Алфавит

Риккардо относится к убийству с особым трепетом. В нём есть своя специфическая романтика, которой не хватает ночам при луне. Это – интимное таинство, прелесть которого может понять не каждый. Рикк – понимает. Мужчина аккуратно протирает нож платком, раскладывает тела по мешкам и опускает веки. Этот ритуал помогает ему чувствовать некую завершённость. Даже сейчас, когда нужды убивать для кого-то нет, он остаётся человеком привычки. Волны покоя накатывают и обрушиваются на берег страхов, забивая все мысли шумом, когда Риккардо откладывает начищенный до блеска нож. Вару плюхается на песок рядом с ним, скинув пиджак и шляпу, и вдыхает, позволяя солёному воздуху наполнить пропитанные табаком лёгкие. Иногда Риккардо выпадает из реального мира и перестаёт следить за тем, что творится вокруг. Но такие моменты очень чётко возвращают его на землю. Вару не может просто сидеть без дела. Ему хочется побежать, пнуть усыпанный камешками берег и хохотать, пока скулы не заболят от смеха или чужой руки. Поэтому мужчина невероятно ценит, что Вару делает для него. Терпение сглаживает углы его беспокойства, как вода обтачивает булыжник, делая из него плоскую гальку. И они сидят. – Здорово ты разделался с ними, – бормочет Вару, откинув безвольно болтающуюся голову ему на плечо. – Я бы, конечно, хорошенько продырявил их – пули жалко. Думаю, надо поучиться пользоваться ножом. – Разве тебя не учили этикету за столом? – тихо смеётся Де’Карли ему на ухо и со странной заботой выдавливает из себя усмешку: – Англичанин. – Заткнись, – совсем слабо пинается Вару и берёт в руку нож. Он крепко сжимает рукоятку и пронзает воздух перед собой, размахивая острым лезвием, словно шпагой. Риккардо накрывает его ладонь своей и наконец укладывает оружие в ней правильно. Какое-то время они сидят молча, разрезая повисшую тишину отточенными взмахами крепких рук, а затем Вару восторженно выдыхает и блаженно откидывается Рикку на грудь. Есть что-то по-настоящему интимное в том, чтобы убивать вдвоём.