Игрушка

Яркие огни. Музыка. Броские надписи, приглашающие потратить деньги именно здесь, обещающие кучу удовольствия всего за двести йен. Ханазава Руи смотрел на автомат с дурацким названием «Король-клешня», и на его губах играла легкая улыбка. Нет, тень улыбки. Он вспоминал, как когда-то, много лет назад, они вдвоем с Цукасой пытались заставить этот автомат выдать им хоть что-нибудь — если не Дораэмона или Астробоя, то хотя бы Хелоу Китти. Про себя Руи думал, что на самом деле Цукаса против Китти возражать бы не стал, — ему с детства нравилась ее мордочка, бант и милое розовое платьице. Руи знал, что Цукаса всегда мечтал, чтобы родители разрешили ему завести щенка или котенка, но те не позволяли, и Цукаса делал вид, что нисколько не завидует Руи, у которого была самая настоящая собака, колли Сакура-тян. Они делали попытку за попыткой, но автомат так просто не сдавался и стоял перед ними неприступной крепостью — монетки он заглатывал исправно, вовсю светился, звенел и моргал огоньками, но вот металлическая клешня, которой они по очереди пытались управлять, в самый решительный момент, когда они уже подхватили желанную игрушку, вдруг разжималась, и очередная фигурка Дораэмона падала вниз, к своим братьям и сестрам. Цукаса выходил из себя и пытался стукнуть автомат, но тот был глух к угрозам и уговорам. Руи улыбнулся про себя. Даже тогда, в восемь лет, они могли купить весь этот автомат целиком на свои карманные деньги, предназначенные на завтраки в школе, но это было бы не то. Купить такие же игрушки в любом магазине было бы неинтересно. Как же давно это случилось! Тогда Цукаса был милым мальчуганом в комбинезончике и с шапкой непослушных кудрей. Все его обожали, но очень и очень издалека — он никого к себе не подпускал, кроме троих друзей — Руи, Соджиро и Акиры. Они веселились вчетвером, и они больше не нуждались ни в ком другом — ни в мальчишках, которые завистливо смотрели на них издалека, не смея приблизиться и подружиться, ни в девчонках, которые не давали им прохода с детского сада. Потом они выросли и поняли, что в девчоночьем внимании есть и положительные стороны, но в отличие от Соджиро и Акиры, которые вовсю пользовались своей популярностью, ни Руи, ни Цукаса не любили подавать напрасных надежд. Цукаса отгонял всех имевших глупость в него влюбиться чуть ли не палкой, и множество девушек, пытавшихся вручить ему любовное письмо или подарок, теперь не менее страстно его ненавидели за то пренебрежение, с которым он отнесся к их безыскусным признаниям. Сам Руи сердец старался не разбивать и достаточно мягко отказывал девушкам, скрывая то, насколько ему на самом деле было наплевать на их чувства. Он знал, что выглядит как настоящий принц из сказки, и вел себя также. Ни к чему быть честным, зачем этим девочкам правда? Им не стоит знать, что когда Руи улыбается им тихой, грустной улыбкой, он даже не помнит их имен. Руи плевал на них всех — единственными, о ком он думал, были остальные F4, а единственными, кого он любил, были Цукаса и Шизука. Он любил их обоих и не думал о том, кого любит больше, — как можно было сравнивать? В любом случае эта мысль никогда не приходила ему в голову. Он играл на скрипке для Шизуки и слушал ее игру на фортепьяно. Он пытался победить Цукасу на автоматах «Морской бой» или «Формула 1», и бегал с ним наперегонки. Иногда выигрывал он, иногда — Цукаса. А иногда Руи поддавался, чтобы Цукаса порадовался. Тот ненавидел уступать и в таких случаях дулся чуть ли не пару дней, а победив, раздувался от гордости, как рыба-фугу, и был хоть и смешным, но невыносимо самодовольным, так что Руи поддавался ему не слишком часто. Цукаса беспокоил Руи. У всех у них имелись свои скелеты в шкафу, и Руи больше казался ангелом, чем был им, но он понимал, что с Цукасой что-то не в порядке. Богатство не всегда приносит счастье, но оно может дать спокойную, комфортную жизнь, и Руи именно к этому и стремился. Но он видел, что Цукасе этого недостаточно и никогда не будет достаточно. Казалось, каждый раз, когда Цукаса видел, что люди тянутся к нему из-за власти и денег его семьи, в нем что-то умирало. Сам Руи давно к этому привык, он относился к этому, как к данности, — что толку страдать от чего-то, что не в силах изменить? У него были F4, его единственные настоящие друзья, и ему этого хватало. Остальные люди, имевшие на него виды, питавшие надежду подобраться к нему поближе, чтобы потом использовать, — он видел их насквозь. Они его совершенно не интересовали. Но Цукаса... Ему всегда не хватало только их четверых. Недостаточно того, что он был королем F4 и центром внимания везде, где бы он ни появился, — ему всегда хотелось большего, но проблема заключалась в том, что он и сам не знал — чего. Он ненавидел ложь, ненавидел неискренность — и чем больше он убеждался в том, что все вокруг лгут, тем больше он ненавидел все и вся, включая себя самого. Руи смотрел на своего лучшего друга и видел, каким человек тот становится, — жестким. Жестоким. Разочарованным в людях и в себе самом. Не верящим никому и ни во что. Руи все равно его любил — Цукаса был его лучшим другом и навсегда останется им. Но иногда Руи думал, что Цукаса становится опасным, как неразорвавшийся снаряд, — и опасным прежде всего для себя. А потом в школе Эйтоку Гакуен и в их жизни появилась Макино Цукуши. С ее приходом все стало стремительно меняться. Хрупкое равновесие в душе Цукасы, а значит, и во всем его королевстве нарушилось, и разразилась настоящая война. В этой войне не брали пленных, и каждый должен был выбрать, на чьей он стороне, — на стороне сильных, там, где вся школа сплотилась, чтобы уничтожить одну-единственную глупую девчонку, посмевшую не склониться перед F4 и Домеджи Цукасой, или на стороне слабого — той самой девчонки с двумя смешными косичками. Руи никогда бы не подумал, что ему, лучшему другу Домеджи Цукасы, когда-нибудь придется выбирать между ним и одним из тех, кому F4 отправили красную карточку. И уж точно он никогда не смог бы поверить, что его выбор будет именно таким. Но тогда, на пожарной лестнице, увидев эту ничем не примечательную девчонку с мокрыми косичками и несчастным лицом, он чуть ли не впервые в жизни ощутил... Нет, не жалость. Может быть, интерес? Любопытство? Наверняка то же самое, что и Цукаса, когда впервые увидел Макино Цукуши. И теперь они снова словно вернулись в детство, наблюдая, как желанная игрушка, слегка покачиваясь в железной клешне, как бы думает, упасть ей или нет. Она должна была, не могла не упасть. Весь вопрос состоял в том — достанется ли она кому-нибудь из них, и если да, то кому именно?