Дрима Пустой Бок

Говорят, в семье Эппл метки всегда появлялись поздно. Было ли это следствием привычки сельских пони к размеренной, неторопливой жизни, или же каким-то «тоскическим» влиянием из-под земли исконных эппловских владений, как однажды сказала одна знакомая единорожка – трудно сказать, но традиция сохранялась из поколения в поколение, и в школе жеребята Эппл всегда получали метки самыми последними. Но все же это происходило в школе. Никто еще не выходил оттуда без яркой марки на боку. А если же она не появилась в школе… Говорят, старый Бренди так и не получил свою метку, и до конца жизни возил сено, а вокруг него бегали и дразнились нетактичные жеребята, которые втайне сами боялись остаться на всю жизнь неприкаянными. Среди них бегала и выкрикивала что-то смешное и сама Эппл Дрим, размахивая ярко-рыжим хвостиком. Тогда это казалось таким забавным и далеким. Серая кобылка опять и опять заглядывала в треснувшее зеркало, поворачиваясь то одним боком, то другим, будто заветная метка могла магическим образом появиться на стотысячный такой раз, как в бабулиных сказках. Но нет, светлая шерстка даже не думала менять цвет. Школа давно закончилась, и Дрима участвовала в фермерской жизни наравне с остальными, но заветного яблочка на бедре до сих пор не было. Ведь у семьи Эппл всегда должны быть яблоки, так? Собирательство яблок, засахаривание, яблочный джем, яблочный пунш, выведение нового сорта – Дрима пробовала себя везде, но еще ни разу не чувствовала того воодушевления, после которого шерстка начинает изменяться. Нет, ей нравилось работать с семьей и помогать во всем, она и не думала связывать жизнь с чем-то кроме яблок, но все равно… иногда на нее накатывала отчаянная пустота. Она не хотела быть старой пони с пустым боком, объектом насмешек, которые в ее воображении приобрели совсем страшные размеры. На этом самом чердаке с зеркалом она и проводила свое время отдыха, иногда дремля, иногда раздумывая, исследуя старые ящики и книжки, которых здесь было предостаточно. Старые фотографии пони их семьи – и у каждого была метка. Может быть, пони без марок просто не пускали фотографироваться? От такой мысли Дрима забеспокоилась сильнее. Она понимала, что никто из более взрослых не будет относиться к ней, как к неполноценной, только из-за пустого бока, но это вечное «но» смущало мысли и заставляло испытывать нерациональный стыд. - Эппл Дрим? – на чердак заглянула светло-желтая морда Грушетопа. – Все заняты, ты бы не помогла мне? Очнувшись от мыслей, пони вскочила на ноги и пошла к узкой лесенке, что вела с чердака. Опять Грушетоп будет возиться с своими деревцами? Да, так и есть. - Я хочу поднять их на крышу амбара, там больше солнца, - жеребец резво прыгнул на соломенные тюки и показал копытом на стройные рядки горшков с хорошо заметными уже ростками. – Я боюсь растрясти землю в них, если буду прыгать, можешь подавать сюда? Дрима кивнула и куснула гладкий деревянный краешек горшка, потом вытягивая шею и вставая на задние ноги. Грушетоп перехватил горшок и по «ступенькам» из тюков пошел устраивать свои ненаглядные деревца поближе к солнцу. В этой яблочной семье он единственный выделялся ярко-зеленой маркой в виде половинки груши. Женившись на Эппл Бьюти, этот жеребец добровольно перешел в старейшую из семей Понивилля, связав дальнейшую жизнь с семейным бизнесом. Дрима искренне этого не понимала – как можно изменить самому своему предназначению, неизвестной магией возникающему на боку? Но Грушетоп либо отшучивался тем, что красота Бьюти затмит любую кьютимарку, либо молчал. Однажды только сказал, что ему достаточно выращивать грушевые деревья, чтобы чувствовать себя счастливым. Достаточно – существует ли вообще такое слово, если оно касается предназначения? - Осторожно! Дрима слегка запоздало отскочила в сторону, всего в паре футов от ее копытец на землю тяжело упала большая плоская деревяшка, махнув тремя нелепыми ножками. На стол оно не похоже. - Это валялось на крыше, - Грушетоп спрыгнул и с любопытством уставился на доску. – Кто же ее туда забросил? Я задел это, когда ставил горшок. - Я раньше не видела такого, - Дрима слегка топнула по одной из тонких древесных ножек. Как же неудобно они тут установлены – только сбоку и снизу. - А я видел, моя сестра рисовала на таком. «Мольберт» называется. - Рисовала? – эхом откликнулась та. - У нас была няня-пегаска, которая рисовала лучше всех. Она и нас учила, но я даже кисть в зубах не мог держать нормально, - рассмеялся жеребец и подсчитал оставшиеся горшки. – Где пятый? А, вот. Скоро закончим. Тем же вечером Дрима затащила мольберт на свой чердак. Зачем? Ей было интересно. Значит, сюда ставят лист и рисуют. Дрима провела копытцем по плоской поверхности для бумаги, и это отдалось странным теплом и щекоткой где-то внутри. А что, если… Краски и кисточки нашлись быстро, воду в плошку – теперь все готово. Кисточка уже в зубах, окунем, допустим, в зеленую краску. Пони так и замерла перед чистым листом, с ворсинок кисти упала маленькая темная капля. Интересно, зачем она вообще это делает? Какое-то едва уловимое любопытство. Неуверенно подавшись вперед, пони сделала мазок и уставилась на едва разбираемый контур яблока на бумаге. Слишком много краски взяла, вот, уже потек. Орудуя кисточкой уже увереннее, Дрима размазала потек так, что он стал похож на траву. Пожалуй, это было действительно увлекательно. - Эппл Дрим! Ужин! Выронив кисть, пони торопливо убралась и поставила мольберт к стенке. Аккуратно сложенный лист остался на подоконнике, чтобы лучше высох. Потом можно и продолжить. После ужина пони буквально взлетела на чердак, предвкушая продолжение, но листка не оказалось на прежнем месте. Повертевшись, Дрима все же углядела светлый клочок на ветке дерева напротив окна. Достать оттуда? Бессмысленно. «Завтра я притащу целую стопку бумаги, когда будет свободная минутка». «Завтра». «Завтра обязательно». «Точно завтра, ну или хотя бы послезавтра». «Я же что-то хотела сделать?» «Так, бумага, где она…» «Во что бы поиграть с малышами?» «Сегодня опять не получится». Сбор яблок. Готовка джема. Уход за деревьями. Дни, месяцы и года. Чердак давно забыт, мольберт покрылся пылью с едва видимыми давними следами копытец. * * * - И вот с тех пор мы делаем этот знаменитый джем из грозояблок, рецепт которого изобрела маленькая Гренни, - седая пони с пустым боком рассказывала старую семейную сказку толпе маленьких жеребят. Тихим зимним вечером вся семья собралась за ужином и с удовольствием слушала рассказы старой Дримы Пустой Бок. Это прозвище отнюдь не было обидным – в нем звучало уважение к одной из самых мудрых пони семейства, которая всю жизнь давала пример остальным своим трудолюбием и радостью, воодушевляла во время бедствий, везде и всегда успевала первой. У Дримы так не появилось своих жеребят – но вся семья стала ее детьми, о которых следовало заботиться. Ближе к ночи все разбрелись спать, и только старушка все еще дремала у камина, как вдруг ее разбудил тонкий скрип. Где-то наверху ветер распахнул окно чердака и теперь ставни ударялись друг о друга. Что-то едва слышно проворчав и взяв блюдце с свечой, старая пони зашагала к лестнице и начала осторожно подниматься, бережа больные копыта. На чердак метелью уже замело немножко снега, но он растает сам. Дрима потянула ставни на себя и поплотнее их закрыла. На полу уже образовались лужицы, а в свете огонька вырисовались контуры забытого уже куска дерева. Забыв про скрипящие суставы, пони осторожно разложила ножки мольберта, достала из ящика лист бумаги и, кряхтя, устроила на подставке. В мыслях возникла та сценка из детства, а спать все равно не хотелось. Дрима всегда успеет выспаться в яблочном раю. Запылившаяся кисточка – пони даже чихнула. Где же краски… Пара совершенно засохших баночек, но вот тут еще оставалось кое-что от покраски амбара. Серая и оранжевая. Дрима обмакнула кисть в одну из лужиц после снега и провела по бумаге, чувствуя себя жеребенком. Вот только сейчас ее никто не побеспокоит, старой душе можно и поиграть, забыв про обязанности. Весь дом спит, а на бумаге появляется отчетливый контур молодой серой пони. Теперь оранжевая краска – и пони обрела пышную яркую гриву, заплетенную в несколько косичек, короткий задорный хвостик и почему-то такого же цвета траву под ногами. Увлекшись, пони продолжала наносить на бумагу забавный серо-рыжий мирок, забыв про ноющие от невольного напряжения суставы, как вдруг ее бок словно окатило горячей водой. Старушка сердито обернулась, чтобы отчитать какого-то шаловливого жеребенка, но никого не увидела. Только к бедру пристала какая-то грязь. Дрима вытянула шею, собираясь смахнуть это что-то кисточкой, но замерла. На боку отчетливо выступила красно-белая рисовальная кисть. Кисть настоящая с легким стуком упала на пол. Пони растерянно перевела взгляд на мольберт, потом обратно. На морщинистой мордочке появилась усталая и немного грустная улыбка. Вот оно как… Получается, все могло бы быть совсем иначе. Старушка тихо топнула, рассматривая рисунок, и поняла, что не особо жалеет. Ее жизнь была хороша и тепла, а то, что могло бы быть – на то оно и «могло бы», кто знает, что случилось бы тогда? Произошедшее казалось немного нелепым, но приятным. Будто впервые в жизни появилась определенность, хоть и так запоздало. Однако надо уступать дорогу молодым жеребятам, которые только ищут путь. Охнув от боли в плечах, Дрима Пустой Бок подобрала кисточку, зачерпнула краски и начала осторожно замазывать единственное яркое пятно на ее бледно-сером боку.