«Чьих будешь?»

Джен
R
Завершён
39
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
3 страницы, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Запрещено в любом виде
Награды от читателей:
39 Нравится 10 Отзывы 8 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Сызмальства Власко полюбил камень. Тятя говорил ему: брось это, сожрёт он тебя. Мамка плакала: мол, сам не заметишь, как малахитницу замуж возьмёшь. Он дивился. — Пошто мне, — говорил, — малахитница? Я Аринку возьму, иль Настёну. Тятя головой качал. Дитём Власко мог весь день пробегать у горы, выискивая камушек покраше. Блазнились ему в разводах малахитовых деревья, люди, звери, дома мраморны. Тятя серчал, бывало, и вожжами его охаживал. Да только не помогло оно. Камень манил, словно бы подмигивал, открываясь то так, то инаково. Митрич, мастер, сам позвал Власко в ученики. — Иди, — сказал, — всё одно малахит тебя живым не отпустит. Видишь ты его, как немногие видят. Власко собрался, тяте с мамкой поклонился да и пошёл в ученье. К Митричу часто приезжали приказчики; один из них, рыжий да плутоватый, и спросил мальца однажды: — Ты чьих будешь? — Митрича я ученик, — отвечал Власко, сам толком не скумекав, что надо от него приказчику. — Да я не об том, — отмахнулся тот. — Местной ты? Турчаниновский? Так Власко узнал, как звать барина. Много позже, схоронив уже Митрича да принося свои поделки на продажу, не раз на вопрос: «Чьих будешь?» он отвечал: «Барина Турчанинова крестьянин». Хотя какой из него крестьянин был? Поле он почитай и не пахал, кормился на то, что давал камень. А камень давал щедро. Власко видел самое нутро малахита, умел вывернуть его, показать. А малахит отдаривался — зеленью в бороде, ночным кашлем, болью в спине и дивными снами, в которых извивались в танце каменные узоры, ползли разводы, складываясь в причудливые картины. Женился Власко на Аринке. Как дети пошли, стал чаще точить камень у окна — не для себя, ему-то что уже. Чтобы дети раньше времени не надышались. Как Аринка первый раз на сносях была, увидал Власко сон: на большой подставке, которая крутилась сама по себе, стояла здоровенная малахитовая чаша, а внутри неё плескались волны, плавала диковинная рыба. А у подставки с чашей стоял богато одетый барин и, подбоченясь, зазывал: — А ну-ко, мастера, кто не побоится за заказ взяться да принесть мне вот таку чашу? Ух, не поскуплюсь! Власко будто толкнул кто. Шагнул он вперёд и сказал: — Я могу. — Ты? — барин чуть наклонил голову. — А ты чьих будешь-то, смельчак? — Барина Турчанинова крестьянин. — Увидав в глазах барина непонимание, он добавил: — Сысертский. — А-а, сысертский! Там славный малахит. Ну, ежели сможещь такое справить, хороших денег тебе отсыплю, мастер! — Смогу, — повторил Власко — и проснулся. Камень на чашу сыскался быстро — как в руки кто дал. Закончил работу Власко, когда Аринка уже родила третью дочку и снова ходила тяжёлая. Понятно, того приказчика он так и не увидал. Зато пришёл к нему прямо в избу другой, ещё и побогаче одетый. Спросил: — Ты ли будешь Кузьмич, мастер здешний? — Я, — согласился Власко. Ишь ты, уж Кузьмичом кличут. А и правда: годами пожалуй что и вышел на Кузьмича-то. — Мне сказал приказчик ваш, чаша у тебя есть видная. Покажи. Денег ему и правда отсыпали немало. Врали, будто чаша уехала ажно в Сам-Питербурх. Приказчик ещё долго дулся на Власко, да так, не в полную силу: понимал, что никакой вины мастера нет в том, что богатый купец захотел говорить с самим малахитником. Аринка кручинилась, проводя рукой по мужниным кудрям. — Зелены уж глаза твои, Влас Кузьмич, — говорила горько. — Словно бы камень твой изнутри на меня глядит. Власко отмалчивался. Обнимал жену, кашлял гулко. Не говорил, что так оно и есть: камень внутри него сидит. Ворочается порою. Растёт помаленьку, чтобы со временем его же и удушить. Может, оттуда и берётся малахит в горе? Прорастает в людях, потом они помирают, а он дальше растёт? Хотя нет, откуда бы, людей же в горе не хоронят. Только горных мастеров, поди. Четвёртым у Аринки родился сын. Синеглазый, смешливый. Власко улыбался, глядючи на него. Понимал: не углядит, как в возраст войдёт. Малахит раньше заберёт своего мастера. Ворочался в груди камень, рос. Вырос, когда старшую дочку, Марьянку, замуж отдавали. Она рано пошла — любовь у неё случилась сильная, парень был хороший, вот и отдали. Из церкви уж молодые вышли, когда внутри Власко шевельнулось, и он понял: пора. Поклонился сватьям, Аринке кивнул — пойду, мол, прилягу — и поплёлся домой. Камень рос, прорывая что-то у него внутри, ворочаясь, будто ребятёнок, который из бабы лезет. Власко закашлялся, вытер кровь ладонью. Почудилось, или в крови тоже было зелено? На печь лезть не стал: снимай его потом, тяжко же. Лёг на лавку, спервоначала на спину, но кашель умучил; перевернулся на бок. Прикрыл глаза, но всё равно видел, как выходят из него куски — пополам плоть и камень, зелёное с красными прожилками, а где и красное с зелёными. С кровью выталкивалось что-то, Власко, не открывая глаз, смотрел, приглядывался, чтобы боль унять. Вот птица, крылья раскинула. Вот бобёр, грызёт дерево. Вот на блюде кусками хлеб нарезанный. Вот женщина в кокошнике... — Чьих будешь, мастер? — спросил рядом с ним тихий, спокойный голос. — Твой, матушка, — прошептал Власко. — Весь как есть твой. Хозяйка подошла к нему — звякнули ленты в волосах, не то красные, не то зелёные. Перевернула ласково на спину, положила руку ему на грудь — и резко дёрнула. Треснула рубаха, разошлись под ней рёбра, встали по бокам груди частоколом; заструилась кровь, вовсе не зелёная, красная, будто совсем живая. Власко закашлялся, вытолкнув из себя ещё что-то красное — не то малахитовую бляшку, не то шмат мяса. Бережно, словно дитя из колыбели, Хозяйка достала из его груди зелёное каменное сердце. Оно билось у неё на ладони, трепыхалось, каждый раз замирая на миг. — Коли мой, — сказала Хозяйка, — так идём со мною. И вынула из него камень.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.