Не убежать

Тонкие подошвы кед разъезжаются на бегу- дорога за вечер покрылась корочкой первого льда и чуть поблескивает в темноте. Легкие жжет от нехватки кислорода, разрывает грудь как миниатюрной гранатой, но ноги продолжают двигаться. Бег только вперед, в почти сгустившейся темноте, по абсолютной пустому шоссе- только похрустывает под ногами, и лицо немеет от холодного воздуха. Глаза щиплет, и в уголках собирается влага- то ли слезы, то ли просто рефлекс организма. Надо торопиться, надо успеть, ни в коем случае не сдаваться и суметь скрыться… Одна нога все же поехала в сторону. Нелепый взмах руками, обжигающее столкновение с асфальтом- если колени тут же начинают ныть, и через дыры в джинсах сочится темное, то содранные ладони просто услужливо немеют, чтобы пока не напоминать о себе. Он сидит на коленях, опустив голову. Сердце вот-вот выскочит из груди, отзываясь в висках так, будто за установку пустили бешеного барабанщика. С неба равнодушно светит луна- увы, не полный кругляш, а слабый рожок, откушенный от остального, кривая улыбка космоса и насмешливый взгляд сверху- что можешь ТЫ? Может зря оставлена далеко позади заглохшая машина вместе с телефоном… Он поднимается на ноги, неуверенно, покачиваясь, стараясь отбросить боль в медленно распухающей щиколотке, чтобы вновь двинуться дальше. Бежать еще долго. Дурацкие, невероятные догонялки со смертью, где ставка- вполне возможно собственная жизнь, собственное сердцебиение, тепло ладоней и взгляд в зеркало. Нельзя замирать даже на секунду, надо торопиться. Потому что назад пути уже нет. Парень постепенно начинает что-то беззвучно шептать, стараясь отвлечься; голос становится все громче, набирает силу, постепенно переходя в отлично слышный разговор с невидимым собеседником. Бегущий- точнее, ковыляющий- истошно костерит всех своих знакомых, поименно и с особо извращенным вкусом, перебирает каждого, от тех, кого знает лишь в лицо, до самых близких. Достается даже отцу, лучшему-прелучшему другу и всем-всем оборотням, какие только есть на свете…. Тихий всхлип, крепче стиснуть зубы- и новый шаг вперед, через силу. Надо успеть спрятаться. Ветлечебница уже совсем близко. Единственный возможный шанс спрятаться, хотя бы потому, что собственный дом находится намного дальше; да и вообще, после тесного знакомства со сверхъестественным миром такой родное и уютное жилище кажется соломенным сооружением поросенка из сказки, на которое большим серым волкам стоит только подуть, и… Последний рывок, через напряжение и усталость; организм выжимает последние капли, щиколотка просто уже разрывается от боли, простреливает чуть ли не до самого бедра, но финишная прямая все же удается – ладони ударяются в запертую заднюю дверь клиники, и пару секунд он стоит, зажмурившись, ткнувшись лбом в твердую поверхность, успокаивая дыхание и учащенно бьющееся сердце. Кажется, все закончилось, теперь можно расслабиться. Подрагивающие пальцы шарят по верху косяка, пока не натыкаются на нужный предмет, продолговатый и делящийся приятным холодком. Ключ уже успел с щелчком провернуться на один оборот, то бишь наполовину, как рядом с головой парня в дверь упирается широкая ладонь. Красноречиво удлиняются когти, и парнишке кажется, что вот сейчас его сердце оторвется и упадет куда-то глубоко-глубоко вниз, сквозь землю в неизвестные глубины. Ничего не закончилось. -Ты же не оставишь дорогих гостей на пороге, Стайлз? Слишком сильно стучит аж в барабанных перепонках, рваным, слишком частым ритмом. Оборачиваться ох как не хочется, но лучше встретиться с самой большой проблемой в своей жизни лицом к лицу. Самой большой – и самой последней. Парень поворачивается, задержав дыхание, очень медленно, почти что сливается с поверхностью двери и панически таращится то на одного «гостя», то на другого. Вплотную, близко-близко, так что на лице ощущается чужое дыхание, лицо нынешнего альфы, того еще маньяка с замашками джентльмена. Питер мило улыбается, беззастенчиво разглядывая попавшуюся жертву, и в его глазах резвятся черти. Не какие-нибудь безобидные бесенята, как у человека, любящего посмеяться, а именно как у… У нечеловека, да. Просто слишком трудно подобрать нужное слово, потому что от, казалось бы, дружелюбного вида так и веет опасностью. Дерек стоит чуть позади, и вот он-то как раз и выглядит как классический злодей, спасибо любимой кожанке и взгляду «убью-на-расстоянии». -Я просто не очень настроен сейчас принимать гостей… - невнятно мямлит парнишка, осторожно нашаривая позади себя ручку. Конечно, со скоростью ликанов ему и не сравниться, но может Дитон сделать еще какую-нибудь охранную штуку внутри. Рискнуть стоит. Сердце молотится в груди слишком громко, и это смущает, заставляет опустить голову и слегка покраснеть. Хейл-младший шумно принюхивается. Раздается низкое, утробное рычание голодного зверя. Не человека. Стайлзу начинает казаться, что сейчас либо на висках проявится седина, либо он просто грохнется в обморок. Лучше ведь быть убитым, когда сам о том не подозреваешь?... Добрый дядя Питер ведь поэтому и положил на него глаз – одна неудачная попытка убить, потом вторая, но уже обратить. Желанная добыча, порядком намозолившая глаза. Еще и племянничек теперь на подтанцовке, вообще суперкомпания отъявленных убийц. Ладонь старшего оборотня перекочевывает с поверхности двери на плечо, и мальчишка замирает, даже вздохнуть боится, просто глядит в глаза нынешнему альфе и мелко, сам того не желая, дрожит. Почему из всех возможных людей, оказавшихся в это время на улице, семейство гладкошерстных выбрало именно его? Неужели нельзя было найти более подходящую жертву… Старший Хейл делает все слишком резко, так что Стайлз осознает, что находится в заднем помещении клиники, только когда летит с порога носом в пол после разворота когтистой пятерней. Видимо, дверь он все же успел открыть сам, раз она так услужливо распахнулась. Приземление заставляет колени ныть сильнее, зато наконец ладони начинают чувствовать шершавый бетон, ведь он, прежде чем подняться на ноги, сначала отползает на заднице к противоположной стене небольшой комнатки. Не так давно он сам сюда приводил Дерека, когда тому в руку попали лошадиной дозой аконита… Слышно, как по улице едет случайная машина, освещая светом фар дорогу, и внутри вспыхивает новая надежда. В принципе имеющая шансов не больше, чем предыдущая - Стилински пробует рвануться вперед, набирая побольше воздуха в легкие и уже открывая рот, как «гениальный план-номер-два» проваливается с еще большим треском. Одна рука с нечеловеческой силой перехватывает поперек тела, а вторая не дает закричать, так что из-под ладони раздается лишь глухое мычание. -Нехорошо так поступать со старшими… - довольно выдыхает в самое ухо Питер, отчего мурашки расползаются по вискам и ниже, по открытой тонкой шее в непростительной близости от зубов. Машина уехала уже дальше, и единственный выход, дверь закрывается вторым ликаном. Ловушка захлопнулась. -Итак, на повестке дня у нас довольно простой вопрос, - голос мужчины вновь громок и позитивен, хотя не совсем ясно, к чему этот спектакль; хватка у него явно не дружеская, - А ведь знаешь, племянничек, ветеринарное учреждение – отличное место обзавестись новой бетой. Стайлз на секунду хмурится, пытаясь понять, о чем это он, и вдоль позвоночника прошибает будто ледяной молнией. Вариантов нет, точнее, он всего-навсего один, и парнишка начинает дергаться в объятиях, стараясь каким-то чудом вырваться. Это почти то же самое, как пытаться с его весом повалить сумоиста, то бишь вероятность уходит куда-то в минус. Его слишком, чертовски, до рези в животе страшно, потому что вот кем-кем, а любителем повыть на луну он совершенно становиться не хочет… Альфа некоторое время молчит, наслаждаясь мучениями пойманной жертвы, и поднимает на своего родича самый невинный взгляд. -Нам нужно закрепить свое право, не так ли? – Дерек не отвечает, только художественно играют желваки на щеках и расширяются ноздри, выдавая его эмоции. Питер улыбается и шумно вдыхает воздух за ухом парня, вызывая новую порцию мычания. На руке, зажимающей рот, когти отрастают очень медленно, царапая бледную кожу, и мальчишка сжимается, жмурится, совсем беззащитный, пусть только пока. Хейл-младший повинуется молчаливому приказу и надвигается, сокращая расстояние до парочки, замирая всего в каких-нибудь сантиметрах десяти перед Стилински. От первого прикосновения тот распахивает глаза, и в них плещется паника, просто небывалых размеров, целое море или океан; пытаясь мычать, слабо барахтаясь в чужих руках, он взглядом умоляет, просит оборотня прекратить это безумие. Вот только семейство ликанов вряд ли когда можно было разжалобить – установив зрительный контакт, оборотень неторопливо раздирает когтями сначала красную, любимую, между прочим, ветровку, а после и находящуюся под ней футболку в мелкие клочки, так что остаются только жалкие подобия рукавов. Стайлз точно не знает, что значит «закрепить свое право», в статьях и в гугле подобного вроде не попадалось, но происходящее ему совершенно не нравится. Особенно когда Дерек, мать его, придвигается еще ближе, и сильные, когтистые ладони сжимают бедра подростка. Теперь парень зато в полной мере чувствует себя «между молотом и наковальней» - ведь оба мужчины держат крепко, на грани с нечеловеческой силой, и точно останутся синяки, но это в будущем, а вот что будет сейчас- непонятно, и бешено молотящееся сердце никак не успокоить, и слух у обоих звериный… А потом Стилински просто взвизгивает сквозь чужую ладонь и дергается со всех своих человеческих силенок в сторону, потому что Хейл, со полным набором-то хмурости, устрашающих бровей и щетины, прижимается губами к его шее; в первую секунду мальчишка думает, что его хотят укусить, но реальность оказывается немного другой – зубы действительно прихватывают кожу, прокусывают до крови, но далеко не так жестоко, как ожидалось. А как же обещание вырвать горло?... Питер шумно дышит над ухом и, видимо, просто наблюдает, как второй член его стаи покусывает жалобно мычащую жертву, опускается все ниже, чертит языком и убирает выступившие алые бусины с кожи. Когда племянничек добирается до втянутого, напряженного живота, в воздухе мало-помалу растекается совсем слабый еще, будто неуверенный, запах возбуждения, и альфа отпускает мальчика. Точнее, разжимает объятия, убирает ладонь, но тут же тонкое запястье перехватывает пятерня Дерека, удерживая на месте. -Пожалуй, нам стоит найти место поудобнее… - дядюшка заботливо улыбается и заглядывает в следующее помещение, прихватив что-то с одной из полок подсобки. Включившиеся лампы дневного света озаряют небольшую операционную, где Дитон обычно делал самые трудные процедуры. О да, и здесь уже мы бывали, слишком свежи воспоминания… Подросток упирается тащащему его оборотню, но получает в ответ тихое рычание и остаток пути, пару метров, проходит смирно. Хейл-старший обходит вокруг стола, разглядывая инструменты, и мило при этом улыбается своей коронной улыбкой, будто видит выставку кошек, а не всякие железяки и лекарства. Стайлз чувствует, как в низу живота вновь холодеет. Только не говорите, что сейчас будут пытки… Он коротко вскрикивает, когда омега толкает его прямо на стол, коротким, болезненным тычком в грудь, от которого перехватывает воздух в груди; поверхность стола больно «целуется» со спиной и тут же обдает холодом, все же металл и голая кожа плохо сочетаются. Дерек не дает подняться, разводит руки парнишки в стороны и прижимает, припечатывает, доверяя закончить дело Питеру. Зато теперь ясно, что взято из подсобки – звук разматывающегося скотча заставляет Стилински забиться, заскрести ногами по полу, сбивчиво начать шептать просьбы, умолять отпустить, но это то же самое, что взывать к глухим… Стол слишком узкий, так что бедра и голова оказываются на весу, заставляют неудобно прогибаться, пока запрокинутые руки привязываются к ножкам, накрепко, в позу Иисуса на кресте. Мальчишка задыхается, да и зрение что-то мутнеет – похоже, к появлению готовятся слезы. -Зачем все это?... – голос срывается, дает предательского «петуха», но главного оборотня в округе это только лишний раз веселит. -Может мы решили поужинать с полной сервировкой стола? – он усмехается, но тут же примирительно поправляется, - На самом деле нам просто нужно провести один крохотный ритуальчик, намного проще и безвреднее съедения заживо… Ты ведь уже все понял. Парнишка бледнеет, так что в свете лампочки его кожа становится молочно-белой, только местами отмеченной россыпью родинок; отступивший к стене младший вервольф шумно выдыхает и недовольно ворчит. Питер сцепляет пальцы в замок и с задумчивым видом пару раз проходит туда-сюда вдоль шкафом со всякой ветеринарной всячиной. -Нам нужна бета. Достаточно сообразительная, воспитанная и так далее в том же духе…В общем то, чем твой дружок Скотт, увы, не является. А вот ты на эту роль подходишь просто отлично… -Я же сказал, что не хочу страдать периодической мохнатостью! –жертва на столе еще трепыхается и, не смотря на страх, глушащий почти все мысли, сдаваться не собирается. -Вот в тебе-то и проблема. Беты, укушенные без согласия – далеко не так послушны и близки с прочей стаей… - мужчина продолжает ходить, будто учитель, объясняющий на уроке очередное спряжение испанского глагола, - Поэтому необходимо закрепить связь. С кем-нибудь из стаи, причем и физически, и духовно. -Что, будете резать как в ужастике про маньяков… Вместо ответа старший Хейл наклоняется, вглядываясь в запрокинутое лицо, так близко, что, кажется, сейчас почти уткнется носом в лоб. Принюхивается. Горячее дыхание смещается в сторону, опаляет висок, и подросток уже хочет возмутиться, точнее, попытаться это сделать, но рот неожиданно оказывается накрыт чужими губами, суховатыми, мужскими, но слишком настойчивыми. Стайлз дергается, стараясь увернуться от поцелуя, и отчаянно мычит. -Только не говорите, что я оказался в компании двух четвероногих насильников! – их лица слишком красноречивы. Вот теперь хочется просто спросить у того, кто на небесах заведует везением, за что столько счастья сразу?... Мальчишка сжимается, насколько позволяет неудобная поза; шея уже затекла, да и вообще он замерз от лежания на металлической поверхности. Чужие, грубоватые пальцы проводят, едва касаясь, вдоль по шее, от плеча к подбородку, давая почувствовать медленно растущие когти. -Но вот беда… Не могу же я один всем этим пользоваться? – дядюшка мило улыбается и поднимает взгляд на племянника, - Дерек, ты не мог бы мне немного помочь?... Стайлз вскидывается, потому что появляется хрупкая надежда, что небритый, брутальный омега откажется от столь странной и противной идеи, но альфа тут же накрывает ладонью его рот, больно вжимает подушечки пальцев в царапины на щеке, и внимательно смотрит на родственничка. Судя по лицу Самого-Хмурого-Оборотня-В-округе, раздумья идут под черепушкой нешуточные. Брови хмурятся, по щекам бродят желваки… Питер перегибается через стол, не обращая внимания на старательно мычащего Стилински, и чуть понижает голос, приправляя его легким красноватым оттенком глаз. -Ведь это идеальный случай, о котором мы говорили. Неужели сам ты не хочешь?... – он отстраняется, будто давая разглядеть распятого на столе парнишку. Подросток умолкает, встречаясь глазами с взглядом исподлобья. Медленно теряющим прежнюю человечность, ведь голубого в нем все больше. Новая волна страха, заставляющая дышать учащенно, задыхаться под рукой ликана. Дерек приближается по-кошачьи мягко, видимо, еще колеблясь. Но с приказами альфы не спорят - это подросток уже выяснил. Когда мужчина оказывается достаточно близко, парнишка пытается пнуть его ногой, но приглушенно охает, когда щиколотку обхватывают почти болезненно и отводят в сторону. Мимолетный взгляд вверх –альфа доволен, альфа улыбается во все свои зубы, наблюдая за началом «ритуала», а бедра второго вервольфа уже слишком близко к самому сокровенному, не дают свести ноги вместе и оградиться. Надежда еще есть, мелькает слабым фитильком, и Стайлз тихо скулит в ладонь, когда когтистая рука-лапа ложится на обнаженный живот, заставляя тут же задержать дыхание. Хейл-младший наклоняется, утыкается лицом в центр груди и шумно вдыхает, будто делая первую пробу редкого блюда. Может, они все же просто съедят, и на этом все кончится?...Язык чертит широкую дорожку вверх, обводит впадинку у основания шеи и чуть прикусывает кожу, от чего глаза непроизвольно расширяются, и сердце, еще стукнув разочек, проваливается куда-то далеко, будто в самые глубины ада. Слышится звук, будто от расстегнувшейся ширинки. -Не сдерживайся… - раздается над головой тихий, вкрадчивый шепот Питера, так и оставшегося сторонним наблюдателем. Уже обе оборотнические руки ложатся на грудь, скользят ниже, и от выпущенных когтей остаются красные дорожки с выступившими кое-где бусинками крови. Становится слишком холодно, то ли правда температура упала, то ли страх делает свое дело. Стилински притихает, перестает сопротивляться, зажмуривается и даже не шевелит и пальцем, только судорожно поднимается-опускается грудь; чересчур похоже на загнанную, раненую добычу, косулю, кролика, что-то небольшое и безобидное, вынужденное смириться. Дерек тихо урчит, вылизывая кожу, старательно помечая языком каждую обнаруженную родинку и убирая случайные царапины. Слишком близко к краю джинс, доводит до дрожи и мурашек сзади по шее, несмотря на безумность ситуации, вполне приятных. Парнишка уже сам не знает, чего именно хочет, помереть, сбежать-спастись или чтобы прикосновения не кончались. Потому что они реально расслабляют, особенно после такой напряженки. Питер наконец убирает ладонь, и теперь ласково поглаживает по щеке, наблюдая за племянником. Стайлз думает, сказать ли то, что вертится в голове обо всех оборотнях планеты, но решает, что лучше не нарываться лишний раз. Может, удастся обойтись меньшими жертвами?... -Зачем?!... – вскрикивает он, когда чужие руки уверенно расстегивают его джинсы, но в ответ получает только недовольный взгляд электрически- голубых глаз снизу и болезненный укус на боку, от которого приходится напрячься, вытянуться в струнку. Ткань сползает с бедер, не смотря на ситуацию а-ля ужастик, это смущает, но очередная слабая попытка прикрыться или хотя бы свести ноги вместе давится на корню. Шуршит вторая ширинка, и Питер, вовремя уловив накатывающий ужас мальчишки, изворачивается, чтобы накрыть приоткрывающиеся для нового крика губы чересчур грубым поцелуем – а тощее тело поперек стола извивается и пытается избавится от чего-то горячего, вторгающегося внутрь до жжения, до противной опаляющей боли, распирающего и пульсирующего. Слезы застилают глаза, и мальчишка от безысходности кусает сухие, горячие, чужие губы, вырывается, как будто от этого зависит его жизнь…А ведь зависит же. Рычание снизу заставляет еще сильнее сжаться, но такое рефлекторное действие оборачивается лишь новым болезненным спазмом, ведь та хрень внутри – назвать вещи своими именами совсем не получается – ничуть не замедлятся, даже наоборот, вдалбливается толчками, сильно и глубоко, будто стараясь проткнуть насквозь. Альфа отстраняется, только когда истерическое мычание сменяется жалобным поскуливанием; он и сам тяжело дышит, глаза лихорадочно, ненормально блестят, искажая маску милого человека. Только маску. - Прекратите… Пожалуйста… Вытащи это… - Стайлз хрипло, болезненно стонет. К боли можно привыкнуть, а вот к происходящему – нет. Только и остается, что беспомощно дергать руками-ногами, пока Дерек отрывается на полную катушку; если собраться с силами и приподнять голову, это будет видно в его глазах, совершенно дурных и не видящих. Отстраненно проскальзывает мысль, что они, все трое, дышат почти что в унисон, задыхаются, и оборотни едва ли не рычат. Это просто обязано оказаться сном, и ничем иным. Последний шорох расстегиваемой молнии. Парнишка жмурится, чтобы хоть немного сморгнуть влажную пелену с глаз, всхлипывает от очередного толчка, и, сквозь дрожащее марево, видит Хейла-старшего, который теперь отошел в сторону, привалился к столику у стены, и без малейшей тени смущения запустил ладонь в собственные штаны. Лучше не смотреть вообще, не прислушиваться к тому, как все внутри горит, трется, обжигает от чужого члена. Если верить статьям в гугле и кое-каким видео, дальше будет хуже всего… ** Дорога за вечер покрылась корочкой первого льда и чуть поблескивает в темноте. От каждого судорожного выдоха изо рта вылетает облачко пара. Удивительный контраст – пожалуй, это единственное, что Стайлз сейчас чувствует, морозный воздух вокруг против горячей, скрытой лишь тонкой футболкой груди, к которой он прижимается. Ниже пояса все ноет, ломает от любого движения, поэтому Дерек, чувствуя его боль, старается идти как можно медленнее, чтобы подросток на руках не так сильно морщился от боли. Грязный, завернутый в его куртку, мальчишка жмется так близко, изредка шмыгая носом… Питер остался там, прибраться и замести следы. Мужчина вздыхает и останавливается посреди шоссе, когда клиника остается далеко позади, и опускает голову. Носом трется о коротко стриженую макушку, чувствуя, как молодое сердце начинает испуганно частить. - Он тебя укусит. Лучше не сопротивляться лишний раз, - Стилински молчит, но слух ликана не обмануть, - А потом мы с тобой убьем его. Клянусь своей жизнью. Дрожащие пальцы неуверенно цепляются за плечи. С неба равнодушно светит луна.