Ответственность

Сколько Солона себя помнила, ей всегда указывали верную дорогу. В далеком-далеком детстве — мама и многочисленные родственники. Потом, на протяжении многих лет, ее жизнь регулировали царившие в Башне правила, наставники и учителя, вдалбливавшие в пустые ученические головы основные законы магии и мироздания. А после этого ее жизнь всецело начала принадлежать Кругу… Должна была принадлежать. Пути Создателя неисповедимы, твердила себе Солона, впервые за много лет покидая Башню. Впереди маячил Мор, подобно лавине расползающийся по Ферелдену; с каждым днем все больше деревень исчезало с карт и все глубже пропитывалась кровью земля. Даже самый отважный воин не мог сдержать предательской дрожи в руках, думая о тысячах тысяч мерзких тварей, об этой чуме, без разбору косящей и аристократов, и последних нищих. Но Солона не боялась будущего. Ведь у нее есть ее магия — и отличный командир, который поведет их в бой не за славой, а за победой. Вернее, был отличный командир. В тот самый миг, взглянув в глаза Алистера, последнего (не считая ее) Серого Стража во всем Ферелдене, в глаза, полные такой боли и такого отчаяния, что хватило бы затопить весь мир, — в этот миг Солона впервые почувствовала нечто. Нечто такое, чего никогда не знала, то, что долгие годы обходило ее стороной. То, к чему она совершенно не привыкла. Груз ответственности. Он навалился внезапно, почти придавил к земле невероятной тяжестью и с каждой секундой становился все неподъемнее. Полнился телами одержимых и малефикаров, когда Солона пробивалась на верхние этажи Башни. Добавлял изрядно веса шантажом и поддельными документами, когда она выбирала, чью сторону принять в гражданской войне в Орзаммаре. Поддавал жару слезами чуть не погубившей своего сына матери. Забивал оставшиеся прорехи шкурами проклятых оборотней и болью умирающих в агонии долийских охотников. Этот груз болтался на шее висельной петлей, с каждым прожитым днем затягивая узел все туже и туже. Но Солона держалась. Солона ведь сильная. Солона выдержит. Солона всегда готова подать руку наемному убийце, вытащить из клетки преступника-кунари и приютить в своей компании орлесианского барда. У нее всегда найдется доброе слово для ведьмы-оборотня и бутылка хорошей выпивки для гнома. Она всегда поддержит, поставит свое хрупкое плечо… не замечая, как уже жалобно трещат кости под этой невыносимой тяжестью. «Не понимаю, как ты справляешься, — сказала однажды Лелиана, — я бы, наверное, давно сломалась». «Я тоже», — думает Солона. Но она не имеет на это права. Видимо, такова была ее судьба — стать Серым Стражем, возглавить кучку разномастного сброда и такой вот компанией спасать мир. Сейчас, по прошествии нескольких месяцев беспрестанных маршей с запада на восток, с востока на запад, после сотен стычек с порождениями тьмы, после десятков невероятно сложных решений, принятых в одиночку, — после всех этих трудностей она бы отдала что угодно, лишь бы вновь вернуться в беззаботные ученические годы. Снова зубрить заклинания на древних языках и не уметь подпалить фитиль на свече. Она бы отдала многое… Но прошлое все-таки должно оставаться прошлым. Солона сидит в отдалении от костра и наблюдает за своими спутниками. Они все — живые. У каждого из них за плечами есть что-то такое, что до сих пор тяготит, но в данный момент их больше интересует урвать себе пару печеных картофелин и кусок сыра, пока еда еще лежит на расстеленном на земле куске ткани. Зевран лезет в котел с варящейся похлебкой и получает по пальцам от встрепанной, вечно раздраженной Морриган. Огрен, пьяно блестя глазами, в голос рассказывает какой-то пошлый анекдот, и Стэн явно пытается разобраться в непростом гномьем юморе. Лелиана и Винн в сторонке обсуждают рецепт то ли какого-то яда, то ли лекарства. В отдалении верный мабари роет очередную яму, похоже, искренне наслаждаясь самим процессом. На фоне этого пира во время чумы Солона чувствует себя лишней. Прямо сейчас под ее кожей, в венах и артериях, несется кровь Серого Стража — кровь порождений тьмы. Она поет свою мрачную песню, отдается зудящим шепотом в ушах, указывая на бродящих где-то неподалеку солдат Мора, раздражает и пугает. Раздражает — потому что магесса не может определить расстояние между лагерем и порождениями. Пугает… потому что Солона видела Остагар своими собственными глазами. Голоса в голове становятся совершенно невыносимыми. Солона прижимает ладони к ушам и в изнеможении жмурится, молясь, чтобы шепот наконец прекратился. Она вот уже несколько недель не может нормально заснуть — стоит только опустить свинцовый затылок на скатанный в валик плащ, как сознание заволакивает Тенью и на этом фоне высший дракон победно ревет, раздирая когтями гибнущий Ферелден. И Страж вскакивает, просыпается, торопливо сбрасывая оковы кошмара и предпочитая потом до рассвета сидеть у костра, бездумно пялясь в глубь пламени. Лелиана не раз интересовалась ее самочувствием. Винн озабоченно предлагала снотворное, которое «гарантированно избавит твою голову от кошмаров». Солона отшучивалась, что от кошмаров ее голову избавит только топор. Не было смысла выносить сор из избы — никто из ее спутников никогда не смог бы понять, что чувствует зараженное скверной тело. Никто. Кроме… Алистер не умеет передвигаться бесшумно. Он громко сопит, ругается вполголоса и постоянно норовит споткнуться. Он отмачивает свои глупые шуточки и потому выглядит невероятным идиотом. Но в своих объятиях он каждый раз абсолютно серьезен: ощущая на своей талии его большие, привыкшие к мечу ладони, Солона почти физически чувствует их связь. Последние Серые Стражи. По-след-ние. Прямо-таки представители вымирающего вида. Почти грифоны. От этих мыслей хочется смеяться: сдавленно, нервно, забыв обо всем, пряча лицо за ширмой ладоней и чувствуя привычный шепот в ушах. Солона спит не с Алистером — с таким же, как она, Стражем. Это лишь возможность для них обоих отвлечься, удовлетворить потребности испорченного скверной тела (весьма интересный побочный эффект, думает магесса, стоило бы исследовать его с научной точки зрения, если… когда с Мором будет покончено). В том, чем они с Алистером занимаются под покровом ночи, как и в магии, есть что-то успокаивающее. Солона забывает о зудящем шепоте в ушах лишь в двух случаях: бормоча заковыристые слова исцеляющего заклинания во время боя и безропотно подчиняясь мужчине — в своей палатке. И это единственный момент, когда она вообще может кому-то подчиниться, когда может хоть на какое-то время перестать быть лидером, командиром, главой их маленького отряда и снова стать просто обычным человеком. Просто Солоной Амелл. Представить, что Истязаний еще не было, что Йован еще не стал малефикаром, а Ульдред не сходил с ума. Что главная забота — зазубрить семь отличительных признаков морозного дракона, а не выжить в завтрашнем сражении и не принимать решение, от которого зависит судьба всего Ферелдена. Единственный момент, когда она может забыться, — чувствуя бывшего храмовника. На губах, на груди, на коже. На себе. В себе. Неудивительно, что с недавних пор Алистер ночует в ее палатке почти на каждом привале, уже давно позабыв слово «скромность» и игнорируя понимающе-хитрые взгляды соратников. Задремывая в кольце горячих мужских рук и не слыша проклятого шепота в голове, Солона чувствует себя на своем месте.