Легенды дорог

Путешествие автостопом оказалось совсем не таким, каким Мэтт его представлял. Когда он поссорился с родителями, отстаивая своё право не подавать документы в колледж сразу после школы, а сначала узнать страну изнутри, побывать во всех штатах и познакомиться с разными людьми, он и понятия не имел, на что это будет похоже. Уже в первые дни он совершил множество открытий. Первое — далеко не все водители согласны были подвозить автостопщиков. Большинство никак не реагировали на поднятую руку, а кое-кто в дождливые дни специально старался ехать так, чтобы хорошенько окатить человека, идущего по обочине, грязной водой из лужи. Какое они от этого получали удовольствие? На этот вопрос у Мэтта ответа не было. Второе — денег, которые он заработал стрижкой чужих газонов во время учёбы в выпускном классе, было катастрофически мало. Их не хватало даже на недорогие мотели и придорожные забегаловки, так что уже через пару недель оплачивать еду и ночлег порой приходилось мытьём посуды в кухнях баров — маленьких и побольше, чистых и не слишком. Третьим — и самым неприятным — открытием оказалось то, что самой нужной вещью в дороге для Мэтта стал утеплённый спальный мешок. Если на каком-то участке шоссе каждый обгоняющий его водитель попадал в категорию СОГ, сволочей, обливающих грязью, и до поздней ночи ему так и не встречался ни один ДДЗР, добрый дядюшка за рулём, то спать приходилось прямо у дороги. Обычно такие ночёвки проходили спокойно — уставший за день Мэтт засыпал как убитый, а поутру, когда выпадала роса, он просыпался, складывал мешок и бежал обратно к шоссе. И, как правило, его тут же подбирал какой-нибудь дальнобойщик, мечтающий о собеседнике. Но иной раз случалось и так, что среди ночи его будила непонятная тревога. Что-то внутри подсказывало: «Это плохое место для сна. Беги отсюда быстрее!» А однажды он и вовсе чуть не опоздал… Он только начал тогда устраивать себе постель и не успел ещё забраться внутрь мешка, когда почувствовал спиной злобный взгляд. Повернувшись, он не увидел ничего, кроме потревоженной ветки куста, но, разумеется, спать там сразу расхотел и на десятой скорости рванул к шоссе. Там его уже минут через пять посадил к себе какой-то ночной ДДЗР на старом седане, и о неудавшейся ночёвке можно было, наверное, забыть навсегда, но Мэтт не мог. Он прекрасно помнил, что, посмотрев тогда через заднее стекло седана, он увидел угольно-чёрную тень, сверкающую красными огоньками глаз. Тень гналась за ними до поворота на магистраль I-25, а потом отстала. С тех пор Мэтт старался никогда не ночевать на улице. Примоститься с разрешения хозяев в фермерском хлеву, прилечь в кладовой при баре, где он мог спать только свернувшись клубком и поджав свои длинные ноги, — что угодно было лучше, чем новая встреча с красноглазой тенью… Ему очень повезло тогда, что его решились посадить в машину — он уже понял, что шанс, что рядом с тобой остановятся в тёмное время суток, один на миллион. Вряд ли повезёт ещё раз. Однако в жизни путешественника было и много приятного. Особенно ему нравилось знакомиться с новыми людьми. Мэтт надеялся когда-нибудь написать книгу, он и в путешествие-то отправился потому, что подумал — оно поможет ему набраться опыта и обзавестись парочкой идей. Люди в придорожных кафе ему встречались самые разные. Чего только стоили взбалмошная Пегги, которая искренне верила, что на юге США полным-полно вампиров, поэтому как огня боялась южных штатов, и Джейк, с которым они когда-то вместе мыли посуду, так как у обоих не было ни цента, а ужинать хотелось. Джейк тогда показал Мэтту фотографию, на которой был он сам, спящий в маленькой палатке в лесу, и сказал, что однажды утром нашёл её у себя в телефоне, но до сих пор не знает, кто её сделал, ведь путешествовал он в одиночку. Мэтт не до конца поверил, что Джейк не привирает: какой бы маленькой ни была палатка, два человека в ней могли бы поместиться. Его вполне могли сфотографировать друг или девушка. «Джейк рассказывает это ради смеха, — убеждал он себя. — Нет ничего сверхъестественного в этой фотографии». Убедить себя до конца не получилось, как и избавиться от бегущих по спине мурашек. Что-то было странное в том, под каким углом был сделан снимок. Казалось, у того, кто снимал, были слишком длинные, вытянутые пальцы. Да, путешествовать, пересекаясь с эксцентриками, которые курили травку, носили на рюкзаках кулончики-пентаграммы и щеголяли в футболках со слегка неграмотной надписью «Я — пассажир всех дорог» было удивительно, но Мэтту это нравилось. Общаться с подобными людьми было куда интереснее, чем с теми, в ком вовсе не было ничего особенного. С такими он и дома успел наобщаться… И ему нравились такие кафе, как то, в которое он почти случайно забрёл сегодня. Предыдущий попутчик высадил его на перекрёстке, сказал, что до Уичито от него рукой подать, но Мэтт шагал по дороге, перепачкав пылью и штанины, и ботинки, не меньше трёх часов, а городские огни так и не появились. То ли он перепутал направление и с самого начала шёл не туда, то ли водитель ошибся… К тому времени, как наткнулся на сияющую добрым теплом вывеску «Перекрёсток», он готов был уже впасть в отчаяние: было уже почти два часа ночи, и в тонкой ветровке он жутко замёрз. По большому счёту ему ещё в районе полуночи надо было бросить где-то спальный мешок и устроиться отдохнуть, но после прошлого раза Мэтт не мог решиться на такое. Он думал, что пока он идёт, он в безопасности. Стоит где-то остановиться, стать неподвижным пятном — и тварь тут же его отыщет… Когда он затворил за собой дверь «Перекрёстка» и увидел приветливо улыбающегося бармена, он был абсолютно счастлив, что не сдался и продолжил идти. В баре вкусно пахло золотистой картошкой фри, пирогом с вишней и свежесваренным пивом. Мэтту, конечно, ещё не было двадцати одного, но здесь у него никто не спросил документов. Ему просто вручили холодную, покрытую капельками воды кружку и, хлопнув по плечу, проводили за столик, где уже сидели три человека. У одного из них только что на лице не было надписи «Водитель большегруза». Всё остальное: татуировка на могучем плече, изображающая фуру, из которой высовывается улыбающаяся «Твинки», бычья шея — говорило о роде его занятий. Второй была хрупкая девушка, играющая связкой ключей. Если она поворачивалась к свету правой щекой, на ней был явственно виден длинный изогнутый шрам. Третьим был парень примерно возраста Мэтта. Абсолютно обычный, если не считать его компании, да ещё того, чем они занимались. Они рассказывали страшилки. Дальнобойщик кивнул Мэтту и отсалютовал ему кружкой, после чего продолжил: — …А вот ещё одна история, её мне брат рассказывал. Он гнал тогда груз в Атланту, со сроками запаздывал, хотел добраться побыстрее. Энергетиками закидывался, тяжеляк включал, всё делал, лишь бы не спать. Ничего не выходило. Тогда он остановился, поставил будильник и решил покемарить часа два. Говорил, что видел, что метрах в трёхстах от него стоит дом на колёсах, но что ему было до него? Ему главное было — чтобы селёдка в кузове не залежалась и не протухла. Будильник он тогда не услышал и проспал. Когда проснулся, давно было утро, так что он сразу же тронулся и хотел уже помчаться вперёд, но увидел, что вокруг дома на колёсах полно полиции и всё заградительными лентами опутано, и притормозил… Знаете, что там оказалось? В доме на колёсах ехали молодожёны, это у них медовый месяц был такой… Не знаю, чем и кому они помешали, но той ночью кто-то проник к ним в фургон, прорезав стенку, как консервным ножом, и покромсал их самих, как колбасную нарезку. Полицейские тогда ещё спорили, чем это сделано, ни один из инструментов, что они предлагали, не подходил… А брат поехал дальше — после долгого допроса. Отпустили его только часы спустя, когда уверились, что он тут ни при чем, и осмотрели его грузовик от и до и не нашли никаких улик. С доставкой он, конечно, капитально опоздал, с него всю премию сняли и половину зарплаты удержали, но он всегда говорил, что ему грех жаловаться, ему и так повезло в этой ситуации. Он заявлял потом: «Не знаю, что случилось бы, если бы я проснулся раньше, ещё ночью, захотел поехать дальше и увидел того, кто это сделал. Там ведь не только стенку фургона прорезали. Точно такие же следы были и на асфальте и уходили в глубину, даже не знаю, на сколько. Когда я заглядывал в эти ямы, я не видел дна». — А у меня история обо мне самой, — в разговор вступила девушка со шрамом, у которой оказался неожиданно хрипловатый голос. — И я сама виновата, что повелась, когда мне предложили зайти в тёмную ванную и написать на зеркале «Бэби Блу, приди». Вы никогда не задавались вопросом, почему кто-то вообще вызывает Кровавую Мэри или Бэби Блу? За это же даже никаких плюшек не обещают. Не знаю, как все, а я согласилась затем, чтобы потом в компании долго говорили, какая я смелая… Я даже пошла в ванную одна, хотя по ритуалу можно, чтобы в нём участвовали двое, трое, четверо, чтобы было кому передать призрачного младенца, когда не сможешь больше его держать. Мне казалось, в ванной ничего не произойдёт, зато я смогу потом до конца вечера задирать нос — смотрите, я смогла сделать то, что вам всем было слабо. Я вытянула руки, чувствуя себя в этот момент очень глупо. «Сколько можно выждать, прежде чем можно будет сказать «Да ну, ерунда!» — так думала я, когда мне в руки упала лошадь. По крайней мере, так мне показалось. Младенец? Да чёрта с два! Когда я начала кричать: «Выпустите!», меня, конечно, никто не послушал. Наверное, чего-то такого они и ожидали… А я больше не могла держать эту тяжесть, уронила её — меня тут же что-то полоснуло по щеке, и тяжесть вернулась. После второго раза полоснули по другой, сильнее. Видите? Девушка повернулась ко всем щекой, которая казалась неповреждённой, но теперь, когда все знали, куда смотреть, Мэтт углядел на ней тонкую ниточку шрама. — После третьего раза щёку разрезали до кости. Я не знала уже, что делать, поэтому вместо того, чтобы опустить тяжесть, оттягивающую мне руки, я со всей силы бросила её в сторону зеркала и крикнула: «Бэби Блу, уходи!» Зеркало брызнуло осколками во все стороны, мои друзья сообразили наконец, что со мной что-то не так, открыли дверь и позвонили в 911. И, конечно, я не стала считаться после этого крутой. Наоборот, меня стали избегать. Никто не поверил, что тот, кого я вызывала, действительно появился и располосовал мне щёку своими когтями. Все решили, что я тронутая, раз расколошматила чужое зеркало, а теперь оправдываюсь такой дикой историей, и до самого выпускного со мной никто не дружил… — Грустная история, — произнёс последний из тех, кто сидел за столом. — Даже не знаю, чем на неё можно было бы ответить. Со мной никаких ужасов не происходило. Разве что… Вы когда-нибудь слышали о Междумирном кафе? Когда Мэтт последним покачал головой, парень с энтузиазмом заговорил: — По легенде, это место появляется либо на перекрёстках, либо просто на участках дороги, где скоро должно случиться что-то плохое, и пытается это предотвратить… И я слышал о девчонке, которая путешествовала по Мэну на мопеде. Он не подводил её ни разу, пока не заглох однажды, когда она проезжала на закате через маленький городок, который выглядел заброшенным. Она не стала расстраиваться, решила просто бросить спальник у подножия холма, переночевать там, а наутро найти, кто поможет ей починить мопед… Впрочем, когда она увидела у дороги сияющее огнями кафе, то передумала и пошла туда. Её приняли очень дружелюбно, даже разрешили занести мопед внутрь, и какой-то байкер всю ночь в нём копался, чтобы к утру объявить, что теперь машина на ходу. А когда девчонка добралась до ближайшего жилого городка, она узнала, что никакого кафе на том месте нет, да и не может быть — город сгорел много лет назад. Все очень удивились, что она вообще жива, и показали ей вырезки из газет, из которых следовало, что каждый, кто оказывается ночью там, где заглох её мопед, исчезает. Вещи остаются, люди нет. Забавно, правда? Мэтт собирался тоже заговорить и рассказать о своей встрече с чёрной тенью, но не успел произнести и пары слов, как кафе ощутимо встряхнуло — выплеснулась пена из кружек, мотоциклетный шлем с надписью «Беспечный ездок», грохоча, свалился на пол. Он высунулся за окно и с удивлением обнаружил, что на улице уже совсем светло — как-то они умудрились пересидеть ночные часы и даже не заметить этого. Дальнобойщик уверенно направился к входной двери, и остальные направились за ним. Они ожидали увидеть всякое: рухнувшее от землетрясения дерево, пешеходную дорожку, засыпанную оползнем, осевший фундамент или провалившееся крыльцо. Но они совсем не ждали, что со всех сторон к стоянке будут прокопаны следы в виде когтей, глубоко уходящие в землю. В точности, как в истории о доме на колёсах. Мэтт почти бессознательно оглянулся на кафе, словно пытаясь найти ответы, лишь посмотрев на него. Оказалось, что никакого кафе там уже нет, хотя тяжёлая фура, шевроле-малолитражка, мотоцикл «Ямаха», занимающие парковочные места, никуда не делись. Он ещё успел увидеть блик рассветного солнца на последних буквах в слове «Перекрёсток» на вывеске, но уже через минуту начал сомневаться. «Эта вывеска правда тут была? Или просто померещилась?» Мэтт прошёл к непонятной яме в асфальте, чтобы проверить её глубину, но смог узнать лишь о том, что она глубже, чем любой из пальцев, и длиннее даже, чем человеческая рука. Проверять дальше желания не было. Ему было абсолютно всё равно, дотянется ли до дна сантиметровая лента. Это ничего не меняло в его жизни.

*

Мэтт вернулся домой, начал серьёзно готовиться к поступлению в колледж, и в своём эссе рассказал о своих приключениях. Мистику пришлось выкинуть, но для того, чтобы из колледжа пришло письмо о зачислении, хватило и оставшегося: зарисовок о жизни маленьких городков, обрисованных несколькими штрихами характеров. Больше в бега он не пускается, просто наслаждается студенческой жизнью: ходит на вечеринки братства и играет в университетской команде по баскетболу. Но у него появилась традиция. Каждые каникулы дня на два-три он отправляется в путешествие, как в старые времена. Каждый раз он выбирает разный штат и разное направление. Каждый раз он расспрашивает у всех, кто ему встречается, не бывали ли они в кафе «Перекрёсток». Он не теряет надежды когда-нибудь вернуться туда и сказать всем спасибо.