Казаки-разбойники

Слэш
R
Завершён
196
автор
Хао Грэй соавтор
К П бета
Katze_North бета
Размер:
58 страниц, 5 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
196 Нравится 22 Отзывы 33 В сборник Скачать

Глава 3

Настройки текста
Шерлок всё ждал, когда же Майкрофт его навестит. Первоначальное предположение – брат примчится сразу, как только узнает – не подтвердилось. Можно, конечно, выяснить у персонала, возможно, старший Холмс приезжал, проконтролировал, а заглянуть не удосужился, в конце концов, сидеть у постели и держать больного за руку не в его характере. Хотя вряд ли. Вероятнее всего, помощник, которого он присылал с необходимыми вещами, доложил о состоянии Шерлока, а самому брату было недосуг: важнее начать разбираться в произошедшем. Да, скорее всего, Майкрофт Холмс пошёл именно по этому пути. И теперь ожидание начинало действовать на нервы. Шерлок не только пришёл в себя, но покидал территорию больницы в сопровождении полицейских... Самое время подбросить консультирующему детективу пару-тройку фактов для анализа. И если Майкрофта до сих пор нет – то либо он ни до чего не докопался, либо не уверен, что Шерлоку нужно знать результаты расследования, проведённого на Даунинг-стрит. Последнее бесило. Что там опять пришло в голову Майкрофту? Что состояние Шерлока нестабильно, поэтому ему не стоит заниматься расследованием? Что подведомственность не та? Майкрофт был непредсказуем в семейных вопросах, временами его побуждения казались Шерлоку абсолютно алогичными и не выдерживающими никакой критики. Но если верна первая версия – дела обстоят ещё хуже. При всей нелюбви к брату, в его способностях к поиску истины и огромных связях в правительстве Шерлок не сомневался. Если Майкрофт не сумел найти никаких зацепок... Словно в ответ на невесёлые мысли, ворота внушительного забора, окружавшего госпитальную стоянку, распахнулись, и чёрный «форд» с тонированными стёклами въехал на территорию больницы. Шерлок хрипло выдохнул и отправился встречать брата. Майкрофт со времени их последней встречи не изменился – безукоризненно отглаженный чёрный костюм, прилизанные волосы, притворно-участливая физиономия. Шерлок не сомневался, что старший из братьев Холмс испытывает примерно столько же чувств, сколько и младший: вопрос в умении держать лицо. Майкрофт тренировался с детства, как он объяснял, для политической карьеры это чрезвычайно важно. Возможно, так оно и было. Шерлоку стремления брата казались недостойной внимания чепухой, он не пытался выяснить, говорит ли Майкрофт правду. – Как ты себя чувствуешь? – спросил старший брат вместо приветствия. Шерлок не удержался и закатил глаза: брат достаточно проинформирован о его состоянии, а значит, вопрос к нему был чистой формальностью. Данью вежливости. И на кой чёрт она им сдалась? Тут даже Джона нет, чтобы устраивать представление перед ним. – Оставь свою фальшивую заботливость и напускную вежливость до случая, когда будет перед кем ими щеголять. К делу, Майкрофт, к делу! – Шерлок только голову повернул в сторону окна, возле которого стояла пара мягких скамеек для посетителей, а брат уже шёл туда, будто не принимал подачу, а сам выбрал удобное ему место. – Хорошо. С момента взрыва активности на границе не было – я узнавал у таможенников. Впрочем, они могли разбежаться... – Не могли. С ними раненый. – Думаешь, они его не бросят? – Шерлок помедлил с ответом, и брат понимающе склонил голову: – Ну, допустим. В любом случае, я послал запрос в Интерпол. Не то чтобы они горели желанием сотрудничать, но некоторую помощь оказали. Майкрофт вытащил из кармана флешку. – Тут – информация об организованных преступных группировках, работающих по найму. Снайперы, взрывники, наёмные убийцы. Не слишком много, да и аналитики у них, будем откровенны, не слишком хорошие, поэтому я раздобыл тебе временный доступ к соответствующим архивам Интерпола. Срок – неделя, затем пароль сменят. Поторопись, если тебе действительно интересно это расследование. Шерлок скривился – указывать ему ещё будет. Разве он когда-то медлил? Впрочем, медлил, конечно, если было скучно, если не хотелось работать на дорогого братца. Но не в этот раз, когда дело было таким… болезненно личным и действительно требующим срочности. Безопасность Джона была важнее гонора, именно поэтому он взял флешку и сказал только: – Главное, чтобы информация о нужных людях там была. Неделя – непозволительно долгий срок, я разберусь быстрее. Он посмотрел на Майкрофта, оценивая, опустится ли тот до сентенций вроде «будешь мне должен». И без того было понятно, что за пару ближайших дел старшего придётся браться беспрекословно, несмотря на то, что они, как правило, отчаянно скучны и, замешанные на политике, неприятны. Впрочем, Шерлок наверняка отдарится быстро – страшно важные проблемы, по мнению Шерлока, не стоящие и выеденного яйца, у брата возникали постоянно. Майкрофт всё-таки был в достаточной степени Холмсом, потому он просто поднялся, громко, так, что можно было услышать в палате, сказал: – Передай доктору Уотсону мои пожелания скорейшего выздоровления. Шерлок фыркнул, брат насмешливо изогнул бровь, они кивнули друг другу и разошлись. *** После обеда наступила очередь албанца. Шкодран Джака сидел возле Джима и аккуратно вводил ему иглу в вену. Война войной, а капельница по расписанию. Моран, проходя мимо, улыбнулся своему снайперу. Тот бросил на начальника беглый взгляд, кивнул, подкрутил колёсико, чтобы лекарство шло медленнее, и поудобнее устроился на кресле, не сводя с Мориарти глаз. К обязанностям – любым – Шкодран относился крайне серьёзно. За что, собственно, Себастьян и включил новичка в уже сложившуюся группу, на место убитого итальянца. Себастьяну вообще импонировало в людях чувство долга. И готовность пострадать за принципы. Собственно, и сам он когда-то... Воспоминание предсказуемо заставило нахмуриться. Афганистан всегда был для британцев страной нереализованных возможностей. Вот и карьера почтенного джентльмена, уважаемого военного Себастьяна Морана завершилась в этих чёртовых краях. Из-за чувства долга, будь оно неладно! Майор британской армии Себастьян Моран сидит в забегаловке на окраине Кабула и мрачно надирается. Вдрызг. В драбадан. В хлам. По крайней мере, назвать это «майор выпивает» ни у кого не повернётся язык. Хозяин кабака, одноногий Сауд, прекрасно знает, как любят отдыхать неверные. Когда в Кабуле хозяйничали шурави, стены его заведения украшали репродукции картин с берёзками и намалёванные поверх штукатурки кремлёвские башни со звёздами, молотами и серпами, подозрительно смахивающими на мусульманские полумесяцы. Сейчас за главных янки, поэтому зал почти в точности воспроизводит типичный салун из штатовского вестерна. Крепкого дешёвого виски хватит, чтобы свалить с ног всех ковбоев Техаса вместе с их быками и коровами; жрачки мало, и она дорогая. Подходящее местечко для майора Морана. Майора, который никогда не станет полковником. Он знал об этом с самого начала – ладно, хорошо, не знал, но догадывался. Чистоплюи из штаба, никогда не видавшие живого талиба, но затвердившие вместо оперативных схем Декларацию прав человека, не смогли стерпеть стиль операций Морана. Ах-ах, сжёг пару деревень. А русские здесь, надо полагать, учили местных ублюдков петь «Катюшу» и вырезать матрёшек! Зато в полку Морана потерь на четверть меньше, чем в среднем по миротворческим войскам, но на это штабным крысам насрать. Им насрать, что даже грёбаные талибы понимают простые, не замутнённые показным милосердием вещи: если в ответ на прилетевшую из села гранату сжечь село, то в следующий раз местные аксакалы не предоставят чёртовым террористам площадку поудобней, а дадут им пинка под зад. Никто не станет подставлять своих жён и детей, даже самый-рассамый религиозный псих, а чужих шлюх и говнюков никому не жалко, хоть талибам, хоть лизоблюдам из Северного альянса, выёживающимся сейчас в Кабуле при поддержке миротворцев. Моран не винит афганцев: они такие же, как все остальные люди, только кожа потемнее, да обычаи почестнее. А вот засранцев из штаба Моран ненавидит. Иногда у него просыпается паранойя, и ему кажется, будто руководство куда сильнее озабочено потерями террористов, чем проблемами своих собственных войск. В том, что каждый мужчина, женщина и ребёнок в округе – потенциальный талиб, Себастьян не сомневается. Это же очевидно каждому, у кого глаза на голове, а не на жопе! Но жопоглазым штабным Моран, видать, прочно встал поперёк горла. И они живо нашли повод. Тот пацан был террористом-смертником, это признали даже грёбаные аналитики из треклятых правозащитных организаций, поставить бы их всем составом к стенке! Не сразу признали, к слову говоря, но жилет, набитый взрывчаткой – он или есть, или нет. И если он есть, то утверждать, будто мальчишка носил его из любви к новой талибской моде... ненормально. Так что пришлось ревнителям безопасного детства с умным видом кивнуть, соглашаясь с доводами Морана. И тут же выдвинуть очередной непрошибаемый по тупизне тезис. Оказывается, если талиб несовершеннолетний, то его, видите ли, нельзя убивать. Его, видите ли, нужно уговорить сдаться. Или поймать. В любом случае, обязателен детский психолог, педагог или кто-то там ещё... Адвокат, кажется. А может, все вместе. Где Моран должен их взять на окраине Кабула, в расположении воинской базы, для малолеток ну никак не приспособленной, ему так и не ответили. А жаль. Можно было бы собрать необходимых правозащитничков в одну кучу, не забыв даже адвоката, и, прикрываясь телами... Если не подходить к мальчишке вплотную, то осколки покрошат на фарш только безмозглых кретинов, а тех, кто за ними, не тронут. Ну, может, по ногам немного пройдёт, хотя тоже не должно – как такие жилеты взрываются, Моран в курсе. Вести переговоры со свихнутым талибом могут лишь самоубийцы. Неважно, сколько талибу лет. Мелкие засранцы ещё опасней, у них мозги промыты качественней, смерти паскудники не боятся совершенно, а подростковые гормоны толкают их на героизм. Ну а размеры позволяют пролезть в любую щель. Малолеток надо отстреливать на подходе к части, можно без предупреждения. Тогда они точно не успеют нажать на кнопку. Это просто, понятно и разумно, вот только объяснить простые вещи Генштабу нереально. Особенно если какой-нибудь детолюбивый журналист сделает красивую фоточку и тиснет её в очередную паршивую газетёнку. Очень трогательно – жёлтая, потрескавшаяся земля, свернувшийся клубком в луже крови мальчишка и душераздирающая подпись – «Последний сон» или чего позаковыристей... Домохозяйки рыдают, политики сурово негодуют, правозащитники воют и требуют наказать виновников, штабисты бегают с пистонами в жопе... Если бы сучонок взорвался, прихватив с собой десяток военных, бегать бы пришлось куда меньше. Солдаты знают, на что подписывались, у них профессиональные риски. Да и журналиста могло взрывом зацепить, не вышла бы тогда статья с фотографией. Но мир несправедлив, а значит, сучьи выплодки из штабных станут и дальше просиживать штаны на своих должностях, а майора Морана тихо сплавят в отставку, и пусть скажет спасибо, что не отдадут под трибунал. За убийство мелкой погани, которая всё равно не дожила бы до совершеннолетия, забрав на тот свет нескольких приличных людей. Себастьян не желает благодарить за такую господню срань, вот только козлов из Генштаба мнение бывшего майора ни капли не волнует. А зря! Потому как они, конечно, в несовершеннолетних талибов не стреляли, но вот махинации с продуктами от Красного Креста проворачивали вполне уголовно наказуемые. И если по-тихому слить информацию в военную прокуратуру... К дьяволу! Может, горе-бизнесмены в штабных креслах ещё пригодятся. Не хотели по-хорошему – будут помогать по-плохому. – Чёртов Сауд, где виски? – Сейчас, господин Моран, сейчас! «Господин Моран» бесит не меньше, чем отсутствие погон на плечах. – Полковник! Ты понял, пуштунская мразь? Я полковник Моран! – Да-да, простите, господин полковник, простите, конечно... Сауду насрать на беды Себастьяна, ему важно, чтобы бывший майор не разгромил его долбаную забегаловку. Пару секунд Моран всерьёз обдумывает идею, и она ему даже нравится, но остатки здравого смысла берут своё. Чёрт с ним, решает Себастьян и с размаху швыряет пустую пепельницу в стену – туда, где, по его мнению, красовались кремлёвские звёзды. Сейчас там мусульманские полумесяцы – вот и пускай одноногая свинья подёргается. Да, нажираться именно здесь было хорошей идеей. Во-первых, стресс всё равно нужно снять, а если гоняться по Кабулу за талибами, то можно нарваться на миротворческий патруль. Уложить пару-тройку афганских ублюдков Себастьян только рад, но своих трогать зря неохота. Пускай они ему уже и не свои, особенно американцы, но остатки воинской чести ещё не пропиты. Кроме того – тут Моран пьяно хохочет – за убийство янки никто ещё не заплатил. И это вторая причина, по которой Себастьян торчит в вонючей дыре одноногого Сауда. Ребята, которым нужны настоящие профи, должны знать, что один из высококлассных спецов на мели. Что британская армия превратилась в кучку вонючих засранцев, и кое-кто знает, как отыметь этих козлов оптом и в розницу. Не задаром, разумеется, но уж такое-то разжёвывать смысла нет, сами догадаются. Кое-кто готов поделиться знанием, о да, детка! Моран очень зол. И ему нужно донести свою злость, своё желание отомстить до потенциальных работодателей. Сауд наверняка стучит всем, кто заинтересован в стукачах. Возможно, Талибану от единоверца полагается скидка на услуги. Возможно, нет – если одноногий верит как-то не так, как террористы: мусульманских течений не меньше, чем христианских, и убивать единоверцев с именем Аллаха на устах можно так же весело, как и с именем Христа. Все вокруг сволочи. Себастьян знает это совершенно точно. И сам он не лучше. Хотя нет – раз уж ему предстоит теперь диктовать условия, значит, надо стать самой крутой сволочью из возможных! – Я полковник! Слышишь меня, ублюдок? Слышишь? – Да-да, конечно, полковник... Вот, возьмите ещё виски, пожалуйста. План срабатывает на все сто процентов, и когда на следующее утро Моран, угрюмый от накатившего похмелья, плетётся в кабульский аэропорт, к нему подходит благообразный афганец, одетый вполне по-европейски. Называет исключительно полковником и предлагает хорошую работу. В отличие от британских чистоплюев, талибам нужны мастера своего дела. Себастьян потянулся к пачке сигарет, отдёрнул руку, мрачно выругался. Прав Асадулла: пора завязывать. И не только с Джимом. Такая зависимость ни к чему хорошему не приведёт. А та афганская авантюра была провёрнута идеально, от себя-то зачем скрывать. Ну да, потом пришлось драпать, скрываясь и от своих, и от чужих... впрочем, кого нынче можно счесть «своим»? Разве что родных снайперов, и тех с оговорками. Но контракт Себастьян исполнил в точности, а в действиях американских морпехов (идиотских, к слову сказать) он уж всяко не виноват. Как и в том, что талибам скоро стало не до поисков беглого инструктора. Думать надо головой, а не жопой. Аллах идиотам не помогает, хоть ты лоб в намазе расшиби. Наверное, поэтому Моран так прикипел к Мориарти – тот умел ценить профессионалов, умел восхищённо ахнуть в ответ на дельное предложение... по крайней мере, раньше умел. То, что Джим сотворил во время последней операции, уже за гранью добра, зла и присущего каждому человеку кретинизма. Себастьян раздражённо дёрнул плечом. Джим очевидно помешался на этом Шерлоке. Вот ведь нашёл себе игрушку! «Он – консультирующий детектив, я – консультирующий преступник, мы обречены быть вместе, как ты не понимаешь, Себ?» Моран не понимал никак. В мире есть масса консультантов, при ООН тоже, вон, консультирующие юристы и консультирующие шпионы, так что, оргию теперь устраивать? С привлечением консультирующих порнозвёзд? «Ах, Себ, ты такой приземлённый! Ни хрена не смыслишь в искусстве, хотя сам его создаёшь. И именно поэтому – и только поэтому, Себ! – ты навсегда останешься подмастерьем, пускай и исключительно талантливым...» Дальше было ещё что-то про красоту преступлений и прочую хрень, с деньгами не связанную. Себастьян к такому не прислушивался – слишком выбешивало. Чокнутый психолог, приставленный к полку Морана в Афганистане, принялся бы утверждать, будто тут имеет место «банальная ревность». Он вообще любую проблему сводил к сексу, Фрейд недоделанный. Ревновать? К кому – к Шерлоку Холмсу? И кого – Джима Мориарти? Моран криво усмехнулся. Нет, он не настолько туп. А с Джимом всё-таки надо разбегаться. Потом. Когда выяснятся реквизиты нужных банковских счетов. Сейчас Себастьяна куда больше волновал вопрос оплаты за квартиру. Вообще, из лондонского пригорода надо валить, причём чем быстрее – тем лучше. Полиция наверняка землю носом роет. Но куда тут удерёшь, с таким довеском на спине? А главное – куда потом податься? Эта лёжка, по крайней мере, проверенная... На кухне Анри зубоскалил, обучая Тунде разным способам собрать взрывчатку из кухонной химии. Асадулла по обыкновению молча сидел в углу, чистил пистолет, но слушал внимательно. Морана в который раз затопило чувство гордости за своих. Эти ребята в пять минут довели бы до нервного срыва любого расиста – конечно, если бы не пристрелили его с ходу. Они неимоверно легко освоились в «цивилизованном» мире, увлечённо включившись в здешние игры – Шкодран, к примеру, уже лихо разбирался в британских политических течениях, а Тунде искренне негодовал по поводу забастовок водителей автобусов. Да, воспринимать всерьёз законы, поощряющие беззубых амёб, эти парни не станут никогда, но сейчас они с восторгом их соблюдали, и, к примеру, водителя аккуратней Огунмолы надо было ещё поискать. Они уважали местных фараонов так же охотно, как презирали полицию в собственных странах – ребята вообще хорошо относились к профи. Даже Асадулла как-то с сожалением обронил несколько фраз по поводу бедных британцев, которым дурацкие правила не дают нормально работать. Анри тогда, помнится, заржал и поинтересовался – неужто афганцу настолько охота за решётку? Нет, отвечал Асадулла, но обыгрывать достойных врагов стало бы интереснее. Потом задумался и пожал плечами: «Хотя и так неплохо». Им хорошо здесь, подумал тогда Моран. Хорошо в мире, созданном крепкими ребятами, но основательно подгнившем. Им нравится пользоваться его благами, нравится спать в мягких кроватях, часами валяться в горячей воде, хохотать над плоскими шуточками из телевизора... А кому бы не понравилось? И кто заслужил красивую жизнь больше, чем его снайперы? Политики, что ли? Если Себастьян и любил сейчас кого-нибудь, то это были его парни. А не какой-то там Джим Мориарти, криминальный гений и охренительный кретин. Тихо подошёл Шкодран. Кивнул в сторону комнаты: – Полковник, этот тип пришёл в себя. Вас зовёт. И спрашивает, – Джака на минуту замялся, – спрашивает про Шерлока Холмса. *** Шерлока и Джона выписали без задержек: никаких осложнений у них не развилось, и было бы странно держать их в больнице лишнее время. Это ведь хорошо, правда? Просто замечательно! Только вот настало время объясниться. Доедут домой – и откладывать станет некуда. Потому Шерлоку стоило определённого труда оставаться спокойным. Впрочем, старался он не зря: посмотрев на своё отражение в стекле автомобиля, ничего особенного там не увидел. Обычный, спокойный, возможно, чуть задумчивый. Совершенно такой же, как всегда. Может, и зря. Может, и нужно было как-то подготовить, продемонстрировать заинтересованность заранее, чтобы не слишком шокировать. Шерлок искоса взглянул на Джона и вздохнул. Нет уж. Мелкие ухищрения тут не помогут и никак не спасут. Джон, по всей вероятности, не испытывает к нему чувств, аналогичных тем, что испытывает Шерлок. Дружеские – да. Но не романтические, их бы детектив заметил. Он, конечно, мог бы надеяться, что Джон после признания задумается, проникнется и пересмотрит точку зрения на свою ориентацию. Но строить из себя идиота удобно только перед другими, а не перед собой, потому, скажем прямо, шансы на то, что Джон срочно перекрасится в голубой, не слишком велики. А что более вероятно? Шерлок поставил бы на то, что Джон попытается откатить назад. Покраснеет, выдавит из себя что-то о дружбе. Это будет правильно… Хорошо, если им удастся эти позиции удержать. Но вполне возможно, что впоследствии Джон будет испытывать неловкость и примет решение сменить квартиру на другую, без влюблённого в него соседа. Или это произойдёт сразу, без постепенного охлаждения. Откуда-то, даже не из сердца, скорее из области желудка, шли отчаянные сигналы протеста. Разумеется! Именно поэтому он всё откладывал. Рассудок холодно напомнил, что Шерлок сам не так давно желал спровоцировать данный вариант развития событий, он более чем приемлем. И, возможно, Джону так будет лучше. Выбирать ему. Какое иррациональное чувство эта любовь! Шерлок ясно видел – говорить о своих чувствах опасно, но не хотел подстраховаться. Составлять планы, как вызвать ответные чувства, выдумывать сложные многоходовки для управления Джоном – просто отвратительно. Даже если бы получилось… Впрочем, может, он бы и рискнул, но Джон не слишком поддаётся на манипуляции Шерлока – по мелочи он идёт на компромиссы, но в том, что для него действительно важно, всегда остаётся собой. Наверное, это первое, что привлекло Шерлока в нём. Равенство. Они разные, но Джон при внешней мягкости вовсе не уступает Шерлоку, он такая же сильная личность. И теперь, вместо того чтобы прибегать к разным уловкам, лучше просто сообщить о чувствах и дождаться самостоятельного решения друга о том, что тот будет делать в данной ситуации. Всё равно предварительные метания ничего по сути не изменят. Джон – свободный, целеустремлённый и волевой человек, так что с ним лучше просто быть честным. Тоже воздействие, но допустимое в системе ценностей Джона. Это было так нетипично для Шерлока – оставлять выбор другому, устраняться, но, в конце концов, и влюбляться для него тоже не типично. *** Джон просто ехал домой. Контуженная голова была похмельно тяжела, Шерлок наверняка сразу же примется гонять его за ноутбуком, мобильным, нужной книжкой, ему теперь не принесут обед в постель, но дома легче выздоравливать, он знал точно. Бывший военный поглядывал в окно и в зеркало на машины, присматриваясь: не следуют ли за ними подозрительные автомобили. Мориарти ранен, но с ним была целая банда, и кто знает, какой план созрел в голове этого шута горохового? Шерлок думал о чём-то своём, высоком, скорее всего, пытался вычислить главного врага. Сейчас он наверняка только и мечтает добраться до любимого дивана, на котором «лучше протекает мыслительный процесс». Интересно, о вероятной опасности он догадался, но забыл сказать своему помощнику, или упустил эту «мелкую деталь»? Неважно, в любом случае у него есть Джон, чтобы подумать о безопасности. По счастью, ни под дверью, ни в квартире людей Мориарти не оказалось. На всякий случай Джон спрятал пистолет среди хлама на каминной полке. Порой ему казалось – там можно класть и на виду, всё равно не обратят внимания. На полке царил Билл, и все взгляды устремлялись только к нему, а пистолет не такой броский, как череп, и никого не заинтересует. Впрочем, Джон не рисковал проверять это предположение. Пример Шерлока показывал, что некоторые люди могут быть даже слишком наблюдательными. Успокоившись, Джон взглянул на Шерлока. Тот, против ожиданий, уселся в кресле, сомкнул руки перед лицом и уставился в воздух с озадаченным видом – Джону сразу припомнилось, как он объяснял другу, что было не слишком-то гуманно говорить Молли о гомосексуализме Джима. Шерлок выслушал его с точно таким же выражением лица. Поэтому Джон пошёл на кухню, задумавшись: какая причина лучше для расставания? То, что твой парень гомосексуалист, подбивающий клинья к мужчине, в которого ты была влюблена, или то, что он преступный гений, устраивающий взрывы в городе просто для собственного и шерлокова развлечения? Чай и тосты делались автоматически. Намазывая их мёдом, Джон поймал себя на том, что едва не проговаривал вслух: «Мишка очень любит мёд, отчего же, кто поймёт, отчего и почему мёд так нравится ему?» Простенький стихотворный ритм – как строевая песня, под него легче шагать и отрабатывать движения. Джон встряхнул головой. Вот ведь… старое наследие! Не так много ему пришлось шагать и горланить, всё же он врач, а не просто солдат, а вот въелось же. Пока чай был горячим, а тосты тёплыми, он отнёс порцию Шерлока в комнату. На кухню его не дозовёшься, да и зачем? – Спасибо! – Шерлок рассеянно поставил угощение рядом с ноутбуком, но не уткнулся туда, кажется, тот даже ещё не был включён, а посмотрел вокруг, будто только проснувшись. – Сядь! – сказал он. О! По всей видимости, на Джоне сейчас будут отрабатывать логичность выводов. На самом деле внимание друга не так важно Шерлоку, не зря же он раньше отлично справлялся с помощью Билла, хотя череп-то точно не мог подсказать, в чём выкладки Шерлока неверны. Но всегда интересно, когда приоткрывают завесу и демонстрируют то, что творится в этой гениальной голове. Джон опустился в кресло и приготовился внимать. Шерлок взглянул на него оценивающе и нахмурился. Сообщил: – Я сейчас не о деле. – А о чём? Джон был поражён. Шерлок, в такой момент думающий не о деле? Где такое вообще видано? – Человеческие взаимоотношения… – Шерлок покрутил в воздухе рукой, но его жест ничего не сказал другу. В совершенно нетипичной для себя манере Шерлок принялся сбивчиво говорить: – Я, знаешь… А это трудно, так просто не скажешь. Слушай! Его лицо осветилось озарением, он подскочил в кресле, но подниматься не стал, устроился на краешке, подался вперёд. – А ведь ты можешь дать мне подсказку! – кажется, детектив был восхищён своей находчивостью. – Хорошо, я попробую, – настороженно ответил Джон. Кажется, он уже сказал всё что мог, и повторил в мельчайших деталях! Какие ещё подробности нужны Шерлоку? Не рассмотрел ли он грязь на ботинках громил Мориарти? И какая жалость, что не прихватил образец. А может, Джону следовало запомнить, как располагаются легчайшие потёртости на одежде самого их главаря – ведь это точно выведет их на след? Но ведь они собирались не о деле? Нет, Джон решительно не понимал, что случилось и ожидал подвоха. Но не такого. – У меня проблема. Как бы мягко намекнуть человеку, что я испытываю к нему… что я влюбился. – Ты влюбился?! – Меньше всего Джон ожидал, что речь сейчас зайдёт о чувствах. О чувствах Шерлока. Шерлока-мать-его-совершенно-невозмутимого-и-непробиваемого-Холмса! Так просто не бывает! Шерлок ответил немного снисходительным тоном, но Джон почувствовал, как за иронией скрывается обида: – Я всё же не аналитическая машина. Возможно, не испытывать чувств было бы удобнее и разумнее, тем не менее, приходится мириться с фактом, что они у меня есть. – Прости! Это было очень грубо с моей стороны. Джон ощупывал Шерлока взглядом, будто на нём должно было быть где-то написано: этот человек влюблён, причём настолько сильно, что не отбросил этих чувств, которые с его точки зрения обычно являются «досадной помехой», а побежал к соседу советоваться, что ему делать. Холмс выглядел чуть раздражённым и совершенно обыкновенным. «Шерлок, что же ты творишь? Влюбился! Да как ты с этим жить будешь, социопат чёртов? Ты же не умеешь с людьми, тебя опять отвергнут, и ты ещё сильнее замкнёшься! Как ты додумался вообще влюбиться!» – Господи, Джон, не смотри на меня так, будто ищешь на лице признаки смертельной болезни, – Шерлок махнул рукой, будто отгоняя назойливую муху. – А что, похоже? – Джон принуждённо усмехнулся. – Это от неожиданности. Ты когда-то так убедительно рассказал, что женат на работе. Я поверил. – Тогда я и сам в это верил. И, наблюдая твою реакцию, я тем более убеждаюсь, что к моим откровениям нужно как-то подготовить, – тон Шерлока был сварлив, будто у директора госпиталя, в очередной раз доказывающего финансовому совету, что им нужны средства на улучшение реанимационного отделения. Джон легко засунул подальше мысли о проблемах госпиталя, из которого его уволили, и вернулся к Шерлоку. Здесь и сейчас он нужнее. – Может, ты и прав, но, я думаю, в таком деле важен индивидуальный поход. Каждой девушке нравится разное… – А кто говорил о девушке? Женщины – это не мой профиль, – Шерлок, кажется, изумился предположению, что его могла бы заинтересовать особа слабого пола. Ох, он действительно гей. Джон должен был понять раньше, но ведь Шерлок никем не интересовался, потому это не имело особого значения. Зато теперь Джон узнал из первых рук. – Боюсь, у меня нет даже приблизительных знаний и опыта, чтобы что-то подсказать тебе, – осторожно высказался он. Как Шерлок мог подумать, что Джон поможет? Он же прекрасно знал, насколько его друг не заинтересован в своём поле. Одного гея на семью Уотсонов вполне достаточно, и это не Джон. – Я тоже этого опасаюсь, – кивнул Шерлок, снова сложил руки в привычном жесте перед лицом и принялся постукивать сложенными ладонями по подбородку. Они замолчали. «Господи, кого мог выбрать этот холодный гений? Кого он счёл достойным, чтобы обрушить на него своё внимание? И, Господи Боже, пусть этот кто-то действительно окажется стоящим. Пусть он будет свободен, не оттолкнёт Шерлока, не причинит ему боли, – при мысли о несчастном Холмсе кулаки сами сжались. – Да есть ли среди его знакомых хоть один подходящий мужчина? Может, я его просто не знаю?» Лица проносились перед внутренним взором, и Джон придирчиво рассматривал кандидатуры, но никто не годился. Все они сделают Шерлоку плохо. Или сразу оттолкнут его, может, даже посмеются, или бросят его чуть позже, не вынеся жуткого характера Холмса. Наконец Шерлок, внимательно наблюдавший за Джоном и напряжённо ждавший его выводов, не выдержал и сказал: – Даже не знаю, как расценивать твою недогадливость! Как крайнюю неэгоистичность, помноженную на плохую дедукцию, или просто как нежелание признать очевидное? – Что? – вскинулся Джон. – Неужели до сих пор непонятно, что я говорю о тебе? В кого я ещё мог влюбиться? – совершив это беспримерное заявление, Шерлок откинулся в кресле, явно довольный собой, и пристально уставился на Джона. Джон открыл рот, закрыл, вскочил и резким шагом ушёл на кухню. Незачем давать Шерлоку возможность беззастенчиво подглядывать в его мысли. Он вообще не был уверен, что у него есть сейчас хоть какие-то мысли, но Холмсу знать об этом необязательно. Он опёрся о стол, подышал, беспомощным взглядом обвёл кухню и увидел электрочайник. Точно! Он же чаю хотел, до того, как Шерлок его огорошил. Включив чайник, Джон прислушивался, как закипает вода, будто от этого зависела его жизнь. Будто самое главное – это вовремя его схватить, ещё до того, как щёлкнет кнопка и он отключится самостоятельно. Залив кипятком заварку, Джон выбежал с кухни, ткнул в Шерлока пальцем: – Ты это не всерьёз! У Шерлока брови полезли на лоб: – По-твоему, это хоть немного похоже на шутку? Джон показалось, что выражение лица соседа немного наигранно. – Не знаю. Может, и похоже. Или, может, это эксперимент. И я убедительно попрошу в дальнейшем от подобных опытов воздерживаться, я не железный, – Джон чеканил каждое слово, как припечатывал. – Я знаю, Джон. Ты живой человек, куда более душевный, чем я, – мягко ответил Шерлок. Джону в его словах почудилась ирония. Он не знал, что ответить, и тут в голову вскочила неприятная мысль. Негодование захлестнуло волной: – Или это просто твоя очередная попытка исподволь управлять мной? Ты по какой-то причине хочешь, чтобы я переехал, и подталкиваешь меня к этому? Тогда лучше так и скажи! – Нет, Джон, нет. Меньше всего я хочу этого… Чёрт, я знал, что будет тяжело, но надеялся, вдруг ты отнесёшься проще, – Шерлок устало закрыл лицо руками, но тут же убрал их. Посмотрел спокойно, о, это его чёртово спокойствие! – Джон, забудь. Сделай вид, что я тебе ничего не говорил – и, обещаю, ничего не изменится. Всё будет, как прежде. – Не верю. Ты же понимал, что я не испытываю ничего подобного! – Разумеется, знал! – Шерлок искренне возмутился. В его дедуктивных способностях усомнились, как можно! – И по поводу моей ориентации ты тоже давно в курсе… – то, что Джон толерантен к однополым отношением, не делало его самого менее гетеросексуальным. – Само собой, – Шерлок пожал плечами. – Тогда зачем же ты говорил? Всё и так было бы «как прежде», – Джон устало потёр переносицу. Больше всего ему хотелось бы, чтобы неприятного разговора не было. Отмотать память назад, до их приезда в квартиру, и стереть, как это Шерлок умеет. – Это было бы нечестно… – начал Шерлок. «Можно подумать, ты – самый честный человек в мире», – пронеслось в голове Джона. – … а я пообещал себе, там, в бассейне: если мы выживем – скажу, – Шерлок говорил тихо, не нажимая на эмоции, и, может, поэтому его слова казались совершенно искренними. Джон кивнул. – Мне нужно подумать, – сказал он и, оглушённый откровениями, побрёл на кухню. Джон едва не заварил чай в третий раз, но нашёл уже готовый предыдущий. Молча отнёс кружку Шерлоку, который пока не притронулся и к прошлому, поставил вторую рядом с первой, поднялся в спальню. Там он сел на кровать, сцепил руки в замок и принялся прожигать взглядом половицу. Хотя бедная половица, конечно, ни в чём перед ним не провинилась. Шерлок с самого начала был ему другом. Не просто другом и даже не просто близким другом… он был для Джона практически любимым ребёнком. Этаким вундеркиндом, усердно, но неубедительно строящим из себя взрослого. Со стороны такое поведение обычно выглядит забавно, и Джон иногда откровенно потешался над Шерлоком, как над ребёнком – например, над его манерой одеваться с иголочки, не забывая получше причесаться, и при этом не прибираться в гостиной. Шерлок мог лениться сходить в соседнюю комнату за ноутбуком или мобильным и тут же принимался бегать как заведённый, рассуждая о преступлении. А его эпатажность, всякие расстреливания стен, показное высокомерие – лишь свидетельства недостаточной уверенности Шерлока в себе. Гений, который порой смешит своей наивностью. «Смотрите, я с трупами вожусь, я вообще части тел таскаю домой для опытов. Правда, я крут?» – будто вопрошает Шерлок и смотрит вокруг цепким взглядом, полным надежды на то, что им восхитятся. «Безумно, – вздыхает военный хирург, – просто непередаваемо». «Я восторгаюсь гениальными преступлениями и не обращаю внимания на разрушения, которые они приносят. Вот я какой!» – Шерлок носится по Лондону, будто ему подожгли хвост, и верит в то, что это весёлая игра, пока смерть престарелой леди не доказывает обратное. И даже тогда не может до конца понять, что игрушки кончились. Пока не видит взрывчатку на Джоне. И так во всём. Он будто Питер Пэн, который сумел замаскироваться, научился пользоваться кредитной картой, мобильным телефоном и компьютером, но всё равно каждый раз удивляется встреченному злу, потому что забывает о его существовании. И вот этот вечный ребёнок в ответ на заботу вручил Джону своё сердце и оставил разбираться с нежданным и нежеланным подарком. Из гостиной донеслись звуки скрипки. Джон прислушался. Нет, это не рыдания музыкой или бессловесные признания. Простые, механические, чистые гаммы. *** На самом деле первое, что ощутил Шерлок – это облегчение. Неприятная обязанность исполнена. Результат… предсказуемый. А теперь можно очистить разум от излишнего чувственного хлама и заняться делом. Прибираться в Чертогах – важнейшее предприятие: занимает время, конечно, зато потом ничто не мешает главному, и когда ищешь сведения, не путаешься, не блуждаешь среди груд мусора в надежде среди них найти зерно истины, а идёшь точно к цели. Рука со смычком водила по струнам совершенно механически. Это тоже помогало. Пусть уйдут час, полтора, даже два, но эмоциональная развалина исчезнет, уступив место нормальному, обычному Шерлоку Холмсу, который ничего не ждёт, ни на что не надеется, он просто живёт, как раньше. Как всегда было и будет – живёт самой любимой, никогда его не отталкивавшей, самой замечательной работой в мире. К тому времени, как Джон решил спуститься, Шерлок давно прекратил свои музыкальные упражнения. Он просто сидел в кресле. Типичнейшая для их дома картина: сыщик задумавшийся. – Только не надо жалости, – сразу предупредил он входящего в комнату Джона. – И не думал… Шерлок посмотрел на него с такой иронией, что Джон сразу сдался. Он вскинул руки: – Ладно, думал! Ты для меня близкий человек, мне действительно жаль, что я не могу ответить на твои чувства… – А я тебе уже сказал: забудь. Сам знаешь, я прекрасно могу жить без того, в чём нуждаются «нормальные люди». Так что давай закроем тему. Пожалуйста, – удивительно спокойный голос Шерлока на «пожалуйста» чуть вздрогнул, и Джону этого оказалось достаточно, чтобы замолчать и больше не возвращаться к больной для обоих теме.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.