Солнце над Стоунхенджем

*** То, чем Гарри занимался, было изматывающей войной с самим собой, в которой он проигрывал. Проигрывать Гарри не любил и потому стал раздражительным, нетерпеливым, ещё более требовательным, чем повергал подчинённых в уныние и трепет. Планёрки стали короче и насыщеннее, сроки отчётности сократились, началась масштабная ревизия пребывающей не в лучшем состоянии документации, притом Главный аврор рвался лично поучаствовать в проверке добросовестности архивирования дел. Редко кто, кроме дежурных, видел, как начальник уходит домой. Офис и свой кабинет, обросший за месяц грудой свитков, папок и коробок, Гарри покидал неохотно, в основном ради совещаний у Министра или важных заседаний Визенгамота. Зато он по собственной инициативе стал иногда отправляться на задания с оперативной группой, доводя авроров-новичков вроде Фостера до восторга пополам с ужасом. Остальное время, пожираемое рутиной, распределялось между прошлым в бездне архива и будущим, которое Гарри видел для Аврората, Министерства, всего волшебного сообщества и ради которого он готов был вкалывать столько, сколько понадобится. Слоняясь по хранилищу улик, закапываясь в давно похороненные, часто нераскрытые дела, Гарри так же методично проваливался в свои воспоминания, в детство и юность, в гулкие коридоры и тёмные башни Хогвартса, в стычки, насмешки, оскорбления, в ярость и презрение, в липкую навязчивую тревогу, в одержимость, которая увенчалась зелёной вспышкой на исходе шестого курса. Эти безрадостные блуждания по закоулкам памяти нужны были лишь для того, чтобы находить новые и новые причины выкинуть из головы захлестнувшее его безумие. И результат, конечно, оказывался прямо противоположным. Домашняя обстановка делу тоже не помогала. Джинни почти не разговаривала с ним две недели. Это мало что изменило, только Лили переживала, чувствуя напряжение, которое оплело дом паучьими сетями. Потом их не-совсем-ссора сама собой потихоньку сошла на нет, но это было уже не то, что раньше. Всё было не то. После истории с Роном их жизнь окончательно разболталась и грозила выйти из строя в любую минуту, как отлаженный, но старый механизм, к которому все слишком привыкли, чтобы быть готовыми к неполадкам в нём. Особенно отчётливо Гарри понял это одним стылым ноябрьским утром. Невыспавшийся и уже знакомо слегка чем-то раздражённый, вместо завтрака выпив только кофе в жидких серых кухонных сумерках, он как раз собирался нырнуть в камин, когда на лестнице показалась Джинни. На долю секунды они замерли, словно не ожидали увидеть друг друга, словно оба надеялись разминуться. Мгновение прошло, но след от него тянулся ещё долго, как хвост за кометой. Под обычной её мантией на Джинни было изумрудное платье из плотной ткани, которое очень выгодно подчеркивало фигуру и которое Гарри раньше, кажется, не видел. — Куда-то собираешься сегодня? — Разве что днём, — сказала она с вызовом, будто защищаясь ещё до нападения. — Оливер Вуд на днях написал, предлагал сделать серию репортажей перед финалом сезона. Договорились обсудить детали на обеде. Жизненный опыт, все уровни интуиции и пристальный взгляд жены подсказывали Гарри, что расспросы нужно продолжить, но правда была в том, что ему не хотелось. Кофейное эхо горчило на языке, на работе ждала пыль архивных полок, ждал пепел воспоминаний, и среди всего этого не было места даже для бледной тени ревности. — Понятно. Тогда плодотворно вам пообедать, — только и сказал он. Судя по холодному кивку Джинни и её чуть сузившимся глазам, ответ был неправильным. Дни пролетали с бешеной скоростью, тёмные, волглые от дождей, выстуженные ледяным ветром. Гарри не мог до конца понять, усугубляет ли его состояние умирающая осень — или просто служит ему прекрасным аккомпанементом. Работа затягивала, как чёрное глухое болото, на поверхности которого плавали радужными разводами неотвязные, лишние мысли и желания. Гарри постоянно был окружен людьми и чувствовал себя непоправимо одиноким. Податься с этим чувством было некуда, оно не умолкало даже рядом с Гермионой, когда та забегала к нему ненадолго — выпить чаю, обсудить рабочий вопрос, хотя на деле, скорее всего, просто проверить, не загнулся ли он тут окончательно и не похоронил ли себя под поистине внушительными горами документов. Гермиона, умница, по обыкновению тонко понимала, что у Гарри что-то пошло наперекосяк, хотя ей и в страшном сне не могло присниться, насколько. Рон тоже заходил, и тот визит особой радости Гарри не принёс. Рону, скорее всего, тоже. Худшим предположением было то, что прийти его вынудила семья. Гарри неплохо представлял себе, что такое массированная психологическая атака Уизли. «Милый, ну так же нельзя. Вы лучшие друзья, вы почти как братья. Всякое случается, вы оба (наверняка «оба», думал Гарри) погорячились, наломали дров. Ну так сделай первый шаг, не век же вам играть в молчанку и избегать друг друга!» И Рон — сделал. Но именно что первый шаг и, по ощущениям Гарри, последний. Разговор тогда вышел скомканным, рукопожатие — неловким. Ни один из них виноватым себя не считал, вот в чём было дело. И потому, когда Рон ушёл — под тот же необычно притихший гул Аврората, под который появился пятью минутами ранее, — Гарри остался наедине с прежним одиночеством, помноженным на досаду и иррациональное, вынимающее душу, тоскливое разочарование. От его жизни отваливались целые глыбы того, что казалось незыблемым. Даже Хагрид как-то вдруг, сразу отдалился — после их октябрьского разговора в Хогвартсе. Началось всё радостными объятиями и чаем с неизменно каменными кексами, а закончилось первым за долгие годы спором на повышенных тонах. В итоге Хагрид пообещал (в сотый раз) куда серьёзнее относиться к выбору питомцев, к которым будут иметь доступ ученики, но обиделся он крепко. О том, что Гарри попросил Макгонагалл аккуратно приглядывать за лесничим и в случае чего сразу слать сову на площадь Гриммо или даже пользоваться камином, Хагрид, конечно, не знал, но прощание и без того вышло натянутым. Мысли об этой встрече тоже подтачивали Гарри, словно крошечные неистребимые жучки. Дошло до того, что он выбрал среди министерских сов какую покрепче и отправил её в Нью-Йорк с небольшой исключительно пристойной запиской. Пара вежливых вопросов из разряда «как поживаешь?» и несколько строчек об аврорском ремесле. К тому моменту, когда потрёпанная и выбившаяся из сил сова вернулась, Гарри десять раз пожалел, что вообще послал её. Как он и ожидал, Фред обеспокоился. В своём письме он осторожно, с читающейся между строк удивлённой улыбкой спрашивал, всё ли у Гарри в порядке. У Гарри ничего не было в порядке, но он постарался ответить как можно веселее и короче. Получив от вроде бы поверившего ему Фреда такое же небольшое письмо, он зарёкся искать компанию для своей трясины. Были еще пространные, привычно суховатые послания Альбуса и короткие, с кучей клякс, прыгающими буквами и мыслями — записки Джеймса, от которых ненадолго становилось спокойнее. И конечно, была Лили. С дочерью Гарри отдыхал душой, но она часто оставалась в Норе или вместе с Хьюго гостила у неработающей Анджелины, которая обожала племянников. Дома же Гарри в основном заставал Лили уже спящей. Может, это и к лучшему, потому что она всё чаще вглядывалась в отца с недетской серьёзностью и печалью, словно чувствовала то, чего еще не могла выразить словами, о чём не могла спросить. Меньше всего на свете Гарри хотел её расстраивать и убеждал себя, что нет ничего страшного в том, как мало времени они проводят вместе. В Министерстве Гарри разве что не ночевал. Он даже снова привык к буфету и быстрым перекусам на скорую руку, без отрыва от очередного свитка. — Опять перешёл на сухомятку? — спросил его как-то Робертс, перехватив сэндвич, который уверенно плыл по воздуху к кабинету Главного аврора проторенным маршрутом. Гарри забрал у него свой обед, отделавшись шуткой. В полюбившееся ему кафе он перестал ходить по двум взаимоисключающим причинам. Во-первых, он не хотел наткнуться там на Малфоя. Во-вторых, Гарри наверняка знал, что Малфоя там не встретит. В Министерстве они тоже не сталкивались, а в те пару раз, когда Гарри мельком видел его в Атриуме, Малфой профессионально делал вид, что ничего не заметил. Может, и впрямь не заметил, чёрт его разберёт, но Гарри был так зол, что отмёл эту версию как несостоятельную. Сам он встреч не искал. Только проклятущий лифт продолжал при любой возможности таскать его на третий этаж. А Гарри продолжал им пользоваться. К исходу ноября стало понятно, что дальше так продолжаться не может. Эта мысль, неизбежная и в чём-то даже утешительная, свинцовым шариком толкнулась в висок вместе с глухой болью. Часы в общем офисе недавно звучно пробили семь, и дальше так продолжаться не могло. Гарри не привык бездействовать, и он ведь не сидел сложа руки, нет, наоборот, он постоянно что-то делал, постоянно был чудовищно занят, но оказалось, это не то, не то, не то. — Сэр?.. — Завтра, — отрубил Гарри и только потом взглянул на сунувшегося к нему Льюиса. Постарался смягчить тон: — Всё завтра. Я уже ухожу. Льюис с некоторой растерянностью оглядел заваленный документами стол Гарри, а потом и самого начальника. — Конечно, сэр. Это не срочно. Выйдя из Министерства на улицу, Гарри без раздумий направился знакомой дорогой. Короткая прогулка уняла нарастающий болезненный шум в голове, и в кафе он вошёл совсем другим человеком. Гарри впервые был здесь в вечернее время. Большинство столиков оказалось занято, музыка играла чуть громче обычного, сливаясь с неровным гулом голосов, но от этого стало только уютнее, как будто кто-то убрал чрезмерный лоск с изысканной обстановки. Гарри пробрался в угол, к единственному свободному столику у окна, который никому не приглянулся, потому что вдвоем за ним было бы слишком тесно. — Добрый вечер! К нему проскользнула знакомая официантка, которую худое лицо с острым длинным носом делало похожей на птичку. — Давно вас не было видно, — сказала вдруг девушка. — И мистера Малфоя тоже. Гарри удивился, но понял, что она наверняка просто слышала, как они друг к другу обращаются. А потом — «не появлялся, значит». Но тут уже без удивления. — Извините, хорошая память на имена и язык без костей, — смешалась официантка, по-своему истолковав его молчание. Про язык без костей — это она зря, конечно, Гарри раньше от неё и не слышал ничего, кроме дежурных фраз. Ему стало неловко, что он не знает её имени. Бейджик, как назло, закрывал кончик ее косы, перекинутой через плечо. — Хорошая память и внимание к посетителям никогда не бывают лишними, — сказал Гарри и улыбнулся так искренне и широко, что сам на мгновение оторопел. Эта славная девушка, похожая на длинноклювую птичку, само это место с тёплым освещением, с аппетитными ароматами и разговорами людей, хорошо проводившими время, как будто уняли в нём ноющую, противную боль, которая была куда хуже головной. Он сделал внушительный заказ, убедился, что ему хватит фунтов (в том числе на щедрые чаевые), и с облегчением откинулся на спинку стула. За окном в лужицах света от фонарей неслись прохожие, бесшумно, глядя в основном под ноги и всё же умудряясь отслеживать друг друга боковым зрением, чтобы успевать разминуться. Кто-то говорил по телефону, у других из ушей свисали ниточки-провода, а некоторые, особо жаждущие смыться из серой лондонской реальности, гордо несли на головах массивные наушники, как бы говоря: даже не суйся, я тебя не слышу, я вообще почти не здесь. Тем не менее эти люди сейчас спешили кто домой, кто на работу, кто на встречу. Гарри же не спешил никуда. И у него — теперь, когда он не отвлекал себя примерно парой десятков дел — была отличная возможность подумать, что ему теперь делать. Потому что дальше так продолжаться не могло. *** Плотный ужин и час, проведённый среди жующих, смеющихся и болтающих незнакомцев, каким-то чудом настроили Гарри на прагматический лад. Тактика избегания и вытеснения не работала, это он уже усвоил. Значит, пора было попробовать другую. Ободрённый такой неновой идеей, Гарри собрался и подступил к вопросу как к решению одной из рабочих неурядиц. Допивая вторую чашку кофе, он впервые за долгое время был спокоен и расслаблен. На следующий день Гарри направился туда, где ему всегда — или почти всегда — были рады, если не как должностному лицу, то как старому другу. В офис Министра Магии. Когда они обсудили свежие новости и в разговоре образовалась заминка, Кингсли удобно откинулся в кресле, показывая, что готов выслушать, с чем на самом деле пожаловал Главный аврор. Гарри скопировал его позу, улыбнулся и сформулировал предельно лаконично: — Курсы повышения квалификации. Ну, вроде того. — Нет средств, — быстро выдал Кингсли универсальный ответ и даже вскинул в защитном жесте руки. — За счёт внутренних ресурсов, — добавил Гарри основную часть и увидел, как зажигаются интересом тёмные глаза Министра. Кингсли Шеклболт, как всякий политик на руководящем посту, не любил излишние траты, но всегда приветствовал усовершенствования, не требующие дополнительных расходов. — Что ты предлагаешь? — Конец года как-никак, самое время подводить итоги и намечать новые перспективы. Отрядить к нам кого-нибудь из спецов по взаимодействию с магглами, чтобы всё официально, — и пусть моим ребятам несколько лекций почитают или, может, круглые столы устроить. Руководством-то мы собираемся, и толку обычно — ноль с хреном, а если спустить всё на уровень рядовых сотрудников, думаю, результат будет. Кингсли смерил его внимательным взглядом, в котором мелькнуло понимание. — У тебя, полагаю, уже и кандидатуры готовы? — Есть кое-какие мысли. — Гарри, не темни. — Например… Малфой. Гарри с некоторым напряжением следил за его реакцией. Кому-кому, а Кингсли не надо было напоминать, какой хвост тянулся за этой семьей из прошлого, и он как минимум ждал дополнительных расспросов. Однако Кингсли только потёр одну ладонь о другую и на несколько секунд глубоко задумался. Когда он погружался в такие размышления, он становился совершенно неподвижен и напоминал грандиозную, слегка подавляющую статую. Годы сидячей работы сделали своё дело и придали фигуре Министра, склонного к полноте, поистине внушительные габариты. Впрочем, легкости движений он непостижимым образом не утратил и порой вводил в ступор людей, которые впервые видели его вживую. — Это у тебя такие стрессовые методы налаживания взаимодействия? — спросил он с улыбкой. И правда, какие тут ещё могли быть объяснения. — Ну… можно и так сказать, — ответил Гарри, почти не покривив душой. Взаимодействие наладить и правда хотелось. — Разрыв между отделами есть, ты не хуже меня знаешь, и его надо сокращать. Да и аврорам нелишне напомнить, что они не всё на свете умеют. Водится за нами и такой грешок. Опять же — не тебе рассказывать. — Так-то оно так. Только начал бы ты с кого попроще. Малфой… да твои ребята его проглотят. — Его попробуй проглоти — костями подавишься, — со смешком сказал Гарри. — Мне кажется, это может сработать. На таких мероприятиях нужен… живой нерв, чтобы внимание держалось и шло обсуждение. — Авантюрист ты, Гарри, — добродушно пророкотал Кингсли. — Дело твоё, конечно. Считай, что разрешение у тебя в кармане, шли нужные бумажки в канцелярию. Смотри только, чтобы твой «живой нерв» не слишком по вам шарахнул. *** Новость авроры восприняли без воодушевления. Гарри смотрел на своих ребят и видел недоумение, досаду, а то и просто открытое возмущение. Возмущала, конечно, сама идея, что «маггловики» собираются их чему-то учить, а ещё то, что «встречи по обмену опытом», как окрестила их министерская канцелярия, запланировали на нерабочее время, потому что в обоих отделах декабрь был горячей порой. Настроения подчинённых Гарри понимал, однако он верил в пользу затеи, иначе не стал бы даже начинать, как бы сильно ему ни хотелось выкурить хорька из его норы. Напряжённое молчание тянулось, пока Уоррен не сдержался — дёрнул рукой с зажатой в ней кружкой, едва не облился чаем, но даже не заметил этого. — Да у нас и свои есть эксперты… и магглорождённые, и полукровки, которые чего хочешь про неволшебный мир расскажут. Нахре… в смысле, сдался нам тут… Под тяжелым взглядом Гарри он осёкся, пожевал губами. — Я вроде бы не говорил, что это тема для дискуссии. Всё согласовано с Министром, и лучшее, что сейчас можно сделать, — подумать, какие у нас есть насущные вопросы к Департаменту происшествий. А они есть. По крайней мере, у меня. Надеюсь, и у вас появятся. В кабинет целеустремленно шмыгнул бумажный самолетик, ринулся к Гарри, словно намеревался выклевать ему глаз. Гарри перехватил его на лету. Уже знакомый почерк на крылышке, чуть небрежный, с так и сквозящим в наклоне букв высокомерием. Официальное подтверждение участия во встрече, надо думать. Иногда министерская бумажная волокита превосходила саму себя. Гарри, беспощадно смяв самолетик, сунул его в карман и закончил: — У сотрудников Аврората также есть возможность выступить в качестве лекторов. Заинтересованные добровольцы могут обращаться напрямую ко мне или к Робертсу. Инициативность, конечно, будет отмечена некоторым материальным поощрением. Первая встреча состоится в четверг в малом зале. Вопросы? Вопросов не последовало, на этом планёрка и завершилась. *** В четверг вечером зал, который использовали для небольших совещаний, кипел заревом аврорских мундиров, разбавленным тёмными мантиями сотрудников Департамента волшебных происшествий и катастроф. Малфой озирал уважаемое собрание с выражением скорбной утомлённости, и было стойкое ощущение, что гениальная идея Главного аврора обернётся масштабным межведомственным скандалом. Смолкшие при появлении лектора авроры с особым вниманием глядели на своего начальника, который тоже стоял на трибуне и размышлял, насколько сильно он спятил. — Рад всех вас здесь видеть, — обратился Гарри к присутствующим, когда тишина стала осязаемо неловкой. — Затягивать не будем. Я понимаю: вечер, все устали, многие — не будем кривить душой — не видят смысла в этом собрании. Уверен, вскоре мы убедимся, что наши подразделения могут многое дать друг другу. — Малфой слева от него замер как изваяние, но Гарри готов был поклясться: он ухмыляется, даже если на лице у него не дрогнул ни единый мускул. Скепсисом, которым от него разило, можно было бы отравить всю Темзу. — Сегодня мистер Малфой поделится опытом взаимодействия с магглами и совместной работы с курирующими аврорами сопровождения. Более известными как няньки. Наша общая цель — нащупать проблемные точки и повысить эффективность работы с обеих сторон. Я рассчитываю на внимание и активное участие в обсуждении. Спасибо. Он вежливо повернулся к Малфою, передавая ему роль ведущего. Тот слегка поклонился, глядя чуть в сторону, словно за ухом Гарри было что-то непреодолимо интересное. Так и не поймав его взгляд, Гарри сошёл с возвышения для выступающих, отправился в дальнюю часть просторной комнаты и занял место у стены, прямо напротив трибуны. — Благодарю господина Главного аврора за предоставленную возможность, — начал Малфой, обращаясь к кому угодно, кроме самого господина Главного аврора. Наложенные на трибуну чары усиливали его голос, как микрофон. — Я бы мог начать описывать все аспекты взаимодействия с неволшебным сообществом, которые относятся к моей сфере деятельности, но, полагаю, разговор получится более конструктивным, если мы начнем с имеющихся у Аврората вопросов. Тишина зазвенела с новой силой, пронзаемая пристальными взглядами, которые сходились в одной точке. «Вот зараза», — почти с восхищением подумал Гарри, глядя, как Малфой со скучающим видом постукивает пальцами по пустой трибуне. Никаких материалов он с собой не принёс. — Мистер Малфой! — в первом ряду на секунду по-ученически взметнулась рука, и Гарри, не сдержавшись, выдохнул от облегчения: Льюис. Саботирование встречи не удастся, пока младший аврор Льюис не удовлетворит свою тягу к знаниям. И пока он всеми силами поддерживает начальника. — Скажите, как в вашем отделе происходит выборка дел, для которых потребуется сопровождение? Я имею в виду, мы знаем протоколы, но на практике всегда бывает много нюансов. — Очень интересная тема, — выдержав драматичную паузу, отозвался Малфой и даже удосужился слегка улыбнуться. Не то чтобы дружелюбно, совсем не так, как он мог улыбаться в другой обстановке, но вполне сносно. — Всё начинается, конечно, с приёма заявления… Удивительно, но беседа, запущенная одним вопросом, дальше потекла весьма оживлённо. Малфой привел несколько интересных и неоднозначных примеров, включая дело Финча (имени Гарри он, конечно, не называл). Проблема беспокоила многих, и под конец в дискуссию включились даже те, от кого Гарри этого совсем не ждал. Возмущенный бас Уоррена перешибался тонким, будто бы не до конца сломавшимся голосом Фостера, рядом с которым вскоре ожидаемо взметнулся высокий голосок Оуэн. Тут и там в зале вспыхивали отдельные островки споров, в основном между представителями разных отделов. Малфой на все реплики, в том числе довольно резкие, отвечал с убийственным хладнокровием, и бурное обсуждение в склоку так и не скатилось. Самые болезненные вопросы обозначились, дело сдвинулось с мёртвой точки, и на этом первую встречу по обмену опытом решено было считать завершённой. Расходились шумно, многие продолжали обсуждать спорные моменты («но как заранее узнать, что маггл связан с криминалом, если нам нельзя лишний раз и чихнуть в их сторону?», «спустишь полдня низлу под хвост, а в это время где-нибудь палёную оборотку из-под полы толкают, нормальный расклад»). Лавируя между разгорячёнными аврорами, Гарри двинулся наперерез Малфою, который пытался слиться с толпой, и удачно оттеснил его к стене. Их окружало облако редеющего гама, а Гарри словно плеснули воды в уши, он едва сдерживался, чтобы не тряхнуть головой. В этот момент он никак не мог вспомнить, какой ответ весь его слаженный план давал на главный вопрос: что он будет делать, когда Малфой наконец окажется перед ним — бледный, измотанный, раздражённый, как высветленное зеркальное отражение самого Гарри. Что ему делать дальше. Снова, завершив круг, в той же точке. — Было очень познавательно, мистер Малфой. Спасибо за эту встречу, — казённым тоном сказал Гарри, протянул руку. Малфой тупо разглядывал её пару секунд, прежде чем ответить на рукопожатие. Его пальцы, холодные и влажные, едва сомкнулись, будто он боялся обжечься, но Гарри крепко сжал его ладонь, одновременно шагнув навстречу, и отпустил не сразу. Только тогда Малфой впервые — за вечер и вообще с их последнего разговора — посмотрел ему в глаза, словно устало спрашивая: что дальше? По крайней мере, этот вопрос занимал их обоих. — У меня такое ощущение, что это незаконно. — Что, обмен опытом? — делано удивился Гарри. — Преследования. — Мнительный ты стал, Малфой. Тот хмурился, глядел снова в сторону, на ряды низких неудобных стульев, парящие в воздухе шары света, глухие стены без окон. Зал почти опустел. Последние выходящие бросали на них любопытные взгляды. Гарри встретился глазами с задержавшимся в дверях Робертсом, слегка кивнул на его молчаливый вопрос — «порядок». Полный порядок, да, Гарри? Всё под контролем. Тишина накрыла их куполом, втиснулась в небольшое пространство между ними, расширяя его, разверзая пропастью. — Чего ты добиваешься? Гарри вгляделся в его бледное недовольное лицо с тёмными кругами под глазами. — Повышения производительности труда, — сказал он. — Ну, и хотел позлить тебя. — О, с этим ты справляешься, Поттер. Хотя кроме меня ты, по-моему, выбесил еще и половину собственного отдела. Я готов аплодировать таким управленческим талантам. — Со своим отделом я как-нибудь разберусь, не беспокойся. — Нет, правда, тебе детство в голову ударило? — Просто решил убить двух зайцев. Малфой поджал губы — наверное, чтобы не огрызнуться на «зайца». — По-твоему, между нами не осталось… недосказанности? — Гарри застрял взглядом на нитке сжатых бледных губ с двумя жесткими складками в углах. — И вместо того, чтобы написать или зайти ко мне, ты решил швырнуть меня в толпу авроров, как ягнёнка на заклание львам? — Люблю эффектность и эффективность. Кроме того, я почему-то был уверен, что ты меня даже на порог не пустишь. И у кого из нас еще детство взыграло? — Да ради Мерлина, Поттер! Обязательно делать всё ещё хуже? — ощетинился Малфой. — Я думал, уж ты-то понимаешь, почему нам лучше держаться подальше друг от друга. Сквозь бледность на его скулах проступали розовые пятна, глаза блестели тёмной сталью. Он злился, а Гарри почему-то успокаивался. — И вообще, что ты наплёл Снейпу? А хотя нет, знаешь. Нет. Забудь. Мне плевать. Развлекайся как хочешь, раз уж Министр у тебя с рук ест. Это ничего не значит. И ничего не меняет. Он резко развернулся, направился к дверям, выбивая каблуками торопливую звонкую дробь. — До следующего четверга, Малфой, — сказал Гарри ему в спину, такую прямую, что по ней можно было бы чертить, как по линейке. Малфой не удостоил его ответом и даже шаг не посчитал нужным сбавить. Он, конечно, был прав. Причин держаться друг от друга подальше у них хватало. Гарри знал каждую, перебирал, перекатывал их в голове так часто, что они бледнели, истирались, расползались по швам, чтобы на следующий день снова вставать перед ним гранитными плитами. И все они сейчас грузно просели под собственным весом, потому что Гарри ясно увидел одно: Малфою было так же плохо, как и ему.