Номер

Человека так легко сломать. Уж Макс-то знал, он вырос на чудовищной фабрике ломки людей. Почему-то было важно сломать их сначала, а потом уже убить. Номер на его руке всегда напоминал ему, что и его должны сломать, рано или поздно. Сначала он думал, что номера это для того, чтобы никого из помеченных не потерять. Немцы не любили терять вещи. Они писали номера на машинах, мебели, даже на лопатах и метлах, клеймили скот, пересчитывали бревна и камни. Всему свое место. Но машины, лопаты и метлы, скот и камни они хранили, а у людей с номерами отбирали последнее. Потом Макс решил, что эти номера — назначенный порядок смерти. Ведь немцы любили порядок. Макс смотрел на свой собственный номер и думал, что его очередь еще не скоро. А потом увидел, что людей отправляют в печи независимо от номера. В происходившем не было логики, ни для тюремщиков, ни для заключенных. И номера не означали ничего кроме ломки. Они записывались, учитывались, но только по привычке. Номера выламывали из человека имя, возраст, прошлое и будущее, логику, смысл жизни, а в итоге и саму жизнь. Человек переставал существовать задолго до печи. Макс ненавидел номера. Даже после того, как все закончилось, номер на руке напоминал ему, что страшное случится в любой момент. Он должен быть сломан, он должен умереть. «Нет!» — говорил он. И строил новую жизнь. Новое имя, новые документы на самом дне чемодана. Он доставал их только в случае необходимости — на них был номер. Его страсть к монеткам и нетерпение к пронумерованным купюрам скоро стали заметны, но, в конце концов, он был волонтером в психиатрической клинике. Да еще и с собственным номером на руке. Такие все не без причуд. Когда в клинике появился Чарльз, первым, что заметил Макс, был его номер. Жетон с выбитыми на нем цифрами и именем. Чарльз Френсис Ксавьер. Это было странно больно. О Камбодже Чарльз рассказывал много. Обычно из ветеранов слова не вытянешь, но Чарльз не мог держать это в себе. И Макс слушал. О людях с номерами на жетонах, о пламени напалма, в котором сгорали они и их жертвы, об их нелогичных и страшных смертях, о бессмысленной и страшной войне, не освобождавшей и не защищавшей никого. Люди с номерами на жетонах не могли возражать против этой судьбы, они подписали с ней контракт, отказавшись от прошлого и будущего. Некоторым везло, как Чарльзу, они возвращались в настоящий мир и так же, как когда-то Макс, с недоумением смотрели на внезапную мирную жизнь, видя в ней все ту же смерть, все тот же огонь, ожидая удара в любой момент. На их шеях болтались жетоны с номерами. Они были обречены, сломаны, их должны были уничтожить. Макс не мог ничего сделать с собственным номером. Но мог аккуратно, незаметно смять в комочек жетон на шее Чарльза, заставить рассыпаться цепочку. Человека легко сломать, но Макс этого не допустит. Не в этот раз.