Законы Физики

The Red Carpet (Instrumental) - The Alchemist

      Если бы не эти законы физики, то я бы умирал каждые три часа, каждые три минуты, секунды. Я бы довёл жизнь до абсурда. Я бы сравнял её со смертью и смеялся бы. Без назидания, но ради самого смеха. Если бы не эти законы сохранения энергии, то я бы точно стал бессмертным и бессердечным. Прямо на месте, вспарывая кожу и мышцы ножницами, вытащил бы сердце из грудной клетки. Там, на границе бесконечности, я бы протянул этот окровавленный кусок диетического мяса прямо в руки Создателю и рассмеялся. Вот только законы физики мешают.       Пережиток своих прошлых реальностей я аккуратно складываю на пыльные полки своей памяти где-то в дальних архивах моих возможностей и желаний. Я прячу в толстенные скучные книги листы с обвинительными приговорами, где чёрным по белому размашистым почерком изложена моя вина, моё преступление, и те… другие, что стояли на противоположной стороне закона, обвинители, оставили свои подписи. Осколки своих миров я бережно храню в памятном мусорном ведре, которое стоит под массивным письменным столом, где никто не додумается их искать. Эти осколки не подлежат сборке, их нельзя склеить или даже переплавить во что-то другое, они всё ещё живы, осколочно, сами по себе, питаясь теми приговорами, пылью памяти и бессонными ночами, когда творятся глупости. А ещё запахами. Такое бывает. Один из осколков такой. Я его скинул на самое дно. Корица и вишня. Именно так.       Если бы не законы физики, то можно было бы всё воскресить и собрать. Можно было бы внедриться в архивированные данные и вытащить из древних облаков только счастье. Те мгновения в моих мирах, в секундах до трещин, когда там сияли небесные светила, где-то их было множество, где-то всего два. Сейчас эти миры подобны пустыням, однотонным пустыням, где в каждый момент времени я погибаю от жажды. Если бы не эти чёртовы законы.       Если бы не теория относительности, то я бы умирал каждые три часа, доводя жизнь до абсолютного абсурда. Меня бы не смогли отпустить со скамьи подсудимых, я бы не смог откупиться очередным созданным мною миром, где пока ещё не было трещин, пустыни и пыли на осколках. Но меня всегда отпускали; вместе с обвинительными листками я прячу и те, где огромными буквами, в назидание, начертано помилование. Громогласное прощение, которое из-за своего многообразия и множественности не принесло мне добра. И не должно было.       Очередной мировой шар волшебства разбивался вдребезги у моих ног, очередные осколки летели в мусорное ведро всех моих прощений. И никто из моих обвинителей/милостивых прощателей не узнают, где эта братская могила, не положат две белые розы.       И только запах корицы и вишни.