Риторические вопросы

— Когда настанет конец света? — спрашивает Тони, рассматривая отблески в стакане. Локи осторожно отодвигает бокал подальше от края стола. — Когда настанет, тогда и настанет, — говорит он. — Странный вопрос. Тони упрямо передергивает плечами и вскидывает голову. Закатное солнце набухающей точкой блестит вдали за Локи, и от этого долго смотреть на его лицо почти невозможно: насыщенный, яркий круг, пульсируя, начинает вращаться и приближаться, как огромная безглавая змея. — В ваших легендах, — сообщает Тони, отводя взгляд, — и преданиях есть такое. Рагнарёк. Гибель богов. — Есть. — Он еще не наступил. — Не наступил, — подтверждает Локи, и, кажется, что он вот-вот рассмеется. — Откуда ты знаешь? — хрипло спрашивает Тони, прокашливается и, схватив бокал со стола, допивает вино до последней капли. Терпкая жидкость приятной прохладцей стекает по горлу. Локи пожимает плечами. — Я ведь все еще здесь. Тони смотрит на него, смотрит на солнце — оно угрожающе приближается и вынуждает прикрыть один глаз, — смотрит на пустой бокал и снова на Локи. У Локи высокий лоб, прямые брови и опасные глаза. В них всегда усмешка, обещание — напоминание: он знает больше. Всегда чуть больше. Его не проведешь. Его не удивишь. — Ты умрешь, — произносит Тони. Локи вздергивает брови. Тони пытается еще раз, на этот раз придавая голосу вопросительную интонацию: — Ты умрешь? — Когда придет время. — И тебе не страшно? Губы Локи изгибаются в намеке на улыбку — ласковую и безумную. — Когда я умру, мне будет все равно, — произносит он вкрадчиво, заставляя Тони сесть ровнее и прислушаться. — А до того, как я умру… — он прикрывает глаза и делает глубокий вдох, и Тони понимает, что мысленно он сейчас не здесь. — А до того, как я умру, я буду отомщен. Наверное, на лице Тони отражается скепсис, потому что, когда Локи открывает глаза, его взгляд на секунду становится озадаченным, а потом резко меняется, превращаясь почти в оскорбленный. Тони отворачивается. В поле зрения попадает бутылка вина, и он тянется к своему пустому бокалу. — Наступает лютая зима, — произносит Локи тихо. В его голосе нет угрозы, но Тони чувствует, как волосы встают на загривке. — Снег валит со всех сторон, жестоки морозы, свирепы ветры, и совсем нет солнца… — Хватит, — просит Тони. Ему кажется, что он это уже слышал. В другом мире, при других обстоятельствах. От другого собеседника. — Много важного можно о том поведать… — почти нараспев произносит Локи. В его взгляде вновь рождается лютая усмешка. — Раз много, то оставим эту историю на другой раз, — подхватывает Тони и ставит бутылку на стол. Пить больше не хочется. — Приятных снов, — скомкано бросает он перед тем, как уйти. Уже в дверях он слышит голос Локи: — Да не приснятся тебе дурные сны, предвещающие опасность для жизни. Ему не нравится это пожелание.

* * *

Локи — лжец, враг, искуситель и манипулятор. Локи опасен. Локи — бог хитрости и обмана. Тони решает, что Локи должен обмануть судьбу, самые точные её прорицания и выжить.

* * *

— Сколько ты проживешь? — спрашивает Тони, рассматривая изломленную тень на полу. — Интересный вопрос, — присвистывает Стив. — Я так сильно действую тебе на нервы? Тони морщится. — Ты ведь не обычный человек, в тебе эта… сыворотка. Ты спал семьдесят лет. Сколько ты проживешь? — Сколько проживу, столько и проживу, — Стив пожимает плечами. — Я пытаюсь жить настоящим. Тони смотрит на него. Внимательно смотрит, и Стив, смущаясь, отводит взгляд. — Я не говорил, что у меня это хорошо получается. Стиву за сотню лет, он молод и полон сил, он раз за разом спасает человечество, окружая себя дорогими сердцу людьми. Стиву за сотню лет, и он все еще оплакивает любимую девушку и лучшего друга, которых пронес в своей памяти через льды и годы. — Иногда прошлое… перевешивает, — говорит Стив. — Если ты перестанешь рисковать своей жизнью, ты, может, и не умрешь, — произносит Тони, надеясь вызвать хоть какую-то реакцию. Стив хмурится. — Ты хочешь поговорить о смерти. Почему? Тони хватает бокал со стола, пьет и кашляет, с трудом наполняя легкие воздухом, чтобы снова заговорить: — Мы все умрем. Стив смотрит на него с опаской. — Да, — говорит он, — да, именно так.

* * *

Тони кажется, что его не существует, что он в чужом сне, что кто-то скоро проснется, и никто не узнает, что будет после этого. Тони надеется, что кто-то проснется до того, как свершится все самое ужасное. Он уверен, что застанет те несколько столетий… секунд… ужаса, паники, разрухи, небытия и одиночества, от которых сон прервется и миры пропадут. Капитан Америка — точнее, добряк Стив, человек из другого времени, — Стив, решает он, переживет эту пропажу: ему не привыкать.

* * *

— Сколько раз ты думала, что все, конец, уже ничего не сделаешь? — спрашивает Тони, наблюдая, как пальцы быстро перебивают волосы, придерживая расческу. Отражение Наташи в зеркале хмурится. — Сколько раз я была на волоске или сколько раз я была на волоске, не зная этого? — Сколько раз ты думала, что все кончено? — Я никогда не сдавалась, — произносит Наташа, и, хотя Тони спрашивал вовсе не это, такой ответ его устраивает. Наташа, думает он, справится со всем на свете.

* * *

— Что будет, когда ты не сможешь поднять руки и выстрелить? — спрашивает Тони. Клинт хмыкает. — Я подниму ноги и попробую выстрелить из положения лежа, — отвечает он. — Этот вопрос значит, что ты затеял что-то новое, или просто собираешься вернуться к работе над моим сломанным — между прочим, в твоей башне — луком? Тони не отвечает и не удивляется. Клинт, наверное, и не может представить себе мир, в котором не сможет защититься — защитить — или напасть.

* * *

Ему снятся шелковые ленты в крови, и Тони, едва проснувшись, сообщает Пеппер: — В молодости эротические сны кажутся изобретательными, но потом оказывается, что все в них довольно банальное и, к тому же, совсем ненастоящее. Пеппер продолжает сопеть в подушку, так и не услышав его. Тони переворачивается на другой бок, закрывает глаза и пытается отогнать картинки мокрой шерсти, раскрытой в беззвучном вое волчьей пасти и блестящего меча внутри.

* * *

— Меня так просто не убить, — произносит Брюс. — Халк не даст. Я пытался, поверь мне. Пульсирующее солнце-змея падает за горизонт, так и не вернув себе объемную голову, и Тони смотрит на пустое небо с высоты башни Мстителей через очень прочное, но очень тонкое стекло. — Волк поглотит солнце, звезды скроются с неба, — бормочет он. Брюс удивленно вскидывает голову. — Моя смерть будет концом света только для меня, — замечает он. — Или… ты думаешь, я умру, только когда больше никто и ничто не сможет существовать? Тони пожимает плечами. — Когда настанет конец света? — спрашивает он и отворачивается от окна. Отблески в стакане исчезают вместе с солнцем. Тони не уверен, заставит ли он Брюса так же исчезнуть.

* * *

— Сколько ты проживешь, Тони? — спрашивает Тони. Блестящая красная с золотым фигурка в его руках блестит, ярко отражая свет. — Я буду жить, пока ты не умрешь, — отвечает Тони. — А что потом? — А потом будет аукцион, и какой-нибудь коллекционер, фанат команды супергероев, скупит все их фигурки и, может, даже позволит своим детям поиграть с ними, — отвечает статуэтка ученого-изобретателя голосом Тони. Тони опускает руку — изобретатель тяжелее, чем кажется на вид. Наверное, слишком умный, вот и голова тяжелая. Тони опускает вторую руку и встряхивает ей. Игрушечный Железный человек нагрелся на солнце, и его ладонь потная, как будто он сжимал не железку, а настоящую человеческую кожу. Приподняв голову, он взбивает подушку и устраивается поудобнее. Долго держать игрушки на весу, на вытянутых руках, оказывается сложнее, чем он думал, и теперь он может позволить себе расслабиться. Все равно пока никто не собирается нападать. Пришельцев они прогнали… чудо техники тоже прогнали… Всех прогнали. Все хорошо и спокойно. Мир. Он закрывает глаза и проваливается в тишину, где нет снов, неотомщенных, мстителей и злодеев.

* * *

Ванда отворачивается и отходит от окошка, через которое видна палата Тони. — Все по-прежнему, — говорит она, и Стив вздыхает. — Может, он останется таким навсегда, — произносит он. — Я знаю, что доктора стараются и все такое, но… — он трет лицо руками. — Он, блядь, собрал наши фигурки, сотворил им дом и ведет себя так, будто они живые. Это не лечится. — Стив… — начинает Ванда, не зная, что сказать. Все заверения давно озвучены. — Он о своем кукольном доме заботится больше, чем о живых людях. Такое ощущение, что мы все раньше передохнем, чем он пойдет на поправку, — и Стив уходит, не взглянув Ванде в глаза. Она кидает еще один — последний, перед тем, как уйти — взгляд на дремлющего в больничной койке Тони. — Он пойдет на поправку, — говорит она пустоте. — Когда-нибудь. Тони резко садится, выбрасывая руку вперед, но так и не открыв глаз, и Ванда вздрагивает от неожиданного движения. Тони вслепую водит рукой сбоку, пока, наконец, не нащупывает край картонной коробки, служащей домом для фигурок. — Пеппер, как ты думаешь, — серьезно произносит он, любовно улыбаясь, распахивает глаза и начинает маниакально скалиться, — когда настанет конец света? Ванда вздыхает и тоже уходит.