Говорили

Говорили — кровью взимает плату. И шептались, так, мол, ему и надо — кто не си́лен в вере, тот сам порочен; не она, так дьявол его подточит. Да и кто бы ей задавал вопросы? У колдуньи пламенем жгутся косы и глаза бесстыжие смотрят прямо: своенравна девка, горда, упряма. «Не расслышать праведного ей слова», — говорили снова ему и снова, зазывали в белые стены Храма. А ему как будто бы мало срама, а ему как будто бы тесно в вере — из вопросов весь он да из сомнений, из порывов бури, огней зарницы… Что ему пределы те да границы? Что ему божественное начало? Ему мало слова и правды мало, он на стенах Храма не сыщет истин: этот свет даруется, чтобы чистить, этот свет сжигает всё то, что между. «Всяк сюда входящий, оставь надежду».* Всяк сюда входящий, уверуй слепо… А в её глазах догорает небо, рассыпаясь сотнями разных судеб — выбирай, что будет… или не будет. Выбирай, какою идти тропою и как стать в конце её сам собою, чтобы вынуть сердце и лечь на плаху… Говорили — кровью взимает плату.