Груз

Рано или поздно наступает момент, когда ты окончательно и бесповоротно разочаровываешься в своей жизни. У Бига этот момент настал так давно, что считать стало попросту бесполезно, и он перестал. Единственное, что осталось здесь от календарей и часов в силах напомнить о времени, – только мох. Время знатно потрепало его, не оставив на крупном лице никаких следов прежней жизни, словно стёрло исписанные тёмной историей годы из памяти подчистую. Он разжирел, отупел – в общем, столкнулся с тем же, с чем столкнулся в своё время его отец, и его дед, и другие предки. Его жизнь заплесневела, как сыр, пролежавший в сломанном холодильнике с немигающей лампочкой больше года. Биг и сам не заметил, как постепенно покрылся этой плесенью, и свыкся с вынужденным симбиозом. Она осела и как-то сама собой прижилась, став неотъемлемой частью его обрюзглой жизни, словно так было всегда или всё непременно должно было этим кончиться. Он потянулся к банке пива, стоящей на подлокотнике замшелого кресла, и открыл её, пачкая натянувшуюся на пузе майку пеной. Холод приятно коснулся пальцев, и Биг апатично щёлкнул пультом, заставив экран телевизора замерцать. – Мистер Биг! – раздались на веранде шаги. – Мистер Биг, Вы тут? В замызганную комнату ворвалась девочка, дочка Ваниллы, приходившейся женой его старому товарищу, о котором он забыл слишком давно, чтобы хоть что-то помнить. Вместе с ней ворвался и пронизывающий ветер, взметнув оранжевый сарафан и придавленную грязной посудой, выцветшую скатерть, которую он давно не стирал. Девочка радостно подбежала к нему и забралась на колени, уткнувшись чистеньким личиком в жирное брюхо, как в подушку. Биг поспешил убрать из руки пиво и переключил спортивный канал, за которым толком и не следил, на первый попавшийся. Рядом с этим крохотным человеком становилось стыдно за всё, что бы ты ни делал. Он не мог взять и избавиться от своих привычек, а потому нагло пользовался тем, что маленькой Крим было невдомёк, какую газировку он пьёт и почему дерутся мужчины по телевизору. Началась передача в мире животных. – Давайте половим рыбу? – предложила Крим и вцепилась в руку, несильно тормоша его из стороны в сторону. – Давайте, давайте! – Для рыбы поздно, – бездумно ответил Биг, словно пытаясь отвязаться и забывая, как проницательны в этом вопросе дети. – Пожалуйста, Большой Брат! – сложила девочка руки и уставилась на него. Он согласился лишь потому, что она назвала его Большим Братом, и это имя впервые за долгое время побудило в нём старые воспоминания. Кажется, тогда Биг был вполовину не таким тупым и толстым, как сейчас. Он делал деньги. Срывал большой куш в Казинополисе и собирал вокруг себя зевак. Он контролировал всё, что принадлежало ему. Его называли Большим Братом, боялись и уважали. Вскоре на смену страху и уважению пришли предательство и обман. Официально Биг стал банкротом, а в узком кругу – простофилей и неудачником. По другим сведениям – мёртвым. Наверное, стоило ему залечь на дно и обосноваться на этом болоте вдали от людей, его жизнь и стала такой, какой стала. И невозможно было понять, что пошло в ней не так и каким образом он до этого докатился. Кажется, когда-то Биг был врачом. В те времена, когда его пузо не выступало из-за ремня, а шею ещё было видно, он носил белый халат. Халат был опрятным, выглаженным и накрахмаленным. Помнится, он поселился здесь для того, чтобы препарировать лягушек. Это служило отличным прикрытием. Это была хорошая жизнь для простофили и неудачника. Затем его почему-то вышвырнули, но препарировать он от этого не перестал. Он перестал, когда из трясущейся руки выпала бутылка с раствором спирта и разбилась о пол, разлетевшись на груду осколков. Жирная лягушка боязливо дёрнула лапой, не в силах отскочить в сторону и плюхнуться со стола, чтобы убежать. Лягушка осталась, как и её отчаянные попытки скрыться из дома человека со скальпелем. Это расстраивало его ещё больше, потому что к скальпелю Биг больше не прикасался, но ему не хватало утешения и тепла, которое он искал в компании скользкой амфибии. Когда же и это живое существо пропало, он бросился его искать. После бродящие по болоту, где он жил, дети принесли ему лягушку, такую же жирную, как и прошлая. Наверное, это была другая лягушка, но Бига это не волновало. Время сгущалось над ним грозовой тучей, пока не решило обрушиться ему на голову страшным ливнем. И Биг увяз: в возрасте, жире, тупости, нескончаемых банках из-под пива, валяющихся у продавленного им кресла, безжизненности и плесени. Болото тянуло его до тех пор, пока он окончательно не застрял, прекратив жалкие попытки барахтаться и выбраться на поверхность. В этом он видел свою миссию: насытить болото, чтобы оно не тронуло шалопаев, наведывающихся сюда за приключениями на одно место. Он оберегал их, позволяя плесени осадить себя целиком, чтобы она не перекинулась на молодую плоть, пока окончательно не добьёт его. Биг закинул удочку и навалился своим грузным телом на жалко пошатнувшиеся перила, когда вдалеке раздался плеск. Девочка рядом с ним увлечённо двигала колёсиком, пытаясь намотать леску до конца. Из его покосившейся хижины, обросшей мхом, доносились помехи барахлящего телевизора, пока чей-то голос увлечённо описывал хищников саванн. – Мистер Биг, клюёт! – восторженно запищала Крим, пихнув успевшего задремать мужчину в бок. – Тяните, тяните. Он потянул. На крючке барахталась лягушка, дёргая задней лапой в глупой надежде отбиться от невидимого врага. Он взял её жирное тело в свою широкую ладонь и отцепил, протягивая холодную тушку в руки девочки, а затем закинул удочку и снова задремал.