Все началось с того момента, как в мою жизнь вломились ребята из Абстерго. Заверили, что я потомок древнего ордена ассасинов, и дали полетать на странной конструкции по имени «Анимус», но чувство, будто на деле я летал под спидами. Наркотики — вот с чего началось мое заключение в клинике для душевнобольных. Мои разговоры об Агиларе и моем столь ощутимом прошлом, о просачивании, стали весомым поводом запрятать меня в белые стены.
Меня зовут Каллум Линч, мне тридцать восемь, и здесь начинается моя история.
В подобных местах у тебя два сценария событий, которые могут произойти и не произойти с тобой — или ты находишь себе полоумных друзей, которые в случае чего смогут обезопасить тебя от других таких, или ты сам становишься тем, из-за которого другие ищут себе друзей. Я решил не участвовать в местных играх и держаться в одиночестве. Ровно до тех пор, пока передо мною в столовой не сел он. Протерев сначала стул платком, а после другим платком стол и вилку, парень в очках садится напротив и сдержанно улыбается. Он извиняется и принимается за еду. Мне нечего ответить. Окружающие люди постоянно контактируют со мной, а я контактирую лишь с Агиларом, который зачастил приходить ко мне и молчать, подпирая стену. Может, я все-таки в нужном месте? Может, нет никакого просачивания?
Парень напротив представляется. Его зовут Дэннис.
— Каллум, — отвечаю любезностью я и больше между нами не проскальзывает ни слова. Люди вокруг, облаченные в белые рубашки, выглядят пришедшими из леса по сравнению с выверенной перфекционизмом застегнутой рубашкой на груди Дэнниса. Он замечает мой взгляд на своем теле, и его это нисколько не смущает, но в его глазах я замечаю оттенок злости. Он бы обязательно выплеснул ее наружу, но санитары, схожие с вышибалами в ночных клубах, за это его жестоко накажут. Поэтому он стойко выдерживает натиск моих внимательных глаз. Я ухожу молча, но в спине все мурашки собираются в одну точку, и впервые я не могу понять, чей именно взгляд это провоцирует.
Дэннис явно провоцировал меня, постоянно слоняясь вокруг. От медсестры утром я узнал, что Дэннис на самом деле Кевин, а Кевин это Патриция, Хэдвиг, Барри, Оруэлл… Остальных девушка вспомнить не смогла, но я и без того понял, что у парня множественное расстройство личности. Замечательно, меня преследует психически неуравновешенный пациент в количестве двадцати трех штук. И Агилар как венец всему этому безумию.
Время в общем зале подходило к концу, когда совершенно неожиданно ко мне подсел Кевин и улыбнулся. Он сел так близко, что едва не столкнул меня со скамейки, но не заметил этого и продолжал улыбаться.
— Я знаю, как выбраться отсюда, — шепнул он тихо и воровато оглянулся. Улыбка на его губах исчезла, заменив себя на сосредоточенно поджатые губы. — У них есть брешь в системе, место, где нет камер. — Кевин ждал, когда я одобрю его речи, но я не спешил. Его поведение было странным, и я ни черта не знал о том, кто заведует телом Кевина. Это явно был не Дэннис.
— Я не знаю тебя и доверять тебе не могу, — голос максимально нейтральный, с обитателями этого места по другому говорить нельзя. Они запросто могут проткнуть себе или мне руку украденной с обеда части вилки, что не была прикована к столу. Глаза напротив меня внимательно изучают, а язык забвенно облизывает губы.
— Я Хэдвиг, и мне девять лет.
Когда мне было девять, я видел, как умерла мать. С девяти лет моя жизнь потеряла покой и в конце концов свелась к тому, что я заперт в доме для душевнобольных с диагнозом «шизофрения». И отличался я от этого парня, что улыбался как идиот, лишь тем, что у меня была одна личность, убивающая меня и разрывающая на части. Агилар был моим проклятием.
— Каллум, и мне тридцать восемь. Ты думаешь, что тебе будет интересно играть в свои секреты с таким взрослым человеком, как я?
— Ты классный, Дэннис о тебе рассказывал. Он сказал, что тебе можно доверить свой секрет. Он сказал, что ты поможешь нам выбраться отсюда, и мы сбежим вместе, и нам помогут остальные, и у меня будет собственная комната с окнами, настоящими окнами! — Хэдвиг был возбужден, он неспокойно ерзал на месте и начал махать руками, но я обхватил его запястья ладонями и опустил вниз. Тот посмотрел на меня исподлобья и поджал губы.
— Я раскричался, да? Теперь меня накажут? Они всегда наказывают меня, почти всегда. Дэннис пытается забрать у меня свет в такие моменты, но я же сильный, я же большой, я справлюсь со всем этим, — его слова заплетаются, он едва не начинает рыдать, выдавливая из себя этот бесконечный поток слов. Слезы катятся по щекам и срываются на рубашку, оставляя на ней неаккуратные круги пятен. Лицо Кевина вдруг меняется, жалобно сдвинутые брови изгибаются под другим углом, отчего лицо парня становится серьезным и сосредоточенным. Он смотрит на запятнанную рубашку, а после на окольцованные моими пальцами запястья. Взгляд холодных голубых глаз прожигает меня до пятнадцатого века. Я слышу шепот собственного предка над правым ухом.
— Убери, пожалуйста, руки, — просит Дэннис сдержанно, контролируя себя с трудом. Я убираю руки, все также внимательно наблюдая за парнем. Тот достает салфетки из кармана, в целях безопасности сложенные в одну большую салфетку, и протирает запястья. На слезные круги он внимания не обращает, а лишь встает с места и покидает общий зал.
«Ты ведь хочешь отсюда выбраться, Каллум, ты ведь этого хочешь.»
Полночи на то, чтобы осознать — Агилар прав. Ничего не хотелось так сильно, как покинуть стены этого здания, уйти из-под контроля санитаров и не быть больше подопытной крысой. И к этому был один путь — через Хэдвига. Однако, я не осознавал, насколько это может быть сложно. Если Дэннис и Хэдвиг были на моей стороне, то некто по имени Патриция была с ними не одного мнения.
— Ты не нужен нам, — взгляд все тех же голубых глаз буравит насквозь, надменность в каждом движении тела. Он (она?) даже не притронулся к еде, хотя в прошлые разы парень съедал все.
— Но Хэдвиг говорил, что…
— Хэдвиг лишь мечтательный мальчишка, которому хочется завести друзей, — движение острого подбородка вверх, показатель того, что разговор окончен. А у меня не было желания пытаться разговорить эту особу. Мои надежды о свободе снова медленно таяли где-то в душе.
Желание спать было несколько сильнее и осуществимее, нежели сбежать. По крайней мере на данный момент. Но Агилар был со мной не согласен. Он стоял рядом с дверью, выжидательно смотря в пол. Я даже подумал, что моя шизофрения дала сбой и галлюцинация застряла в пространстве. И лишь спустя час под дверью мелькнула тень и показался уголок конверта. Слишком скромно, чтобы быть замеченным камерами под потолком. За стеклом уже давным давно никто не стоял. Путь от кровати до двери занял двадцать минут, рвавшийся на свободу Агилар решил помочь мне в отвлечении внимания камер и взял весь удар на себя. И ударил меня. Впервые за столь долгое время просачивания эта золотая копия меня постаралась до меня дотронуться. Даже ударить. Пришлось защищаться. В несколько ударов и один бросок я оказался лицом к лицу с дверью, быстро вытянул конверт и спрятал его под рубашку. А после медленно поднялся. Агилар больше меня не трогал. Ушел в стену, оставив на ней блеклый силуэт. В конверте был ключ, на бумаге поперек криво было накарябано «
архиф», а еще ниже «архив. ночью». До ночи оставалось совсем ничего, и вскоре погас свет. Обмануть камеры было проще всего — кусок ткани, повешенный на крепление, затемнял все так, что не было видно происходящего. Пришлось пожертвовать собственной рубашкой. С дверью было бы гораздо сложнее, не оказалась бы она открытой. Я вывернул ручку и шагнул в свет коридора.
Архив был прямо и направо, этажом ниже. Босые ноги беззвучно передвигались по мягкому покрытию пола, и совсем скоро я стоял перед дверью с заветной надписью. Ключ в руке подрагивал. Замок щелкнул дважды, но дверь не поддалась. На третий она отошла на несколько миллиметров, и я скользнул внутрь. Меня снова ослепил яркий свет.
— Тада! — громко поприветствовал меня Хэдвиг, раскрывая руки и демонстрируя собственное великолепие посреди коробок и бумаг. Он был очень горд собой, горд за то, что сделал и что привел сюда меня. Я усмехнулся в ответ.
— Ты позвал меня сюда, чтобы похвастать кипой бумаг? Я думал, здесь будут чертежи побега или что-то вроде того, — немного раздосадованных нот звучит в моем голосе, но Хэдвиг спешит меня поддержать.
— Они здесь, Кал, они здесь, отвечаю! — и едва не прыгая от счастья, Хэдвиг рушит на пол пачку бумаги. Они разлетаются по полу, прямо к моим ногам, и я вижу перед собой коллекцию из двадцати трех личностей Кевина Венделла Крамба. Я поднимаю несколько листов, читая диагноз и примечание. «Вызвать настоящую личность можно лишь назвав его по имени, это заставит других…». Хэдвиг выдирает бумажку у меня из рук и смотрит как-то недобро.
— Не читай мое без моего разрешения, — просит он, и я киваю. Извиняюсь, что делает Хэдвига снова веселым и беззаботным. Он садится прямо на кипу бумаг и достает что-то из кармана. На листке карандашом нарисовано нечто, отдаленно напоминающее карту. Посреди карты жирная точка, даже листик порван в этом моменте. И Хэдвиг тыкает туда пальцем, делая отверстие еще больше.
— Здесь есть выход, ложная плита, здесь выходит вентиляция, по ней можно выбраться совсем-насовсем на волю, и никто не поймет, как мы это сделали! Мы просто сломаем там плитку, ты сломаешь, и мы выберемся, я обещаю, — снова крики-крики-крики. Хэдвиг шумит так, будто у меня в голове сотни Агиларов, шепчущих мне кодекс ассасинов на семи языках мира.
— Я верю тебе, Хэдвиг, только прошу тебя, тише, — я сажусь рядом, смотря в нарисованную на коленях карту с дырой посередине.
— Я обещаю тебе! Я потом мы можем пойти в магазин и купить мороженое, несколько пластинок для моего магнитофона и сам магнитофон, потому что я забыл, что у меня его больше нет! Ты ведь купишь мне магнитофон, Кал? — словесный барьер у Хэдвига был снесен напрочь. Он трещал громко и с эмоциями, и я серьезно переживал за то, что нас найдут здесь и запрячут в камеры особого режима, откуда еще никто не возвращался. Я затыкаю Хэдвига рукой, прижимая ладонь к его лицу. Тот от неожиданности округляет глаза, теряется в пространстве и почти падает мне на колени. Его глаза закрываются на секунду, чтобы открыться уже с другим видением мира. Это был Дэннис. Его хмурые, сосредоточенные брови я уже узнал бы из сотен таких же. Суровый взгляд становится первым сигналом того, что Дэннис зол. Вторым оказывается удар по лицу. Смазанный и почти бессмысленный, но костяшки неприятно цепляют кожу на щеке. Я убираю ладонь. Среди этой злобы и презрения я нахожу оттенок смущения. Я нарушил его границы, нарушил все его правила, а он не имел права злиться. Ему приходилось лишь покорно слушаться Хэдвига, который сулил всем выйти отсюда.
— Ты можешь идти, — сквозь зубы шипит Дэннис, поднимаясь на ноги. Его руки начинают трястись от того, что вся одежда запылена и запачкана.
— Когда мы начнем? — мой голос звучит неестественно, и виной тому призрак прошлого, стоящего напротив меня. Он смотрит на Дэнниса как тигр на дичь. Что-то было не так.
— Завтра ночью, — улыбается парень, и теперь моя очередь хмурить брови. За то короткое время, что Дэннис проявлял себя, он никогда не улыбался. Его взгляд скользнул вниз, осматривая мое тело под майкой. Дэнниса больше не было.
— Патриция, верно? — снова неественный голос, будто вместо меня говорит де Нерха, — ты ведь говорил, что я не нужен.
Кевин бьет по моей щеке хлесткой пощечиной и высокомерно приподнимает голову. Видимо, я оскорбил столь благородную даму.
— Хэдвиг полагает, что без тебя мы не справимся. Всегда нужен кто-то, кто прикроет в случае ошибки, — ее голос звучит практически так же, как и мой. Он звучит в моей голове.
Я выхожу из архива совсем опустошенным. Бреду к своей комнате как в тумане и плотно закрываю за собой дверь. Агилар стал настолько привычен мне, что я не замечаю сразу присутствие в комнате еще одного человека. Он сидит на кровати и очки его блестят на свету.
— Камеры выключены, но я приятно удивлен, что ты позаботился о безопасности, — Дэннис поднимается с места и направляется в мою сторону. Я не успеваю отойти от стены и через секунду мой затылок упирается в нее, а в горло упирается ладонь.
— Ты должен обещать нам, что мы сможем выбраться, покинуть это чертово место, где нас пытаются уничтожить! Обещай мне, Алигар де Нерха, что поможешь нам! — от слов Дэнниса в голове звенит. Золотая пыль перед глазами мешает что-либо рассмотреть в темноте кроме голубых глаз за линзами очков. С моих губ слетают слова, которых я не слышу. Дэннис переводит большой палец душащей руки под подбородок и поднимает мою голову вверх. Его зубы впиваются в мое плечо, но я отталкиваю его раньше, чем тело успевает на это отреагировать.
— Если же ты обманешь нас, то мы просто тебя убьем, — шепчет сквозь зубы нечто, чьи глаза за стеклами кажутся черными. Хэдвиг мне позже расскажет, что это была «начальная версия Зверя, как демо», но после признается, что это был Дэннис.
«Он не хотел, чтоб кто-то знал об этом, но я слышал, как Патриция ругалась на него за то, что он, якобы, жадный до человеческого тела невоспитанный мужлан»
Следующей ночью во всем блоке не работает свет. Охрана не сильно этим озабочена, ведь в этом секторе ничего страшнее погрома в архиве не происходило, и то «там наверняка ветер погулял». И этот Ветер сидел на стуле и рассматривал свои разноцветные ботинки.
— Видел, какие? Сейчас модно. И чтоб шнурки были разные обязательно, иначе ты позер, — хвастает Хэдвиг, и лишь остается удивляться, где он их раздобыл. Парень встает со стула и отходит немного в сторону, тыкает пальцем в потолок, указывая место «ложной плитки» и улыбается. Кусает губы. Слишком яростно.
— Только это, Кал, — Хэдвиг чуть медлит, — можно я тебя поцелую?
— Чего, прости?
— Иначе я заплачу и буду шуметь, а это вызовет охрану и всех нас повяжут, и Зверь сожрет тебя за то, что ты предал нас, хотя и обещал, что не предашь!
— Можно, — на выдохе отвечаю я, осознавая, что свобода несколько дороже моральных принципов. Хэдвиг делает шаг назад и прикрывает глаза. Вместо его детского наивного взгляда ребенка, верящего во все светлое в этой жизни, я перехватываю взгляд парня, уставшего от всего. Тот подходит ко мне и касается моих губ. Невесомо, даже Агилар касался меня порой гораздо ощутимее. Дэннис кладет руку на грудь, не разрывая это касание губ, и толкает к стулу.
— Нам надо сбежать, — шепчет он, затуманено осматривая пол. Его сердцебиение я слышу отсюда. Плитка снимается довольно легко, только куски ее летят на пол и гулко бьются об пол. Спустя секунды пластик разломан настолько, что сквозь дыру пролезет крепкое человеческое тело.
— Ты первый? — спрашиваю я, но Дэннис отрицательно кивает головой и прикрывает глаза. В несколько движений я оказываюсь наверху, в темном туннеле, и прислушиваюсь. Агилар снова шепчет мне, что все хорошо, что все скоро будут на свободе. Его голос утихает с каждым сантиметром, проползанным вперед, а позади не раздается ни шороха.
Дэннис подходит к стулу и ногой отшвыривает его подальше. Боль в голове внезапно появляется и разрастается до критической. Массовые волнения среди личностей.
— Кевин Венделл Крамб, — шепчет Дэннис и падает на колени. Сотни эмоций отражаются на его лице, сменяя друг друга одна за одной. Дэннис скребет по полу ногтями, жмурится и стискивает зубы.
— Нет! Ты обманул нас, Дэннис! Хэдвиг, тише, давно было пора понять, что Дэннису нельзя доверять. Патриция, ты не имеешь права говорить так о нем. Заткнись, Барри, ты здесь вообще не имеешь права находиться, Хэдвиг, будь спокойным мальчиком! — а после тишина. Прижавшись к полу вентиляции, я внимательно слушал эти множественные возгласы, крики и рыдания ровно до того момента, как все не утихло. И я снова пополз вперед. Внизу раздался рык, а после выстрелы. Нечеловеческие крики боли перекрывали шум от очередей, рассекающих воздух. Одна из них прошила кишку вентиляции насквозь. Голос Агилара дрогнул, когда две пули вошли в живот, но продолжал мотивировать выползти из этой ловушки. И я полз, оставляя за собой кровавую дорожку. Внизу происходило нечто страшное, но думать об этом не хотелось. Дэннис сделал свой выбор. Пробудил Зверя, который пообещал убить меня в случае осечки. И мне не хотелось останавливаться.
Воздух обжигал гортань, я пытался ловить его полными легкими, насколько позволял рассеченный пулями живот. Я дышал и не мог поверить: мои ноги снова стояли на земле, рассыпчатой и холодной земле, пачкая ее в крови, а ветер обдувал лицо и тело. Агилар вдруг смолк. В глазах кружилось от боли, все дергалось как в анимусе при десинхронизации, и я не заметил, как передо мною выстроился отряд из вооруженных людей. Они поставили меня на колени и навели на меня ствол.
«Дэннис рассказывал мне, что хочет показать мне нечто крутое, и он показал. Он таааак долго ходил за этим парнем, и только потом я узнал, почему он это делал. Жаль, что мы так и не выбрались из того места, но зато нас теперь вкусно кормят и даже угощают мороженым.»
«А я ведь говорила Дэннису, что его нездоровое влечение к обнаженным девушкам и мужчинам является психическим отклонением, и при любой положительной ответной реакции он думает, что это навсегда. Школьная травма, ничего более.»
«Дэннис всегда был отличным от нас. Он порой хуже Хэдвига пренебрегал законами, только если Хэдвиг делал это ненамеренно в силу возраста, то Дэннис… Ууу, он был вторым после Зверя. Почему был? Ха-ха. Потому что.»
