***
Всё началось примерно девять лет назад, на тот момент мне было лет шесть от роду, я была ребёнком и мало что понимала. Мой отец, Мистер Джек Родригес был известным учёным, который ставил опыты над животными, да и над людьми иногда, пытаясь создать какой-нибудь новый гибрид. Он работал в лаборатории, что находилась далеко от города. Эта работа стала для него всем, поэтому я, можно так сказать, тоже жила в этой лаборатории, чтобы папа знал, что я всегда рядом с ним, а ещё я часто наблюдала за тем, как он работает. Я была единственным ребёнком в семье, да и единственной кровушкой своего отца. Мама умерла, когда рожала меня, так сказал папа, но в подробности он не вдавался. А бабушка и дедушка по отцовской линии живут за границей, да и вообще они в соре с моим отцом… Про других родственников я вообще не слышала ни разу, да и не поднимала эту тему вообще. Тогда я была довольно послушным ребёнком, который всегда слушал своего отца и не смел ему перечить, но как только прошло несколько месяцев от моего двенадцатилетия, у меня начался переходный возраст… Из ребёнка я начала превращаться в подростка. Признаюсь, это был сложный период: постоянные скандалы или ссоры, перепад настроения и мысли наподобие: «Папа меня не любит! Я вообще ему не нужна!». Да, натерпелся он тогда со мной… Но хорошо, что это всё закончилось в тринадцать лет, ибо мне уже самой надоел свой характер больной истерички. Что-то я отошла от темы рассказа… Так вот. Когда мне исполнилось лет десять, то я услышала странный разговор отца с каким-то учёным, наверное, тот мужик был важной шишкой в их сфере деятельности. Они обсуждали какой-то препарат, который может изменить человека, сделать его нечеловечным и с какими-то способностями. Честно признать, я думала, что они собрались человека-паука создавать, хотя навряд ли. Когда мне стукнуло четырнадцать лет, я начала больше проводить времени в интернете и стала лазать в компьютере отца, когда тот отсутствовал. Хорошо, что меня хотя бы не спалили… Однажды я наткнулась на какую-то папку, в которой была информация про меня, которая доходила аж до ДНК. Вот тогда я напряглась, ведь отец с одиннадцати лет проводил на мне, можно сказать, опыты, аргументируя это тем, что: «Ты можешь помочь нам узнать лучше детский организм», — хотя это не было похоже на то, что он имел в виду… Но самое мясо началось на второй день, как только я увидела эту чёртову папку с информацией обо мне. Вот тогда я поняла — всё это время я была лишь лабораторной крысой для экспериментов, который придумал тот мужик, который разговаривал с отцом, когда мне было десять. Теперь эти эксперименты стали проводиться гораздо чаще, чем были, да и мне начали вкалывать какой-то препарат в кровь. Это была чёрная и липкая жидкость, в которой были сгустки, наподобие запёкшийся крови, только чёрной, а не красной. А когда эту субстанцию вкалывали, мне становилось очень плохо: кружилась голова, мутнело в глазах и часто блевала в туалете. Папа говорил, что всё нормально, что это лишь эффект от препарата, который скоро пройдёт. Но ничего не проходило, стало только хуже: вместо тошноты и головной боли стало болеть тело, будто меня рвали на мелкие куски. Я начала становиться худой и костлявой, а мой организм полностью отвергал еду, поэтому меня кормили какой-то раздробленной кашей на воде, которой я могла бы хотя бы наесться. Спустя четыре месяца мой организм полностью привык к препарату, и я стала более менее нормально на него реагировать, хотя произошли слишком сильные перемены в моём теле, да и в самом организме… Кровь стала такой же чёрной, наверное, от смешивания ДНК, или просто в венах мало кислорода и больше углекислого газа, поэтому она стала такой чёрной, хотя она была, немного тёмно-алого цвета… Ещё у меня кожа стала очень бледной из-за нехватки солнечного света, ведь меня совсем не выпускают из лаборатории. Или снова из-за смешивания ДНК… Печально, что я не знаю, из-за чего происходят изменения в моём теле, а говорить мне не собираются. Вот так я и стала лабораторной крысой своего любимого отца, у которого работа была, наверное, важнее, чем я. Хотя его могли и заставить это делать…***
Я тихо плелась по пустому коридору, в котором были лишь двери в другие комнаты, что пустовали. Очередной опыт. Уже… четыре года, если меня не подводит память, надо мной ставят опыты. Моё тело всё ноет, а ноги еле передвигаются, переплетаясь между собой. — Санди, поторопись, тебя там ждёт отец и ещё один мужчина, который тебе должен кое-что объяснить, — сделала мне короткий выговор Хилл, взяв меня под локоть. — А ничего страшного, что у меня сил идти из-за ваших опытов нет?! — взвизгнула я, пытаясь идти побыстрее. — Проявите хотя бы немного уважения над подопытной крыской, над которой вы ставите какой-то, видимо, главный опыт! — пытаясь выражаться культурно, я немного нагрубила ей. Она лишь посмотрела на меня, как на последнего отброса и поволокла за собой. Мы очень быстро дошли до пункта назначения. «Ну, конечно… тащить меня за собой, это очень быстро!» — думала я. Я стояла в комнате, где было слишком много техники и разных устройств, которые куда-то, но присоединяются. Видимо, это для эксперимента… — Значит ты — Санди Родригес, я прав? — развернувшись, я увидела мужчину. Посмотрев на него пару секунд, я кивнула. — Меня зовут Ник, приятно познакомиться, Санди, — он натянуто улыбнулся. — Взаимно… — тихо прошептала я, пристально смотря на Ника. — Итак, — он присел передо мной на корточки. — Санди, понимаешь… этот эксперимент очень сильно важен для нас, для твоего отца. Мы создавали это годы, чтобы добиться результата. Твой организм с точностью и целиком подходит под препарат, с которым мы будем работать, да и работаем уже… — он хотел что-то сказать, но я нагло перебила его. — Поэтому вы хотите сделать из меня лабораторную крысу, — начала я. — Но вам абсолютно плевать на то, что сдохну я или нет. Или вы настолько сильно уверены в своём эксперименте? — спросила я у Ника. Он промолчал. Ему нечего было мне ответить. Встав, он подошёл к койке и похлопал по ней, чтобы я уселась. Было бесполезно сопротивляться, поэтому я спокойно подошла и уселась, смотря в пол. — Ложись, — как только я улеглась на койку, меня начали привязывать к той ремешками. Н-да, не любят они церемониться…***
Я лежала привязанная ремнями к койке. Ко мне подключили какие-то аппараты, что постоянно пищали и, видимо, показывали моё состояние. — Ох, Санди… — папа подошёл ко мне и погладил по голове. — Прости меня за это, пожалуйста, прости… То, что я делаю — грех. Очень сильный грех, — он шептал, а его слёзы падали мне на лицо. — Я… — Всё нормально, пап, правда, — я улыбнулась. — Ничего страшного, совсем ничего страшного. Ведь ты уверен, что результат должен получиться. Так ведь? — я смотрю в его глаза наполненные болью. — Ты очень хорошая дочь, малышка… Мама бы тобой гордилась… — это впервые, когда он заговорил про маму. Мои глаза стали мокрыми от слёз. — Пока есть время, я хочу рассказать тебе про это ДНК, — его голос дрожал, а дыхание было сбито. — Это ДНК было создано на реализации компьютерного вируса, наподобие ошибки. Полное название ДНК — ERROR. Если всё получится, то ты сможешь, скажем… жить в компьютере, программах, путешествовать по играм, которые находятся вне реальности. В компьютерном мире, — его слова были интересными, захватывающими. Моё волнение уходило лишь от того, что я общаюсь с папой, наверное, в последние секунды своей человеческой жизни. Или вообще жизни… — Слушай, малышка, я работал с этим ДНК почти пятнадцать лет, если не больше… Скажу тебе сразу: эксперимент будет удачным, если белок твоего глаза станет полностью чёрным, а радужка кровавой, — папа хотел сказать что-то ещё, но его позвали. — Джек Родригес, мы начинаем! — чёрствый голос Ника заставил моего отца в последний раз посмотреть в мои глаза. Папа поцеловал меня в лоб и надел на меня какой-то шлем. — Помни, милая, твой папа тебя очень-очень сильно любит… — это было последнее, что я услышала из его уст, перед тем как он ушёл. «Я тоже люблю тебя, папа», — я закрыла глаза. — «Но я хочу, чтобы страдали все, кто причинял мне вред и сделал меня подопытной крысой…» — таково было моё желание перед тем, как начали эксперимент. Люди в белых халатах носились по помещению, что-то подключая. Сейчас должен быть сложный эксперимент, который полностью изменит существование человечества, как они думали. — Вы уверены, что всё пройдёт успешно? — спросила женщина у учёного. — Да. Уверен, как никогда. Дайте мне информацию о девчонке, — ему дали папку, где описывалась личная информация о подопытной. — Хм… Санди Родригес. Пятнадцать лет, второго октября день рождение. Родилась в Калифорнии. Бла-бла-бла… О, мать — Джессика Родригес. Умерла от сердечного приступа на восьмом месяце беременности, поэтому пришлось делать кесарево сечение… А это уже интересно. Ладно, начинайте, а я пока прочту дальше, — сказал мужчина, садясь в кресло и косо наблюдая за работой учёных. Женщина вышла из комнаты, где можно было наблюдать за экспериментом. Что-то сказав другим, она быстро шагом пошла к столу, где было ДНК ERROR’а. Взяв его в руки, она подошла к Санди. «Ну что, Санди, готова?» — спросила женщина у девушки, которая ей кивнула. Приборы запищали по всему помещению. Женщина начала вводить ДНК ей в вену, из-за чего вена начала надуваться. Чёрная жидкость быстро распространялась по её крови, а что-то вытекало из того места, куда ввели. Пульс начал учащаться, дышать становилось всё труднее и труднее, а голова дико кружилась. — Подключайте! — крикнула женщина, отходя от девушки. Неоновая жидкость начала перемещаться по трубам, которые были подключены к надетому на девушку шлему. — А-А-А-А-А!!! — истеричный крик девушки раздался по всему помещению. — ОСТАНОВИТЕСЬ! ХВАТИТ! БОЛЬНО! МНЕ БОЛЬНО!!! — Родригес начала кричать лишь тогда, когда иголки начали впиваться в её тело. — ОСТАНОВИТЕСЬ, ПРОШУ! ХВАТИТ!!! ХВАТИТ, ПОЖАЛУЙСТА!!! — она начала кашлять кровавой жижей, вперемешку с чёрными сгустками запёкшейся крови. Санди кричала во всю глотку, срывая голос. Из её закрытых глаз ручьём шли прозрачные слёзы, которые в скором времени стали красными. Она дёргалась изо всех сил, что остались в её хрупком теле. Пульс на приборах зашкаливал, означая, что сердце бешено бьётся. Неожиданно для всех она прекратила свои движения и крик, а пульс остановился, как показали приборы. — Что вы снова не так сделали?! — закричал на учёных Ник, подбегая к девушке. Как только мужчина оказался рядом с ней и пощупал её пульс, произнёс: — Это провал. Провал эксперимента. — Санди, — начал Джек. — Господи, малышка… — он подошёл к ней, за этим наблюдал Ник. — Боже, милая моя… — он снял с неё шлем, садясь на койку и прижимая к себе. — Милая моя дочурка… Что они с тобой сделали?.. — Всё правильно мы сделали! — заголосил учёный. — Это ваша дочь не подошла под препарат! Родригес не слушал его, он просто незаметно для других открыл глаз своей мёртвой дочки и увидел, что эксперимент удался. На его лице появилась улыбка. «Дальше всё дело за тобой, Санди…» — подумал мужчина, прижимая тело дочке к себе. — Избавьтесь от тела, — произнёс Ник, уходя из помещения. — Потратили ДНК на какую-то шмару.