***
Когда ей надоело спать, она решила посмотреть на свои острова и долго смеялась — нового бога прогнали, как и её, машины сменили его церкви. И он смиренно, безропотно ушёл, потеряв в дороге последние зубы, не отомстил, как она, не смог залить землю своим гневом. Смуглокожий народ помнил Пеле и молился ей — она захлопала в ладоши от радости и открыла глаза в чужих глазах — повела бёдрами, качнула плечами, плавно крутанула запястьями и шагнула вперёд.***
Спустя три жизни у неё заболело сердце. Люди приезжали на острова и находили свой дом. Горели корабли и самолёты, война собирала урожай. Росли города. К небу вздымались небоскрёбы. На пляжах играли в волейбол. Пеле никак не могла найти Камапуа. Огонь в крови затухал, и она думала, что вновь заснуть, уйти — не так уж и плохо.***
Девочка выбежала на песок и вскинула вверх крошечный кулачок. Люди вокруг смеялись и говорили: «Ты такая молодец, Коно, настоящая чемпионка». Пеле обхватила сжатую ладошку — Коно вздрогнула — и аккуратно устроилась внутри. Она тоже любила побеждать. И сёрфинг.***
Коно сказала «отстань», а потом — крикнула «нет», а через минуту заскулила от боли и закрыла лицо руками. Из разбитой губы потекла кровь. Боль разбудила Пеле. Она проснулась и выгнулась, потягиваясь. Перехватила тело, посмотрела глазами Коно: на грязный вонючий сарай, по полу валялись прелые пальмовые листья и смятые жестяные бутылки, на мужчину — мусор в человеческой шкуре, напавший на маленькую девочку. Все люди были подобны куче шелухи, но встречались и редкостные отбросы, смердящие, как выброшенные на берег дохлые рыбы. — Привет, — сказала Пеле. — Ты хотел что-то показать мне? Познакомиться с такой красивой девушкой поближе, — сказала она. На салатовой маечке Коно расцветали бордовые пятна, Пеле смотрела на них и вспоминала ярость. Она шагнула через всю комнату, в угол, и оторвала руку, ударившую Коно. Мужчина завыл, пряча культю на груди, сжимая её, пытаясь остановить кровь, бегущую весёлыми ручейками. Осколок кости белел среди мяса. — Слабак, — сказала Пеле. — Чёртова шлюха. — Эти слова не стоили того, чтобы стать последними, — сказала Пеле, хлопнула в ладоши, и мужчина подавился очередным стоном-ругательством. В воздухе поплыл сладкий запах горелой плоти. Волосы вспыхнули, кожа на лице пошла пузырями, и он упал на пол, воя, катаясь, пытаясь сбить с себя пламя, но лишь распаляя его. Пеле смотрела на него, не отпуская мерзкую душонку из мешка с костями. Когда у него сгорел язык и выпали зубы из ставших пеплом дёсен, он смог перестать кричать. Перестать жить Пеле разрешила ему, только когда огнём занялась даже оторванная и отброшенная рука. Коно всхлипнула и закрыла глаза, свернулась в плачущий клубок тонких рук и острых коленок. — Ну что ты, — сказала Пеле, быстро вытирая кровь с рук и обнимая девочку, вспоминая всех своих детей, укачивая и напевая песню, забытую ещё века назад. — Смотри, что у меня есть, — в растрёпанных волосах распустилась огненно-красная орхидея. — Ты такая красавица. А ещё я сделаю тебе подарок — и ты больше никогда не будешь бояться плохих людей.***
Коно нашла хорошего мужа. Сильного и красивого, не боящегося запачкаться. Пеле думала, что в эти новые времена такое — редкость. Хорошо, что Адам знал, что такое остывающая на руках кровь врага. А Пеле всё ждала и ждала Камапуа. Вглядывалась во все лица, звала его у океана, спрашивала про него у гор. Однажды ночью, отчаявшись, она пришла в супружескую постель. И позволила Адаму целовать себя. После — долго сидела в ванной, не позволяя ему увидеть, как её слёзы обжигают лицо Коно, оставляя за собой бугристые змейки ожогов.***
Воздух звенел. Пеле чувствовала, что ждать осталось недолго.***
Коно устало вздохнула и закрыла дописанный отчёт. Можно было идти домой, но Пеле остановила её и подошла к столу напротив — на нём стояла странная штучка, с камнями и маленькими смешными грабельками. «Японский сад» — нашла она в мыслях Коно и, рассмеявшись, зачерпнула горсть песка. Ощутила его кожей и высыпала обратно. На ладони остались песчинки. Пеле махнула рукой, но они не стряхнулись, лишь ещё плотнее впились в кожу, будто собираясь остаться с ней. — Время, которое у нас всегда будет, — сказала Пеле и шагнула навстречу звенящему воздуху. Камапуа шагнул к ней. Как она не догадалась сразу: её полубог, её долгожданный муж пришёл за ней по родной крови, смотрел на неё глазами брата. Она бросила Коно вперёд, и Камапуа обнял её руками Чина. Нежно сжал тонкие руки, закрыл глаза большой ладонью, поцеловал в раскрытые губы. Отбросил её одежды и прикоснулся к нежной коже, ласкал грудь, играя с сосками, как раньше — когда их мир был молод, и они уходили ото всех и восходили на ложе своё, мечтая остаться там навсегда. — Мой Камапуа, — сказала Пеле. И Камапуа коснулся её живота, будто пытаясь ощутить вечный огненный гул внутри. Раздвинул её ноги, дополнив её пустоту своим излишком, прижался ещё ближе, вплавляя её пламя в себя и делясь с ней собою. А потом — сказал, что всегда они будут богами островов, и что на этих островах он всегда будет любить её, что нужно отпустить это тело и взглянуть на мир своими глазами, что так можно увидеть больше. И взяв за руку, повёл прочь от людей, которые были не шелухой, а жемчугом, прочь — к их новому горизонту.