Границы сердец

С самого утра снег кружил и летел, точно торопясь на важную встречу. Машины скользили по снежному насту, ноги вязли в только улегшемся покрове. Я не сердился из-за непогоды, ведь я сам точно так же спешил на самую важную встречу в моей жизни. На дорожке в парке, где я шел, не было ни души, а за время, что я успел провести в ожидании, мои следы успело замести снегом. Кажется, в целом мире нет ничего, кроме клена, который служил точкой отсчета всего нового белого мира. И все-таки забавно, что началась она тоже с ослепительной белизны. Этим утром, после урока, я обнаружил в своем учебнике по математике конверт – кто-то подложил его на перемене. Обычный конверт, глянцево-белого цвета (такие продавали на почте для фотографий). И, разумеется, без подписей. На ощупь тонкий. Я осторожно вскрыл конверт и достал лист бумаги, сложенный вчетверо. При этом заполнен он был немного – твердый старательный почерк и отсутствие каких-либо помарок говорили о том, что перед этим текст неоднократно переписывали на черновики и обдумывали: «Хисао Накай! Я давно знаю тебя: пусть мы и немного общались, я успела изучить тебя издалека. Мне необходимо увидеться с тобой, чтобы обсудить самую важную вещь в нашей жизни. Приходи в 4 пополудни к одинокому клену в парке у школы». Столь краткое сообщение, тем не менее, вызвало целый поток мыслей. Не то что бы я никогда не задумывался…но время, как и большинство моих знакомых, я посвящал исключительно учебе. Кое-кто, конечно, рассказывал о походах в игровые аркады и парки, но, как по мне, это все пока лишняя ерунда. Тем более сейчас надвигались годовые экзамены, и ради них пришлось даже забросить очередную книгу Мичио Каку про гиперпространство и параллельные миры. Конечно, пишет он здорово, но вряд ли поможет в итоговой работе. И все же, сколько я не перебирал в голове, я не мог понять, кто бы мог вызвать меня сюда, в это царство белого холода. С одноклассниками отношения всегда были ровные: мы – коллектив, но не более. Каких-то больших мероприятий, как класс B, не устраивали по своему почину. Впрочем, в этом лучше разбирается Иванако – мы с ней организовывали праздник Рождества в главном зале, и уже тогда я поразился ее сочетанию сочувствия и дисциплины. Она искренне переживала за кружок актерского мастерства и лично помогала в выборе декораций, но никогда не забывала о конечной цели и могла поступать достаточно жестко, но с благими намерениями – убедившись, что вызвавшийся осветителем парень хронически опаздывает на репетиции и не желает подстраиваться, она вычеркнула его из списка и поставила единственного оставшегося свободным человека-меня. Помню, в тот праздничный вечер я сидел сверху и наблюдал за ней. Сверху я видел лишь ее темные волосы, выделявшиеся даже в свете софитов. Она объявляла вступление, номера, рассказывала истории о Рождестве в разные времена в разных странах – а я лишь поворачивал тяжелые горячие софиты и медленно запекался в своей школьной форме. И все же по-своему это был интересный день, во многом благодаря книге Хокинга, которую успел взять с собой. Жаль лишь, что в самом конце мне внезапно стало душно, и я упал в обморок – Иванако пришлось подняться ко мне, чтобы дать воды. Доктор сказал, что это от жара, но посоветовал проверить состояние сердца и головы. Впрочем, сейчас эти воспоминания даже приятны: неизвестная опаздывает уже на двадцать минут, и я успел протоптать небольшую площадку, пока снег оседал на плечах и шапке. Не пора ли понять, что это неудачная шутка, и пойти домой делать уроки? Нет, со стороны школы внезапно показалась серая фигура. Конечно, опоздать на назначенную тобой же встречу нехорошо, но зато было время обдумать, что стоит сказать. Во-первых, спросить, что же она хотела рассказать мне. Во-вторых… В глазах внезапно помутнело – точно пошли помехи на экране старого телевизора. Я с усилием зажмурил и открыл глаза – мир вернул четкость, но не до конца и не во всем. Серая фигура внезапно оказалась рядом со мной, но, вопреки всему, не превратилась в нечто более оформленное – это по-прежнему был неопознанный человек, с ног до головы укрытый бело-серым плащом точно привидение. Когда оно заговорило, эхом были обычная человеческая речь, но совершенно о другом: - Итак, Хисао, ты явился – значит, ты готов узнать правду о себе? – гулким низким голосом прошелестела фигура. На заднем плане я слышал совсем другое: «Хисао, ты…ты пришел? Ты получил мое письмо?», и голос был совсем другим. Что-то знакомое… - Кто ты? Письмо было от тебя? – ответил я. Все пошло не по плану, и я даже не знал, что меня тревожит больше – таинственность фигуры или голос на заднем плане. Сердце начало стучать быстрее. - Да, письмо было составлено мной. Ни одно письмо не обходится без моей руки. Я считаю, тебе стоило встретиться со мной – гулкий голос давил на уши, но еще хуже была рассинхронизация. Девушка на заднем плане говорила: «Да, я…я попросила подложить письмо тебе в учебник. Я не могла иначе заставить себя признаться тебе» Признаться? В чем дело, почему призрак словно перекрывает ее слова? Неужели я неожиданно для себя стал видеть галлюцинации? - В каком-то смысле я – плод твоего разума – словно прочтя мои мысли, продолжил серый призрак – Но это отнюдь не значит, что я не могу спросить тебя о главном… Что? Что она имеет в виду… Додумать я не успел – фигура резким движением выбросила руку вперед и схватила мое сердце. Призрачные пальцы коснулись его, и я дернулся от холода - Что такое любовь? – закончило мысль существо и с силой сжало сердце. Воздух, воздух, где же он? Я лихорадочно хватаю ртом воздух, но в легкие попадают только снежинки, кружащиеся в ритме вальса. В груди начало жать, точно сердце само хотело вырваться из цепких пальцев неведомого. - Ты само…знаешь…ответ. Любовь…в моем…сердце – прохрипел я, пытаясь оттолкнуть фигуру от себя. Бесполезно – я смог лишь приподнять руки, и они тут же упали. На заднем фоне стали слышны крики «Хисао, что с тобой? Хисао? Хисао!». Иванако! Только сейчас, когда мое тело налилось свинцом, я понял, кого заглушал призрак. Неужели это она написала то письмо? - Это могло быть так, но… - призрак сделал паузу – Твое сердце мало даже для тебя, не говоря уже о других! – и с силой вырвал сердце. Я упал на колени, и не было ни единой части тела, которая бы подчинялась мне. На месте сердца зияла дыра, в которой бушевал огонь из порванных артерий и куда задувал холодный ветер. Все вокруг меня уходило во тьму – и тот белый микромир, которым я столь высокомерно пренебрегал, теперь исчезал, оставляя меня совершенно беспомощным в пустоте. Единственное, что мне оставалось – это голоса. - Неужели ты не думал, что все может закончиться так? Хисао! - Впрочем, это неважно. Что бы ни случилось, теперь ты свободен. Только тебе решать, что делать со своим сердцем – и это лучшее, чем я могу тебя одарить. Хисао, держись! Я вызову врача! Что-то мягкое, теплое, живое коснулось моих рук. - Не забывай об этом, Хисао Накай. Стань хозяином своего сердца и освети им путь в людской тьме. Хисао! Хисао…