Брак

      Что значит для существа, живущего тысячи лет, брак? Конечно, это важный этап, не менее важное событие. Очень важное! Если, конечно, воспринимаешь своего избранника всерьёз. — Мой надёжный тыл, — усмехается Мастер, прежде чем малыши-токлофаны убивают слишком любопытную журналистку.       Люси смотрит на него глазами полными страха. Страха за него, давно спятившего таймлорда. Как же это смешно! Но мужчина всё же обнимает свою глупую человеческую супругу, шепча ей на ухо какие-то утешающие слова, обещая что-то. Что — Мастер и сам не знает. Разве нужно запоминать обещания, что даны людям? Глупо, смешно…       Мастер смеётся, разговаривая с Доктором. Смеётся над его тупыми спутниками, что назойливо мельтешат в объективе камеры слежения. Смеётся до тех пор, пока в зону видимости не попадает Ангел, а в динамике телефона не раздаётся её голос. Знакомый до воя голос. — Привет, Джо, — через показное веселье, как и всегда, сквозит страх. — Уже и не думала вновь тебя услышать. — Как и я тебя, Ника…       Его бывшая жена. Таймледи, что оказалась мутантом для собственного народа. Женщина, отказавшаяся от своего родного ребёнка и от своего спятившего мужа. Много причин для ненависти, как общей, так и личной. — Зачем тебе Земля? — голос её звучит устало. Слишком устало для вечно весёлого Ангела. — Ты не вернёшь этим Галлифрей. — Я воссоздам его. Создам новую империю Повелителей времени и буду править ей сам, — Мастер смеётся почти вымученно. А рыжая таймледи на мониторе лишь поджимает губы в знакомом с первой регенерации жесте. Не разделяет убеждений своего бывшего супруга. В отличие от той же Люси, ласково ему улыбающейся.       С Ангелом они всегда были непохожи, не сходились во взглядах на одни и те же вещи. Это и привлекало в рыжей странной галлифрейской девочке юного таймлорда. Привлекает и сейчас, в отличие от тупой преданности и податливости глупой человечки.       Дурацкий рассеиватель внимания не способен обмануть таймлорда, желающего увидеть своих противников. Конечно, Мастер видит их! Всех до единого. И Доктора, вечного спасителя, и его ручных обезьянок, и его любимую сестрёнку. Видит хмурые новые лица своих бывших друзей. И, конечно, чувствует их мысли.       Ангел всегда жила воспоминаниями, осколками давнего (ещё счастливого прошлого). Странный способ психологической защиты, что когда-то веселил Мастера. Теперь же злит, заставляя барабаны стучать с удвоенной силой. А Ангел хмурится, вспоминая их общее на троих детство. Мастер спешно отворачивается, изгоняя из своей головы образ смеющегося чумазого мальчишки — его самого. Какая же всё же неприятная особенность брака двух галлиффрейцев — крепкая ментальная связь, что не вытравливается временем, эмоциями или официальным разрывом. Похожая на земной wi-fi, она соединяет вновь и вновь двух бывших супругов. И слава всем богам, что Ангел в телепатии не столь хороша, как сам Мастер. Рассилион подери, да она на занятиях по псионике вечно неуды ловила! О чём уж тут можно говорить?       А Ангел всё вспоминает. Вечные ассоциации, успокаивавшие его в далёкой уже юности, заглушавшие вечный бой барабанов, сейчас бесят. С дробью в голове он смирился давным-давно. А вот от мыслей Ангела, которую считал давно погибшей, отвык. Забылись они, как забылся и шум красных трав родного Галлифрея, как смех лучшего друга и его сестры, девочки с вечно рыжими косичками. Определённо, Люси лучше. Её мысли, мелкие точно высохшее болото, не терзают больной разум уставшего таймлорда.       Мастер притворяется, что ему крайне интересно смотреть на надутого, точно шарик, человечка. А сам едва сдерживает ехидную ухмылку. Скоро, совсем скоро Доктор и его милейшие компаньоны примутся останавливать его. Точнее, всего лишь попытаются. И этот бой старине Алексу не выиграть, как бы он ни пытался.       Борьба получается недолгой. Машина парадоксов поёт свою адскую песню, открывая портал в конец времён, гремят эхом барабаны, а поверженный, сморщенный как печёное яблоко Доктор стоит на немощных коленях у ног Мастера. И спутники, верная свита, рядом с ним. — Отстань от него! — о, как благородно, Ангел. Право слово. Как и всегда, рвётся защищать брата…       Но в этой регенерации она всего лишь слабая женщина. Не друг, не воин. Обычная зарвавшаяся баба. Такая же как и Люси. Только глупая человечка знает, что рот свой ей следует держать на замке. А вот Ника — нет.       Оплеуха, полная ярости, приходится Ангелу по левой щеке, как та, самая первая. И бывшая супруга падает навзничь под крик своей дочери и роняет драгоценную звуковую отвёртку. Право, радостно смотреть, как всё семейство подвергается публичному унижению прямо в прямом эфире. — А может и тебя состарить? — Мастер ухмыляется, присаживаясь на корточки перед своей бывшей женой. Жена нынешняя назойливой молчаливой тенью маячит за спиной, точно Вашта Нерада. — Или отдать тебя на растерзание токлофанам? А, Ника? — ещё одно оскорбление, мелкая шпилька. — Помнишь, как я тебя ими пугал, когда ты была девчонкой? — Помню, Джо, — зуб за зуб, значит. А в голове вновь навязчивым туманом клубятся детские воспоминания. Воспоминания о нём. — Я многое помню.       В этой регенерации волосы Ники сущий огонь. Не то, что в другой, не светлые до белизны. Яркие, кудрявые. Так и хочется намотать их на кулак и таскать за них, вслушиваясь в сладкие крики боли. И одевается бывшая супруга слишком безрассудно для своего возраста, точно ей всего девяносто, а не девятьсот. Только серьёзный взгляд выдаёт её, девочку из такого далёкого прошлого, некогда любимую жену, гордую галлифрейку. И Люси с её мышиными жидкими волосами, раболепным людским взглядом как-то меркнет в сравнение с женщиной, лежащей на полу. — В камеру её, подальше от Доктора, — Мастер ухмыляется, делая вид, что не замечает, как в луче телепорта исчезают две юные девчонки.       О, он всегда любил играть со своими старыми игрушками.

***

      Что значит для почти бессмертного существа брак? Может быть, ничего? Может, это не более чем пустой звук? Таймлорды сходятся, таймлорды расходятся. Рутина, что когда-то ввергала Доктора в зелёную тоску. До его первого брака, конечно. — А твой брат был рад, когда его жена умерла в родах? — Мастер сидит на табурете, внимательно глядя на женщину, что лежит к нему спиной на узкой тюремной койке.       Ангел продолжает лежать молча, не шевелясь. Неслыханная дерзость. Люси на такую никогда бы не решилась. Слишком слаба характером, бесхребетна, податлива и послушна. Не то, что бывшая жёнушка, вспоминающая, как Доктор постарел за те три года после смерти своей ненаглядной Звезды. Старше Сьюзен стал выглядеть. — Прекрати лезть ко мне в голову! — отчётливо шипит Ника, возводя ментальный щит. Дура… Ещё похлеще Люси. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!       Но реакции по-прежнему нет. Обиженное жизнью ничтожество валяется на койке, даже не соизволив повернуться на другой бок. Это злит настолько, что барабаны громче начинают стучать в висках. И от этого хочется до крови разбить лицо этой стерве, упиваться её болью, мучать всех, кто ей дорог, начиная от её брата… И почему с Люси всё не так? — Потому что ты не любишь её, — насмешливый голос заставляет ладони сжаться в кулаки. Как Мастер мог забыть, что ментальная связь работает в обе стороны?       Мутная пелена застилает взгляд, рот наполняется кислой слюной, а в ушах звучит рокот барабанов. И Ангел не кричит от яростных ударов по лицу, от выдирания рыжих прядей, от взлома внешних ментальных щитов. Его стойкий оловянный солдатик, крепкий орешек, молча взирающий из-под насупленных бровей, пытающийся отбиваться от физического и психического насилия. Годы и испытания, потери и предательства — идеальный рецепт, как сделать женщину сильной.       Ангел вытирает кровь из-под разбитого в горячке носа, слизывает её с потрескавшихся от ударов губ. Выглядит эротично. Эротичнее худого тельца Люси, изрезанного и искусанного. А это только прелюдия к чему-то большему, чем просто пощёчины. О, Ника, дрянная девчонка… — Не дряннее тебя, Джо, — и как же бывшая жена обожает нарываться. Кажется, Доктор за прошедшие сотни лет поднатаскал свою неугомонную сестрёнку в псионических навыках. Интересно будет посмотреть на его лицо, когда он поймёт, что совершил страшную ошибку. Если он, конечно, не хотел слышать в общем ментальном поле душераздирающие крики Ангела. Но это потом.       Мастер молча выходит из камеры, пнув под дых напоследок ту, что когда-то искренне любил. И он знает, о чём она сейчас думает. Ни к чему хорошему ей готовиться не стоит…

***

      Что значит для таймлорда брак? Рассилион его знает… Женясь на Ангеле, а тогда ещё просто знакомой с детства вредине-оторве Нике, Мастер об этом как-то не задумывался. Его больше притягивали яркие эмоции, свежесть молодой жены, её смех и тихие стоны, что заглушали вечный бой сводящих с ума барабанов. Мастер был счастлив в те далёкие времена, отчаянно влюблённый в сестру своего лучшего друга. Мышиные всхлипы Люси только усиливают навязчивую четырёхтактную дробь. В нынешней супруге лишь одно привлекает: её доступность, податливость и желание угодить в любом безумстве. А вот Ника, и раньше та ещё упрямица, теперь просто так не дастся. Слишком горда, умна и своенравна. И, что самое главное, знает себе цену. — Я никуда не пойду, — голос, доносящийся из динамика, сердит, в нём нет ни капли страха. И оба сердца бьются быстрее, слюна скапливается во рту от желания изувечить, искорёжить, заставить молить о пощаде. Мастер криво усмехается, оглядываясь на сидящего рядом Доктора. Интересно, о чём сейчас думает давний товарищ. — Повелитель сказал… — солдат, безликий исполнитель, пытается взять Нику под руку. Глупец.       У Ангела быстрая реакция и навыки истинного полицейского: солдат несколько дней будет ходить с растяжением руки, а его напарник — долго лечить переломы пальцев. Жёнушка противится, ярится, показывая свой характер. — Плохая девчонка. Как думаешь, Ал, может её наказать? — Мастер всё давно решил. А сейчас лишь дразнит беспомощного в своём вынужденном бессилии друга. — Оставь её, не трогай! — так легко сбросить немощную руку и сбежать прочь, к камерам, язвительно смеясь.       У него есть желание. А Мастер не привык отказываться от них. — Негоже ломать мои игрушки, — таймлорд укоряюще цокает языком, закрывая за собой двери.       На этот раз Ника смотрит на него, пристально, внимательно. Точно сканирует. И она определённо знает, чего он хочет. Знает и Мастер, что без боя она не дастся, тем более не перед включёнными камерами. Но участь её известна им обоим. — Доктор тебе этого не простит, — она усмехается настырно, почти напрашиваясь. А во взгляде сквозит страх.       Доктор. Доктор! Доктор… Слово-имя это как красная тряпка для быка. Мастер с удовольствием вспорет живот Ангелу, намотает её кишки на вертел и скормит их её же обожаемому братцу…       Ника обороняется, как может, отвечая сильными ударами. За столетия в Полиции времени и 13 лет в открытом космосе она привыкла к дракам не на жизнь, а на смерть. А Торчвуд и потери сделали её на удивление сильной и отчаянной. Да, синяки будут сходить долго и неприятно. А Мастер — телепат. Прирождённый и крайне умелый. Ему нужно лишь обхватить её голову ладонями и взломать ментальные щиты, оставить её оглушённую, беспомощную, парализованную внезапным ментальным вторжением. И вот гордый Ангел уже валяется у ног своего повелителя в полной его власти.       Её разум открыт и беззащитен. И тело, знакомо-незнакомое, принадлежит сейчас ему, как некое рабское воздаяние. Вторгаясь вглубь её сознания, Мастер улыбается. Входя в неё саму, почти смеётся над отголосками её боли, чувства унижения. Глупая малышка Ника, что так и не научилась защищать себя от насилия со стороны своего супруга. Играть с ней куда интереснее, чем с серой мышью Люси.       Садистские желания, глубокие, затёртые воспоминания, картинка застывшего лица Ники с проступившими слезами на глазах… Всё мешается в одном ярком вихре, приносящем удовольствие, разрядку от болезненного возбуждения, освобождающего от вечных барабанов. На несколько секунд Мастер чувствует себя вновь целым, не разбитым психом. Как жаль, что всё так быстро кончается. Но время игр будет расти день ото дня, всё больше и больше…       А пока Мастер оставляет Ангела на полу, поруганную, истерзанную и униженную. И задающуюся лишь одним вопросом. За что? Право, это даже смешно. Вечные воспоминания юности, крутящиеся в её голове, дни лихого безрассудства, яркая юношеская потребность друг в друге. Что это значило для тебя, Джо?       Мастер смеётся над её мыслями. Глупая дурочка. Будто она, развлечение прошлого, в его настоящем. Он — властелин этого мира! И скоро, совсем скоро, станет властителем вселенной. И никакая Роза с недалёкой человечишкой Мартой Джонс не остановят его. Глупый-глупый Ангел. Ей нет места в его жизни. Никогда и не должно было быть. Тогда задайся вопросом, — и почему мысли бывшей супруги так отчётливо звучат в его сокрытом всеми щитами разуме? Почему они вновь и вновь заглушают биение барабанов? — Зачем ты запер меня здесь? Зачем изнасиловал? Потому что могу! Не ври мне, Джо!       В мыслях её звучит неприкрытое самодовольство. Будто она знает ответ на свой же вопрос. Конечно, она знает… Галлифрейские браки — это навсегда. Это связь, непрерывная, тянущаяся через глубины времени и пространства на всю оставшуюся жизнь. Невидимая, незаметная, но такая ощутимая…       Мастер по-прежнему нуждается в Ангеле. Равно как и в дружбе её брата. Извращённо, отчаянно желая искалечить их, свести с ума и сделать своими игрушками. Но нуждается. Это злит, корёжит хлеще самодовольных мыслей Ангела и обиженного взгляда Доктора. Завтра ей достанется ещё хлеще. И её брат вновь будет смотреть на это. И все они это знают. А сейчас Мастер уходит к супруге своей нынешней, пока Ника медленно приходит в себя, поднимаясь с залитого её кровью пола.

***

      Что значит для галлифрейца брак? Воспитывая своего единственного сына, отец много умных вещей говорил на этот счёт. Да и о нравственности в целом тоже. Тот Мастер, что тогда был всего лишь пятилетним ребёнком, растущем на прекрасном, но жестоком Галлифрее, любил слушать весёлые нравоучение родителя. Жаль, что теперь, спустя почти тысячу лет, практически всё позабыл. Единственное, что накрепко засело в распаханном поле памяти, что не выбили ещё пока барабаны, звучащие почти без остановки в самой подкорке мозга, — это одно-единственное изречение о браке. Брак — это забота, говорил отец, сидя у камина с сыном на коленях.       Два брака — две заботы. Так это надо понимать. Только заботы разные.       Свадьба с Люси была сплошным фарсом. Мастер смеялся весь день, веселя невесту и её тупую родню. Дал помпезную клятву, что ничего для него не значила. Манерно откидывал фату невесты, чтобы сюсюкающе-нежно поцеловать Люси в перекрашенные уродливой помадой губы. И теперь она смотрит на него глазами послушной шавки, голоса лишний раз без его приказа не подаст.       С Никой всё было не так. Скоропалительная церемония, что проводилась быстро, пока Доктор, отвлечённый яркими красками, не заметил их отсутствия посреди человеческого праздника красок где-то в Индии. Мастер смущался, покупая у смешного уличного торгаша длинный-длинный платок, пока Ангел отчаянно жалась к его крепкому плечу. Он краснел, пока его внезапная невеста наматывала, улыбаясь, на свою ладонь другой конец платка. И вместо официальной клятвы, никому не нужной, честно говоря, они произнесли всего два слова. Джобель — Никарика. Настоящее искреннее обещание, не пустышка. Мастер целовал сухие обветренные губы и был безумно счастлив, пока вечно обидчивый Ангел улыбался ему. Улыбка эта, кажется, до сих пор должна стоить сотни улыбок пустышки Люси. — Мамочка жаловалась, что токлофаны вредят её саду, — эти слова вызывают лишь дикую злость и желание закопать настырную тёщу в её собственном саду. — Лучше пусть вредят саду, чем ей, — Мастер старается улыбаться приветливо и спокойно. Это всего лишь глупый человек. Что с неё можно взять? — Солдаты говорят, что ты изменяешь мне с этой чудачкой по имени Ангел… Это правда? — кажется, мышка Люси решилась обрести голосок. Зря. Очень-очень зря. — Я всего лишь навещаю старую подругу, — Мастер чувствует, как приветливая улыбка превращается в привычный хищный оскал. И пустышка Люси ёжится, сдувается, бледнеет. Умница. — В любом случае, чем я там занимаюсь, лишь моё дело. И дело моих старых друзей.       И Мастер даже не соврал. Почти не соврал. Во всяком случае, Доктор и Ангел его друзья детства. И навещает их он для разных целей. Поиздеваться, например, больно ранить их сердца, поглумиться или поугрожать… Много разных интересных занятий! Лишь от одного вопроса Мастер упорно бежит. Почему он продолжает каждый вечер приходить к своей бывшей жене, несмотря на недовольство жены нынешней? Потому что ты сам знаешь, кто для тебя нужнее. *****       Что значит брак для мужчины? Мастер, честно говоря, представляет себе плохо. Отец говорил про надёжный тыл. Алекс — Тета Сигма, Доктор… Какая теперь уже разница? — называл брак обузой. Да и то ровно до тех пор, пока сам страстно не влюбился. А мать утверждала совсем уж несуразные вещи. Каждый должен оставить свой след в истории! — говорила родительница, явно намекая на внуков, которых они с Ангелом ей так и не сумели подарить.       Многие галлифрейцы бездетны. И на это есть весьма объективная причина — попробуй уж тут заведи ребёнка, когда оба супруга бесплодны. А на использование генного станка очередь расписана на три столетия вперёд.       Мастер помнит, как тогда, ещё до окончательного сумасшествия и бездны безумия, мечтал о настоящей семье и детях. О счастливой Нике с парочкой оболтусов, готовых в любой момент подорвать Академию к омеговой бабушке. Глупые и наивные мечты юнца, молодого мальчишки, навязанные родителями и социумом и разбившиеся о рифы реальности.       Какая горькая насмешка судьбы — Ника не стерильна, в отличие от своего бывшего супруга. Но и ДНК её чужда генной матрице. Она — аномалия развития, тупиковая ветвь эволюции, как это говорили учёные Галлифрея. До истерики смешно. По крайней мере, так оно было. Давным-давно, много сотен лет назад в том счастливом прошлом, когда Галлифрей ещё был. Давно затёрлись старые мечты, пришло время новых, более страшных. — Я хочу родить тебе сына, — Люси истерично рыдает под безразличным взглядом Мастера, сжимая в руках какую-то пластиковую палочку с одной полоской. — Но почему не получается?! — Уверен, что ты в этом не виновата, — Мастер лишь досадливо морщится. Ещё чего не хватало. Вселенная с трудом выносит одного развесёлого гибрида человека-галлифрейца, чью мать таймлорд посещает регулярно и с превеликим удовольствием.       Истеричка Люси рыдает на полу в их спальне, пока Мастер решительно направляется к камере — сбросить напряжение прошедшего дня. Всё же вечер — лучшее время суток.       Но вместо привычной картинки видит совсем другую. Почему Ангел, что обычно лежит на койке без движения в ожидании ежевечерней порции насилия и пыток, сидит сейчас в приступе тошноты над унитазом? — Вызовите врача, — сухой приказ, что будет мгновенно выполнен. Всё же весьма удобно быть повелителем мира. Хоть и весьма отсталого.       Тело Ники сотрясают пустые позывы — тошнит её уже давно и не один час. И мысли её лихорадочны, граничат с яростной паникой. Только не это, — шепчет её разум, не отгороженный ментальными щитами.       Очередная странная загадка. А Мастер с детства терпеть не может загадки. — И что всё это значит?       Ангел застывает молчаливой скульптурой. Лишь истеричные всхлипы и сжатые на ободке унитаза пальцы выдают в ней нечто живое и способное мыслить. Мысли, мысли, мысли. Мастер слышит их, вслушивается, вылавливает из сумбурного потока бессвязного бреда, витающего в её разуме. Определённо, Нике сейчас не до него. Этого не может быть. Только не это!       Она рыдает с надрывом, цепляясь за осколки своих давних воспоминаний, за обрывки скупых эмоций и ассоциаций. В этом бульоне Мастер видит и себя, утешающего ещё юную Нику, узнавшую о своей беременности, чувствует её боль в момент рождения дочери, слышит мысли о повторении всего ада. И картинка складывается собственнической улыбкой на губах. — Ты беременна.       Какая злая ирония вселенной. Будучи порядочными супругами, детей они иметь не могли. Но теперь, став непримиримыми врагами, у них получилось создать новую жизнь. Жизнь, ненужную своей матери. Не хочу! Я не хочу!.. — мысль бьётся в сознании Ники, пока она растирает отчаянные злые слёзы по бледным щёкам.       Мастер лишь усмехается. Не то, чтобы ему самому нужен ребёнок, растущий в чреве его бывшей жены. Но это будущий наследник его империи, чистокровный галлифреец. И мысль эта кажется какой-то особенно привлекательной. В конце концов, это очень позлит Доктора. Не говоря уже о Розе и её бестолковом бессмертном отце. — Теперь придётся, моя дорогая, вновь пройти тот ужас, — Мастер усмехается, заставляя Нику смотреть на него. — Мне очень нужен наследник. — Клянусь всеми богами Галлифрея, Джо, — Ангел вдруг зло шипит, подобно андагорской полосатой змее. — Этот младенец никогда не назовёт тебя своим отцом…       Мастер лишь вновь усмехается. Всё же они с Ангелом оставят свой след во вселенной. Чего не скажешь о них с Люси. *****       Что значит брак для самого Мастера? Трудный вопрос, о котором он никогда не задумывался. А если и задумывался, то не сказал бы. Даже с учётом своего опыта в двух совершенно разных браках. Один брак галлифрейский, другой людской. И оба они вызывают совершенно разные эмоции и чувства.       Брак истинный, галлифрейский, вечно докучающий, бесящий и… такой необходимый, что ли. Связывающий путами с далёким прошлым, он не даёт опуститься глубже в бездну ужасающего безумия. Особенно в свете последних событий. Интересно всё же, каким образом Ника забеременела? Теорий масса, но Мастер всегда терпеть не мог разбираться в матчасти. Это больше удел Доктора. — Дай мне увидеться с братом, — сердитый взгляд Ангела выводит из себя хлеще любых её оскорбляющих слов. Но почему-то отказать ей, прикрывшись привычным образом спятившего паяца, Мастер не может. Всё же она носит его сына.       Брак фальшивый, человеческий, бесит, ярит, заставляет желать смерти глупой истеричной человечишки с нестабильным настроением. И почему-то именно сейчас обрушивается тяжесть последних веков, усталость от вечного барабанного боя в разуме. — У неё будет ребёнок? — Люси зла в порыве ревности. Зол и Мастер. Ей-то какое дело их с Ангелом отношений? — От тебя?! — Мы одного с ней вида, дорогая, — Мастер лишь сжимает кулаки, чувствуя во рту железистый привкус раздражения. Как он ненавидит недалёких землян с вечными претензиями. Особенно которых он не может убить. — Мы были женаты. Вспомнилось кое-что… Ты сама знаешь, как это бывает.       На бледном лице Люси проступают уродливые красные пятна злости. За этим даже было бы интересно понаблюдать, не будь Мастер так раздражён. Вопрос: как бы глупая человечишка отреагировала, если бы узнала, что по большей части изменят не ей, а с ней. — Ты опозорил меня! — Люси срывается на визгливый крик. И, кажется, пытается, замахнуться на супруга. О, какое неправильное решение…       Удар красным росчерком остаётся на её щеке. А в глазах уже стоят слёзы. Всего одна пощёчина, а эта дура уже готова разрыдаться. Слабачка. И боль от затрещины, её унижение не дают того удовольствия, какое приносили пощёчины, наносимые Нике. Сейчас остаётся одно лишь раздражение. — Не забывайся, смертная. Помни, что я — твой Повелитель, — таймлорд хищно скалит зубы, крепко держа супружницу за светлые волосы, слишком гладкие и бесцветные. Не то. Всё не то. — И мне нужен наследник, которого ты мне родить не в состоянии. Потому что ты всего лишь примат, не более…       Две жены — две разные заботы. Одна ненавидит ребёнка, растущего в её чреве. Вторая ненавидит всех окружающих, смятённая унижением. — Зачем ты попросила у врача аспирин? — Мастер зол на Нику и её поступок, чуть не приведший к её же смерти. — Голова заболела, — она улыбается чересчур нагло. Знает, зараза, что обычная ацетилсалициловая кислота смертельна для них. — Нет, милая, просто так ты не сбежишь от меня, — Мастер выплёвывает эти слова прямо в лицо наглой галлифрейки. — Да и твой брат будет горевать по тебе и своему ещё не рождённому племяннику.       Никарика меняется в лице, услышав о Докторе. Доктор, Доктор, Доктор… Вечная заноза в заднице, спаситель обездоленных, защитник обделённых. Сейчас он не более чем старик в инвалидном кресле. Старик с разбитыми сердцами, сломленный правдой о судьбе человеческого рода и страданиями любимой младшей сестрёнки. Слишком тяжёлым испытанием для него стало ежевечернее наблюдение за насилием над его милым Ангелом и её телепатические крики в общем ментальном поле. Будь такая возможность, Доктор, обычно мирный чудак, убил бы своего старого друга. — Ты знаешь, что ты тот ещё мудак? — Ника с приторно-милой улыбкой прижимает ладони к своему уже округлому животу.       Улыбка эта опадает кровью из вновь разбитых губ. Но взгляд бывшей супруги по-прежнему твёрд и насмешлив. — Не зли меня, Никарика, — шипит Мастер. — Я получил всё, что хотел. И не посмотрю, что ты носишь моего наследника. Если что, отправишься к праотцам… — Кишка тонка, — усмехается Ангел, прежде чем получить очередную пощёчину.       Так что же значит брак для самого Мастера? Ничего, думает он. Иначе он не забивал бы Люси ногами в припадке бешенства. Не издевался бы над Ангелом самым изощрённым способом. Всё это не более, чем пустая трата времени, развлечение. Но почему-то Мастер, сам того не осознавая, оберегает жену свою бывшую и их нерождённого ещё ребёнка от нападок жены нынешней.       Он смотрит на них, двух таких не похожих женщин. Одна стоит в стороне, глядя пустыми глазами в пол. Другая сидит рядом со своим братом, существом настолько старым и настолько дряхлым, что поместился он в одну маленькую клетку. Так что такое брак для Мастера? Забота? Уважение? Или только продолжение рода? И какую роль в его жизни играют две его жены?       Серая мышка Люси со всей своей собачьей преданностью стреляет в своего скованного мужа, стоит пистолету только попасть ей в руки. Обидно умирать от её руки, но участь эта лучше участи пленника восставшего из пепла Доктора.       Ника, стойкий оловянный солдатик, невзирая на год ужаса, боли и непрерывных унижений, вместе с братом обнимает главного засранца своей жизни. И искренне его оплакивает, умоляя регенерировать. Глупое нелогичное создание.       Что такое брак для Мастера, старого таймлорда? Он и сам не знает ответ на этот вопрос.