Клеа

Она склоняет голову и улыбается ему. Стрендж каждый раз вздрагивает от этой знакомой улыбки. Смесь насмешки и ожесточения. Возможно, в Темном Измерении все так улыбаются. Возможно, этот знак на лбу заставляет их так улыбаться. Одними губами, без участия глаз. Ее пальцы сплетают заклинания так же легко, как распутывают или снова застегивают многочисленные ремешки на его одежде. И эти движения пальцев тоже ужасно знакомы. — Клеа, — шепчет он, протягивая руку к ее щеке. Ему нужно произнести это имя, чтоб ни в коем случае не произносить другое, чтобы убедить себя в том, что Клеа и есть ее настоящее имя. Она шла к нему через Измерение Снов и через многие другие, прямо к порогу дома на Бликер-стрит. Ее босые ноги были в крови, в белоснежных волосах запуталась пара кошмаров, а над переносицей горело клеймо Темного Измерения. «Доктор, — сказала она тогда, — мистер Доктор, я пришла поговорить». Он впустил ее сразу же. Почему-то даже мысли не возникло изгнать, затолкать в еще не полностью затянувшийся пространственный рифт. Она не знала своего имени, и он дал ей это — Клеа. Она хотела жить, и он не мог ей в этом отказать. Говорил всем — Вонгу, Хамиру, самому себе, всему свету, что она — его новая ученица. Это отчасти было правдой — он обучал ее всему, чему в Темном Измерении нет места — чтению и письму, этикету, гигиене, ношению одежды. Любви. В этом они оба могли учиться друг у друга. Она плакала в его объятиях и он иногда не мог сказать точно — от радости или от какого-то горя, которое ей вдруг придумалось или вспомнилось. А вспоминалось ей иногда многое. Осколки чужих жизней, самых разных. Стрендж научил ее входить в транс Фальтина вместе с ним, чтобы разобраться в этом беспорядке, чтобы с ужасом понять, что ее память — сплетение того, что осталось от мыслей обитателей всех других измерений, поглощенных Темным. Но одно воспоминание было ярче других, в нем была надежда. Лицо самого Стренджа. — Я была там, у ног Дормамму, — шепчет она, выходя из транса, — И меня не было. Ты поил меня своей кровью, тысячу раз. И когда время закончилось совсем, когда ты ушел, я осталась. Один из меня знал тебя. Он стал мной, и мы пошли искать тебя. Доктор. Стрэндж пропускает ее нежные волосы сквозь пальцы, вслушиваясь в бессвязный рассказ, зная, что никогда не назовет имя вернувшегося. Он будет любить ее как Клеа. Он поможет ей заново изучить мистическое искусство — на этот раз никакой лжи. Он поможет ей вернуться в Темное Измерение и изменить Дормамму. Ведь она и есть само Темное Измерение. Она сможет. А пока она поможет ему застегнуть все ремешки, а он, пусть и дрожащими руками, поможет ей уложить локоны так, как любил другой. Так, как каждый раз требует уложить их она. Как у Кецилия.