики молча исчезает. А чуть позже я слышу его голос – судя по всему, альбинос с кем-то трындит по телефону. – Привет, Элис. Ага… да тут бро своего парня привёл… блин, да я откуда знаю, мне так показалось. Ага… я не о том. Короче, не поверишь, на кого он похож. Так, вдохни поглубже… нет, не на Гаару. И не на Алукарда, да что у тебя за варианты такие! Камина, он вылитый Камина! Даже волосы синие, прикинь!.. Может быть. Ну, блин, какой натурал покрасится в синий?.. Не выдержав, я зло дёргаю дверь ванной на себя: – Это мой натуральный цвет волос! Мутация, понял? Я не крашусь, у меня такие волосы с рождения! Рики было замирает, как зверёк на месте преступления, но спустя мгновение издаёт смешок и сбегает, сообщив напоследок: – Значит, с парнем Берри ты не споришь. Вот что с таким придурком делать? Я устраиваюсь на любезно предоставленной мне кровати Ягодки. Я, правда, сказал, что могу обойтись и диваном в гостиной – знал бы он, где я периодически сплю, – но Берри снова упёрся намертво, так что мне снова пришлось ему уступать. За день я не слишком устал, и потому, забравшись под одеяло, приличное время лежу, тупо пялясь на улицу сквозь щёлку в не до конца занавешенных шторах. Снег уже почти кончился, с неба падают единичные в поле зрения хлопья, и к утру, наверное, всё это превратится в воду, если, конечно, не испарится совсем. Что это вообще за фигня была? Снег в марте… Интересно, нас показали в новостях? Хотя бы в местных? Неожиданно со стороны двери раздаётся звук поворачиваемой ручки, что заставляет меня тут же напрячься. Стараясь не шевелиться, кошусь на возникшую посреди комнаты узкую полосу света, как она становится шире, как её заслоняет чей-то силуэт… но всё же вздрагиваю, слыша громкий шёпот Берри: – Пап, ты что делаешь? – Чёрт, я забыл, что ты сегодня на диване, – виновато отзывается Дэвид, даже не думая понижать голоса. – Хотел поговорить с тобой до… – Разве мы уже всё не обсудили? Я знаю, на что иду. Я знаю, чем это может кончиться… – Чем это кончится, – поправляет Дэвид, который, судя по звуку, съехал по стене вниз и уселся прямо в коридоре. – И я всё ещё против. – Я знаю, – Берри вздыхает. – Будь хоть какой-то другой вариант, я бы ухватился за него, но его нет. Ты знаешь это лучше меня. – Увы. – Отец семейства делает паузу, а после перескакивает на тему, заставившую вздрогнуть меня вторично. – А тот парень? – Что тот парень? – Зачем ты привёл его? – Он мой друг. – Врёшь, – вздыхает Дэвид. – Он не считает тебя своим другом. – А что тогда? Я впервые слышу в голосе Берри такое напряжение. Невольно сглатываю. Да что в их семействе происходит?.. – Не знаю. Что-то другое. – Он меня хотя бы не ненавидит? – Что-то другое – со знаком «плюс», – несмотря на серьёзный тон, Колтсофф-старший хмыкает, но после вновь возвращается к изначальному тону. – Однако… от него же за милю несёт злобой и одиночеством. Он опасен. Будь ты моей дочерью, я бы просто запретил тебе общаться с подобным типом. – Но я не твоя дочь, – парирует Берри. – И… на фоне той опасности, что передо мной маячит, он безобиднее котёнка. Слышать такое одновременно обидно и тревожно. Какой ещё опасности? Чего я снова не догоняю? И… котёнка? Вот поганец. – Кроме того, он дважды рисковал собой ради меня. До этого никто… – голос Ягодки пресекается, и ему приходится откашляться, прежде чем продолжать. – Даже Пончик не стал бы делать чего-то подобного. А он… ну, просто взял и встал поперёк дороги своему приятелю, когда тот собирался применить к нам с Тэймсин силу. И, знаешь, для меня это было весьма показательно. – Кто он, ещё раз? Валет? – внезапно прерывает Дэвид взволнованную тираду сына. – Не пиковый, случайно? – Пиковый. А откуда ты… – Вероломство и предательство, – Колтсофф-старший кряхтит, поднимаясь на ноги. – Карта пикового валета олицетворяет собой именно эти качества. Так что… будь осторожнее. – Ты… – в голосе Берри клокочет гнев. Однако он вдруг замолкает, после выдыхает с характерным звуком спускаемой шины и тускло заканчивает. – Сейчас быть осторожным уже бессмысленно. Лучше рискнуть и провести побольше времени с дорогими людьми, чем упустить ещё и эти крупицы. Спокойной ночи. Отец и сын удаляются от комнаты, их шаги затихают внизу. А я всё так же пялюсь в окно, уже даже снега не замечая, и мой разум скачет меж двух вопросов: «Что значит "с дорогими людьми"?» и «Что за опасность, о которой он говорил?». Мне кажется, что, размышляя над ними, я не сомкну глаз до утра, но недооцениваю свои силы и сам не замечаю, как проваливаюсь в сон. *** Будит меня Рики. Отлично так будит, с огоньком – всем телом врезается мне в грудь с воплем: – Ощути мощь Шао Кана! Сон не то что с меня слетает – выскакивает из бренного тела вместе с душой, а этот мелкий засранец, пока я пытаюсь прокашляться, продышаться, проморгаться и вернуться к жизни, ещё и скачет у меня на рёбрах, как на батуте, и к концу этой экзекуции я всерьёз опасаюсь, что первым делом мне придётся топать в медблок. Наконец мне удаётся скинуть его с себя. – Чё за херня? – сипло интересуюсь я у чудовища. – И вообще, Шао Кан же из игры вроде, а не из мультика. В ответ Рики лишь корчит мне вчерашнюю рожу, оттягивая нижнее веко указательным пальцем. Меня передёргивает. Мерзость. Кажется, брат у Берри – умственно отсталый. – Аниме не мультики, – огрызается меж тем белобрысый. – И вообще, сваливай. Бро уже уехал, а без него я терпеть тебя тут не намерен. – Будто мне сильно хочется тебя лицезреть. – Я успеваю сесть и протереть глаза, и только после этого до меня доходит смысл его фразы целиком. – Постой, уехал? Сколько времени? Рики говорит. Странно, до первой пары ещё долго, можно раза три отсюда и до кампуса сгонять. Но спросить не у кого: мелкий уже скрылся за дверью, так что я принимаю решение оставить всё до возвращения в универ. Однако несмотря на то, что я появляюсь в главном здании за сорок минут до начала занятий, за всё это время мне так и не удаётся найти Ягодку, как будто он специально от меня прячется, или же – как вариант – вовсе не в университет отправился из дома, а куда-то ещё. Погано. Теперь любопытство вновь во мне проснулось, и мне хочется конкретно его обо всём расспросить, начиная с Туза и заканчивая таинственной опасностью. Но поиски не дают результата. Снова заведённый и очень злой, я тащусь на начавшуюся уже пару, когда Берри вдруг вылетает на меня из-за поворота собственной рыжеволосой персоной. Как и его чокнутый братец с утра, всем телом врезается мне в грудь и обвивает шею руками. А я же… я настолько обалдеваю, что стою столбом и не могу даже поинтересоваться, что за фигня. – Привет, – тем временем здоровается Берри, будто ничего такого не происходит. – Прости, что ушёл раньше, дело одно нарисовалось. – Ага, – только и могу выдавить я. Не, ну а что тут ещё говорить? – Что… – И за это тоже прости. Я обещал тебе рассказать, но вчера мы так хорошо сидели, а это довольно паршивая тема, и я как-то не решился. А с утра… я уже сказал. – Ну, сейчас расскажи, – делаю шаг назад, намекая Берри, что пора бы меня уже отпустить, но тот, кажется, только усиливает хватку. Дерьмо. – Тебе на пару пора. – Чёрт. Слушай, ты… Я собираюсь спросить, нафига тогда вообще было что-то обещать – только для того, чтобы затащить меня к себе домой? Ну бред же собачий. Однако Берри меня прерывает, причём наиболее диким способом – привстаёт на цыпочки и целует в губы. А я, идиот, снова замираю столбом, вместо того, чтобы дать ему хорошенько по роже. Губы у него сухие, обветренные, небось, постоянно их лижет. Совсем не такие, как у тёлок – те-то обычно всякими помадами и бальзамами мазюкаются. Разве что Ширла… да, вот уж кому было плевать с высокой колокольни как на косметику, так и на все прочие девичьи хитрости. С другой стороны, из-за отсутствия этой муры я понял, что она ко мне неровно дышит, только когда она внезапно засосалась со мной на вокзале, откуда я уезжал в универ. Другие-то девки стараются понравиться парням, наряжаются, красятся, флиртуют, на худой конец. А Ширла тусовалась со мной, как пацан, и даже намёков никаких не делала. И вот как я должен был понять, что она чувствует? Берри, в отличие от неё, куда как менее загадочен. Если вчера я ещё мало что понимал, сегодня понял как-то чересчур много и сразу. Как бы передоза не случилось. Сообразив, что слишком глубоко погрузился в воспоминания, возвращаюсь в реальный мир и делаю попытку оторвать Берри от себя. А тот же, пройдясь напоследок языком по моим губам – внезапно это действие отзывается вспыхнувшим у меня где-то в животе жаром, – легко отпрыгивает назад на пару шагов, как будто уходя от неминуемого удара. Думает, что ли, что я его бить собираюсь? – Извини. Очень уж хотелось это сделать. Напоследок. Весело, но как-то отчаянно скалится, демонстрируя, похоже, все тридцать два своих зуба зараз, и сбегает. Натурально, берёт и сбегает, оставляя меня посреди коридора орать ему в спину: – Хорош извиняться, дебил! Вернись и расскажи, что за херня!.. Но добиваюсь я только того, что из аудитории выходит лектор, сухощавый и седой господин Линник и, даже не размениваясь на замечания, тянет меня своими цепкими и удивительно сильными для дедка его вида пальцами за ухо к остальным сокурсникам. И объяснение с Ягодкой снова приходится отложить на неопределённый срок. *** Но чем дольше я слушаю нудную речь Линника, тем громче орёт мой внутренний голос, утверждающий, что что-то грядёт. Вчерашний ночной разговор Берри с отцом, странная заинтересованность Джокера в Ягодке (хотя ладно, последнее можно со скрипом объяснить интересом главы Карточного дома к новичку со сверхспособностями), слова последнего про Туза и опасность, и вот это вот его «Напоследок»… Я верчусь на стуле, как грёбаный уж на раскалённой сковородке, пропуская мимо ушей не половину лекции, как обычно, а всю её целиком. А заканчивается тем, что я, крикнув Линнику, что у меня прихватило живот и мне надо в медблок, припускаю вон из аудитории. Понятия не имею, где искать этого полудурка – впрочем, почему бы действительно не смотаться в медблок? Там же медсестра Мур, которая вполне может знать о планах своего рыжего приятеля. Однако ни её, ни Берри там не обнаруживается. А вот это уже подозрительно – медсестра не должна бросать свой пост, разве что случилось нечто из ряда вон. Топчусь посреди медблока, пытаясь применить навыки логического мышления. Чёрт, а это реально тяжело. И как Джокер играет в свои шахматы, там ведь постоянно надо… Джокер! Мысль о нём, Тузе и Даме – который, помнится, имел какие-то претензии к Мур – заставляет меня сорваться с места и понестись в другое крыло здания, где расположен штаб Карточного дома. И как я сразу всё не связал в цепочку? Наверняка же Берри вляпался в историю с братством. Может, Рэндалла один-на-один он ещё одолеет, то если к первому придёт подмога в виде Гриффит и Джокера… Подумав об этом, я ускоряюсь, и, уже почти летя над полом, врываюсь в штаб, рассчитывая уже на самое худшее. Однако реальности вновь удаётся меня удивить. Начать с того, что я проваливаюсь сквозь пол. То есть, мне так кажется в первое мгновение. После оказывается, что я навернулся в открытый люк – раньше-то он, под самой входной дверью, был закрыт крышкой и ковром, и я даже не подозревал о его существовании. А вот поди ж ты… Короче, я лечу вниз, одновременно недоумевая, осматриваясь и пытаясь сгруппироваться, в последний момент замечаю скобы лестницы на стене, но хвататься за них не рискую – отрывать себе руки что-то не хочется. А после всем весом падаю на мягкое. Там, куда я рухнул, очень темно, так что ощупываю это мягкое руками, но ощущаю лишь пустоту. Но я ведь на чём-то сижу, правильно? Чуть перемещаюсь вбок, и уже падаю на пол как следует, гулко стукаясь коленями и ладонями о каменный пол. Походу, это что-то типа воздушной подушки. Вот только я не знаю никого, кто мог бы такое сотворить – из Карточного дома никто не имеет силы управления воздухом. Или же я опять что-то не знаю? Я ещё нахожусь в непонятках, когда в помещение вдруг вспыхивает свет – зажигается громадная люстра, висящая под сводчатым потолком, и я, торопливо поморгав, могу, наконец, посмотреть, что вокруг происходит. И сказать, что оно меня не радует – это не сказать ровным счётом ничего. Кроме меня самого, в подземной комнате обретаются: очень злой Ягодка, очень испуганная медсестра Мур, связанная и сидящая на полу, как обычно невозмутимый Джокер, скучающая Гриффит, всем видом выражающий презрение к происходящему Рэндалл и – вот это сюрприз – почему-то господин Кросс. Причём стоит он в самом центре намалёванной на полу пятиконечной снежинки и протягивает ладонь Берри. – Верни его мне, – говорит он Ягодке, кажется, уже далеко не первый раз. Голос его тих, но – наверное, из-за потрясной акустики, тут бы рок-концерты устраивать, – слышен даже мне, сидящем на четвереньках на другом конце зала. – Считаю до десяти. Потом девчонка умрёт и, будь уверен, умрёт весьма мучительно. – Мразь, – зло цедит Берри сквозь зубы и делает маленький шаг к нему. Только сейчас я замечаю, что у него в руке зажат тот самый треугольник, который отдал Дэвид. – Если хоть один волос… – Ты угрожаешь мне? – Кросс, кажется, по-настоящему удивлён. – Ты знаешь, кто я на самом деле – и угрожаешь? Неужели ты совсем идиот? «Ещё какой», – мысленно соглашаюсь я, после чего вскакиваю, наконец, на ноги. – Эй! Что тут происходит? Не лучший вопрос, согласен, но главное – начать. Сглатываю тугой ком, когда взоры присутствующих обращаются ко мне, и, стараясь не обращать на них внимания, подхожу ближе. – А вот и Валет, – улыбается Кросс, отчего складки на его морщинистой коже становятся ещё глубже. Брр, сколько ему лет? Хотя стоп – что он всё-таки тут делает? – Только тебя мы и ждали. – То-то мне пришлось весь универ оббежать, чтобы вас найти, – огрызаюсь чисто автоматически. – Что происходит? – А, ты ведь не в курсе. Бедный, глупый мальчик. Прости, я бы с удовольствием всё тебе рассказал, но у меня совершенно нет времени. Прошу, закрой рот и займи своё место. И Кросс указывает пальцем на один из лучей снежинки, нарисованной на полу. Лишь сейчас до меня доходит, что он сам, Джокер, Дама и Король стоят на остальных четырёх лучах. Я снова торможу, но тут вмешивается Джокер: – Ориен, сделай, пожалуйста, как говорит господин Кросс. И что-то есть такое в его голосе, отчего ноги сами ведут меня на указанное место. А Кросс снова поворачивается к Берри: – Видишь, как удачно вышло? Теперь не только она, но и ты можешь уйти невредимым. Просто отдай мне талисман. – Мразь… – повторяет Ягодка с тоскливой обречённостью. Я смотрю на него – и не узнаю. Широкая улыбка сменилась злой гримасой, глаза горят прямо-таки ненавистью, и даже огненные волосы, кажется, потускнели. Как и я пару минут назад, Берри не двигается с места, но тут снова подаёт голос Джокер: – Беррард, отдай талисман господину Кроссу. Ягодка без звука протеста приближается к Кроссу и швыряет треугольник старику в лицо. Чёрт, а что, если Джокер имеет суперсилу, которая позволяет управлять людьми? И почему эта мысль приходит мне в голову только теперь?.. – Умница. Забирай свою девчонку и больше не попадайся мне на глаза. А Берри вдруг смотрит на меня – как те мудаки из фильмов сразу перед тем, как разжать руку и позволить другу, болтающемуся над пропастью, свалиться вниз. Один-единственный взгляд, после чего Ягодка подхватывает с пола беззвучно плачущую Мур и с низкого старта срывается прочь. Следя за ним, я благополучно упускаю из вида момент, когда Кросс проделывает с талисманом какие-то манипуляции – поворачиваю к нему голову лишь в тот момент, когда он воздевает руки вверх, и в то же мгновение снежинка на полу вспыхивает белым. А ещё миг спустя она выбрасывает в воздух бесплотные белёсые отростки, которые, как щупальца, крепко стискивают нас пятерых. И я чувствую, что не могу шевельнуть и пальцем. Хотя нафиг пальцы – хуже того, я не могу пошевелить языком, тогда как орать хочется невыносимо. Как минимум потому, что эти грёбаные щупальца, кажется, состоят из кислоты: те участки кожи, которых касаются световые тентакли, начинает вдруг неимоверно жечь, и жжение это нарастает от секунды к секунде. Не знаю, испытывают ли то же самое остальные члены братства, но вот Кросс явно чувствует что-то другое. Он счастливо лыбится, а его морщинистая кожа на глазах разглаживается, молодеет, и к тому моменту, когда я уже едва могу видеть из-за слепящей чёрной боли, Кросс выглядит от силы лет на сорок. А ещё чертовски мне кого-то напоминает. Но я так и не вспоминаю, кого именно – ровно до тех самых пор, пока со стороны Джокера не раздаётся какой-то тоненький хрустальный звон. Его светлый пиджак идёт трещинами, как стеклянная оболочка, падает вниз, увлекая за собой обрывки щупалец, и Шарп, перешагнув через них, сходит со снежинки. Лезет в карман брюк, достаёт чёрную книжку удостоверения и невозмутимо, как и всегда, сообщает: – Лестер Шарп, ФБР. Роман Колотов, он же Долговязый Роман, он же Туз треф – вы арестованы. Руки вверх. Колотов?! Несмотря на раздирающую боль, я во все глаза пялюсь на Долговязого Романа во плоти. Его разыскивали столько лет, а он, оказывается, работал скромным учителем в средней руки универе? Ничего не скажешь, идеальное прикрытие… Стоп-стоп-стоп, Туз треф? Так это тоже был он? Туз существует, и это Кросс. Колотов жив, и это тоже Кросс. Туз – это Колотов. Да чтоб мне провалиться. Но Лестер – если он агент ФБР, почему всё это время был Джокером? Работа под прикрытием? Да, похоже на то. А Берри тогда – тоже агент? Я силюсь повернуть голову и посмотреть на Ягодку – кажется, он должен быть где-то позади меня, если, конечно, не убежал ещё, – но тут у меня в глазах пол меняется местами с потолком, и я падаю навзничь. *** – …я не могу, не могу! Он же работал на Колотова! Я не стану… Ох ты ж, умею я приходить в сознание в нужные моменты. Открываю глаза от надсадных женских воплей и любуюсь картиной, как Ягодка молча отвешивает оплеуху медсестре Мур. – Вылечи его, чёрт подери, – цедит Берри и тычет пальцем себе за спину. Это он на меня показывает? – Он всего лишь состоял в Карточном доме. Даже Шарп сказал, что не станет предъявлять ему обвинений. – Ты его так же, как и меня уговаривал? – гораздо спокойнее интересуется девушка, на что миролюбивый даже в разгар драки Ягодка отзывается: – Я сделал бы это, если бы было нужно. К счастью, он не такой бесчувственный чурбан, как некоторые. – Это ты на меня намекаешь? Моя фраза вообще не в тему, но слушать перепалку этих двоих я уже не могу. Слежу за тем, как Берри подскакивает ко мне – да как он так быстро перемещается? – и ничтоже сумняшеся плюхается на колени рядом. – Слава богу, ты жив. Я боялся, что Колотов выпил тебя до дна. – Чего сделал? – Мур за это время успевает опуститься напротив Ягодки и простереть надо мной ладошки. Сразу становится тепло и почти совсем не больно. – Выпил? Слушай, что вообще за дела? – Прости… – Убью. – Понял. В общем… Про Колотова ты знаешь, конечно? – В общих чертах. – Но, кажется, теперь буду вынужден восполнить свои недостающие знания по этому вопросу. – ФБР искало его с тех самых пор, как он пропал. А он сделал хитро: спрятал основную часть своей силы в талисмане и спрятался сам под видом скромного учителя Ромена Кросса. – Кто бы знал, что это будет настолько очевидное имя, – рядом с Берри на корточки садится Шарп. Он всё ещё без пиджака и смолит сигарету. Поймав мой жадный взгляд, Джокер вздыхает и вставляет сигарету мне в рот. С неимоверным наслаждением затягиваюсь, пока он продолжает. – Мы-то нашли его по другим приметам. Вот только ничего не могли сделать до тех пор, пока он не применит силу. А сила осталась в его талисмане. И, чтобы это совсем уж не затянулось, пришлось чутка помочь. Талисман разыскать, добровольца найти. – А, так ты, значит, доброволец, – перевожу взгляд на Берри. – Тоже ФБРовец? – Бог с тобой, – машет рукой тот. – Просто отец – друг господина Шарпа. Вот и пришлось помогать. – Ой, прямо перетрудился, – закатывает глаза Джокер. – Спасибо, но твоя роль, если честно… – Да я чуть инфаркт не схватил, когда после твоих слов Колотов психанул и что-то взорвал. Думал, что Ори конец. А уж когда ваши нарисовавшиеся бойцы этого урода повязали, и я увидел, что он лежит и не двигается… – Ты так волновался за меня? – интересуюсь насмешливо. В ответ он молча выхватывает бычок у меня изо рта и снова целует – коротко, правда, зато очень крепко. И только после этого кристально честным голосом отзывается: – Да, именно. Поэтому будь так любезен, пообещай мне больше не вмешиваться в подобные сомнительные мероприятия. – Кстати, о сомнительных, – засранец, всё-таки умудрился меня смутить. – Что там с Королём? И Дамой? – Я их арестовал. Всё-таки знаю и ту, и другого больше года, и успел убедиться, что им самое место за решёткой, – отвечает Шарп. Вот как. Что ж, Дама вполне это заслужил. Лицензия – не лицензия, а пусть узнает, что с такими уродами, как он, делают в тюрячке. Касательно же Короля – не знаю, насколько она заслужила подобную участь. За всё время нашего с ней знакомства я едва обменялся с Гриффит парой фраз. Но раз Джокер так говорит… – В отличие от тебя, – заканчивает тем временем он. – Ты тоже долбоклюй порядочный, конечно, но до тюрьмы ещё не дорос. – Вот спасибо, – я одновременно обозлён и растерян. – А не боитесь, что дорасту? – Я прослежу, чтобы этого не произошло, – вместо Джокера отвечает Берри, и, глядя в его строгое лицо, я почему-то даже не могу в этом усомниться. – А Стрелок мне в этом поможет. Правильно? – Правильно, – кивает Шарп. Стоп-стоп-стоп. – Так это вы – Стрелок? – я отчётливо помню, как Дэвид упоминал Стрелка, когда передавал Берри талисман. – Почему? Стреляете отлично? – Посредственно, – уголки губ Джокера дрожат, едва сдерживая улыбку. – А кличка – неужели тот фильм с Шоном Бином не помнишь? «Королевский стрелок Шарп»? – Железная логика. И вы ещё Колотову за очевидное имя пеняли, – я вздыхаю. – Значит, Джокер, Стрелок… А ещё клички есть? – Эндшпиль, – улыбка всё-таки заставляет его продемонстрировать нам зубы. – Из-за шахмат, как ты понимаешь. – Кстати, ты в курсе, что он обозвал тебя бешеной пешкой? – я кошусь на Берри. – Бешеной фигурой, – поправляет Шарп. И добавляет. – Надо бы и тебе какое-нибудь прозвище придумать. Всё-таки помог провести извлечение короля. – Извлечение Туза. – Тогда уж извлечение Туза, Короля и Дамы, – поправляет нас обоих Ягодка. – Извлечение сета. – Если честно, звучит по-дурацки, – признаётся Джокер. А я лежу на спине, смотрю на них снизу вверх – на Берри, на Шарпа, на молчащую всё это время медсестру Мур, делающую вид, что она неожиданно оглохла – и чувствую себя почему-то чертовски хорошо, будто эндорфинов нажрался и коксом закусил. Я думаю о том, что, пожалуй, пришло самое время менять карты на шахматы. И, судя по всему, партнёр у меня уже появился.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.