Алфавит

На Рождество они останавливаются у Джокера. Это, скорее, вынужденная мера: на улице царит просто собачий холод, и лучше уж застрять в заснеженном загородном доме, чем пытаться не околеть в машине посреди дороги вчетвером. У Джокера есть камин и погреб – вполне достаточно для того, чтоб согреться. Всем не до празднества: надо ненадолго залечь на дно, избавиться от полиции, хвостом следующей за ними от штата к штату, спланировать побег, подготовить оружие. В такое время сложно отвлечься: мешает постоянное напряжение. Хотя бы у Джокера можно наконец почувствовать себя в безопасности и немного отдохнуть. Ведь даже таким везучим гадам, как они, нужна вера в чудо. Игрушек выходит не слишком много: каждую приходится расписывать с Чарли вручную. – Спасибо, – роняет он невзначай, пока Николь выделывает узоры. – За то, что возишься с нами, присматриваешь и вообще... – До Дня благодарения, кажется, ещё далеко, – с улыбкой замечает она, сдвинув очки на нос. – Я думаю, ты должна слышать такое чаще, – совершенно серьёзно отвечает Батлер. Николь тянется через стол, вытирая выпачканную краской щёку и легко касаясь её губами. И только Вару, кажется, не до проблем и всей этой праздничной кутерьмы. Он выбегает во двор, громко смеясь и пытаясь спрятаться от Риккардо, что-то кричащего ему в спину. Мальчишка перекатывает сигару во рту и сжимает поля стащенной шляпы, а затем подхватывает горсть снега и метко целится в Де’Карли, останавливаясь на месте, чтобы перевести дух и отсмеяться. – Ах ты маленький... – отряхиваясь, бросается на него мужчина, целясь в плечо, и попадает. Они падают в снег, ненадолго забывая о тех мучительных днях езды, когда приходилось спать на переднем сидении, сменяя друг друга, следить за размытой дорогой и греть руки о гудящий двигатель. Вару приподнимается на локтях, довольно уставившись на Рикка, пока тот едва заметно ухмыляется. А затем, словно опомнившись, отчуждённо выдавливает: – Поднимайся, ещё замёрзнешь, – и протягивает мужчине руку. Они садятся напротив камина, украшенного самодельными игрушками, и жмутся друг к другу, укутавшись в колючий тёплый плед. – Ты, я, сидим и ещё живые, – бормочет Вару, прежде чем поднять голову и криво ухмыльнуться. – И правда, чудо. Его бы, по-хорошему, попросить заткнуться, но сердиться в праздник совсем не хочется. Риккардо шевелит разгоревшиеся поленья, уткнувшись щекой в подставленную макушку, и ему кажется, что они наконец дома, как давно хотели, и ничто, даже шутки Вару, не способны потревожить их покой.