И вот Гомер молчит

Ева ходит к ней каждый день. Приходит холодными ночами, приносит солнце на утро, свежие булочки днем, полевые цветы зимними вечерами. Не стоит ожидать от нее пунктуальности и какого-то режима, понимает Юлия. Ева оторвана от мира, от социума. Она и живет среди людей, ходит, разговаривает с ними, да только все и чувствуют ее обособленность. Блаженная Ева. Так фыркают ей вслед знатные дамы, обряженные в тяжелые глухие платья, когда видят ее в легком шифоне, с распущенными волосами и босиком. Юлия думает, что Ева просто хочет быть ближе к небу, к чуду, не Каинскому, к своему непонятному чуду. Поэтому и тянется к земле — Ласка нашептывает, что только там понимают ее поймут, и радостно примут ее тепло. Дома у Люричевой душно, накурено и темно. Ян приносит твирин и последние новости. Всё от Стаматиных. Юля чуть морщится, но добавляет пару ложек напитка в кофе. Воздух еще больше тяжелеет от смеси степных трав. Хозяйка дома в свою очередь рассказывает о новостях из Столицы. Юлия каждый месяц получает аккуратную стопку газет оттуда. Политика, наука, искусство. Даже светские хроники. Еве ничего из этого не интересно. Она внимательно слушает и рассеяно улыбается. Тут она схожа со всеми жителями Города. Сам Город оторван от всего мира. Существуют где-то столицы, войны и балы. Присылают откуда-то продукты и красивые платья, которые уже вышли из моды. На этом влияние внешнего мира заканчивается. Город-на-Горхоне сам себе Столица, страна и мир. Люричева осознала, что ей тоже перестает быть интересным дела внешнего мира. В первый раз она испугалась — не хотела стать частью Города навсегда. Она думала собрать вещи и сесть на первый же поезд. И забрать Еву. Ева согласилась, внезапно ожила, вынырнула из своего омута. Предложила забрать и Стаматиных, поехать в другую страну, сменить имя («Зачем? — Да просто!») и поселиться вчетвером. Юлия впала в шок, сказала, что она пошутила и Ева даже расстроилась. Больше подобных попыток не было. Юлия просто приняла это и все стало как обычно. Жизнь продолжалась как в обычных маленьких городках: сонно, ожидаемо, неизменно. Юлия гуляет по городу, изредка принимает гостей, иногда наведывается к Петру и даже не хочет оправдываться зачем; спит с Евой (все чаще ей хочется говорить: занимается любовью) и иногда получает письма от Сонной группы с вялыми уговорами вернуться обратно. Но однажды Ева говорит: — Завтра приедет к нам столичный доктор. — Зачем? — К Симону. Что-то связанное с танатологией. — Да? Читала я что-то про это… — Юлия затягивается сигаретой и расслабленно опускает плечи. — Пошли в кровать? Ева наклоняется и мягко целует ее. Они занимаются неторопливым сексом и потом Ева засыпает у Юлии на животе, обхватив ее. Люричева гладит девушку по запутанным волосам и смотрит в окно. До рассвета осталось несколько часов. *** Юлия хочет обвинить во всем Даниила. Приятнее думать, что он и есть Причина согласно ее теории. Что если бы он не приехал, то все было бы хорошо. Но Юлия умна и не любит обманывать саму себя. Данковский ни при чем. Он просто человек, весьма полезный, надо сказать. Когда он появляется впервые на ее пороге, она уже знает о нем чуть ли не все. Ева любит рассказывать о своих новых увлечениях. Люричева не ревнует; она не думает, что это станет чем-то серьезным. Бакалавр умен, амбициозен, и ходит из угла в угол словно ищейка, взявшая след. Рядом с таким человеком так и хочется жить. Сбросить апатию и оцепенение, вскочить и бежать что-то делать, творить. Неудивительно, что он прибился к Каиным. Юлия довольна встречей с ним. Общение с умными людьми — всегда приятная штука, не важно какую позицию они отстаивают. Песочная Язва захватывает всё больше город, но жизнь Юлии мало меняется. Она заглядывает к Равель, иногда помогая деньгами. К ней приходят Бурах и Самозванка. Клара вливает в уши яд, говорит сладко-сладко, напевно. Бурах появляется один раз, смотрит прямо и честно: видишь, вот он весь я. Юлия теперь выходит по утрам, проверяя: сможет ли заразиться? Ян больше ее не посещает, из дома не показывает и носа — боится заболеть. Юлии смешно. Весь город судачил о суицидальных наклонностях Евы. Петр даже шепнул, что в первые дни мора та хотела перерезать вены в его ванне. А теперь сидит, дожидается Бакалавра и на записки подруги не отвечает. Юлия думает придти к ней самой. Обойти зараженные районы, или хоть напрямик идти. Но дойти, выпить с ней кофе, осмотреть лабораторию Данковского, поцеловать в лоб и уйти. Она не успевает. Ева становится подопечной Ласки. Становится Душой Собора. Душой Покоя. Стаматин — в этот раз Андрей — приходит к ней в тот же день. Он молчит, от него пахнет кровью, порохом и савьюром. Юлия протягивает ему сигарету. Она понимает, что он у нее дома впервые. — Ты получила письмо? Она медленно качает головой. Мысли вялые, пережеванные, бродят по кругу и голова от них болит. — Даже Бакалавр получил. Он мужик хороший, помог мне с Червями, хоть и бестолку. Но ты же… Он так не договаривает. Еще час они молчат, и потом Андрей встает и уходит. К брату. На следующий день приходит сам доктор. Забегает на пять минут, спрашивает о чем-то, Юлия даже не слушает, отвечает невпопад. — Я бы хотел извиниться. Недоглядел… — Смотрит так внимательно, и женщина понимает: знал, змея, что между ними, столичный всё-таки. — Она это сделала не ради Вас, — голос хриплый, долго молчала. — И не ради Стаматиных. Она любила всех. Но Собор был ее Утопией. Можно только сказать, что Вы лишь подтолкнули ее. — Чем же? — смотрит бесстрастно и молчит. Виноватым он себя не чувствует, только безнадежно уставшим и постаревшим. — Вы словно ангел Смерти, Даниил. Бежите от нее, а она за Вами. — Давэр* у нас уже есть, — усмехается бакалавр. Когда он уходит, Люричева закуривает, открывает окно и достает конверт из кармана. Конверт не подписан, бумага плотная. Внутри сложенный листок, уже замусолившийся по краям. Крупным витиеватым почерком выведено лишь одно: «Жду». Ева могла сколько угодно любить Даниила, Андрея и прочих. Но некоторые вещи с Ян может разделить только она. И Юлия готова.