Остров

Он перекатился на бок. Жабры обжигало воздухом, и дышать становилось всё сложнее. Джон перевёл взгляд со стены на перебинтованные ладони. Бинт уже не требовался, они почти зажили, но врач — Генри, если Джон правильно запомнил — настаивал. Он помнил, как сдирал ладони в мясо, пытаясь разорвать сеть; как буквально обезумел на несколько мгновений, пока не упал на доски палубы, и его не окатило голубизной глаз, напоминавших далёкие Северные Моря. Такие же холодные и манящие своей красотой и неизвестностью. Это пугало и завораживало одновременно. «Капитан», — подумал Джон тогда почти сразу, считанные мгновения смотря в удивительные глаза, пока его грубо не дёрнули вверх. Он угадал. «Странный капитан», — думал Джон, когда он говорил с ним в трюме, выдавая точные аргументы в свою пользу один за другим. С его губ тогда чуть не слетело удивлённое «потрясающе», но страх перед неизвестностью тогда взял своё, и он смолчал. «Удивительный капитан», — думал Джон, роняя тихое «спасибо» вслед закрывающейся двери пару часов назад. Возможно, ещё тогда ему стоило попросить о солёной воде. Да, жажду вполне могла утолить и пресная, но жжение в жабрах унимала только морская. Но для него и так сделали слишком много. Его спасли от верной гибели и даже лечили. Судя по всему, он даже не являлся как таковым пленником — до него вполне ясно донесли, что он может передвигаться по кораблю, не опасаясь за себя. Да Джон и не собирался сбегать. Он понятия не имел, в каких водах находится, где ближайшая суша. И, разумеется, его плечо. Да, рана покрылась тончайшей кожей, но любые движения приносили боль. Джон сел на кровати и устало потёр лицо руками. Закашлялся. Чёрт. Ему нужна вода. Он поднялся на ноги, осторожно натянул рубаху, стараясь не потревожить плечо. По его опыту людям не нравилось, когда кто-то ходит с голым торсом. Странные они. Джону и раньше приходилось превращаться в человека, но это были короткие периоды времени, и лишь несколько раз из них ему приходилось ходить по суше. Поэтому его шаги были осторожными, аккуратными, и ему часто, почти неотрывно, приходилось смотреть под ноги. Взбираться по лестнице было легко и сложно одновременно. Было непривычно сгибать ноги, но при этом их нужно было только сгибать и вовремя заносить вперёд. Но, как ни крути, а колени, когда Джон преодолел лестницу, всё же начали немного поднывать. Он оказался в узком коридорчике, в котором еле-еле могли разойтись два человека. Почти напротив друг друга находились две двери. Обе из тёмного дерева, но на этом все сходства заканчивались. У левой была лишь красиво вырезанная из дерева дверная ручка, и больше никаких излишеств. К правой же двери были прикреплены ярко красной нитью красивейшие крылья какой-то южной птицы. Ручка, разумеется, тоже была, но имела более утончённый орнамент. А ещё из-за неё доносилась какая-то красивая мелодия. Когда Джон уже собирался шагнуть к нужной двери, в конце коридора, в сопровождении нецензурной брани, появился человек. Выше Джона, с проседью в волосах, хотя старым не выглядел абсолютно. Он замер, изучающе рассматривая Джона, а потом неловко махнул рукой. Это же их знак приветствия, да? — Ты же тот тритон, да? Выглядишь уже намного лучше, чем тогда на палубе. — Он неловко усмехнулся и протянул руку. — Грегори Лестрейд. Квартирмейстер. Джон пару секунд разглядывал протянутую ему руку. Загорелая и влажная. Человек только что имел дело с морем. Как же хотелось вновь окунуться в прохладные воды. — Джон Ватсон. — Он пожал протянутую руку, с наслаждением касаясь морских капель. — Капитан вызывает на ковёр, уж извини, — усмехнулся Грег, махнув рукой в сторону простой двери. — До встречи. — И скрылся за дверью. Значит, у корабля два капитана? Такое вообще возможно? Не то, чтобы Джон много знал о кораблях, их строении и экипаже, но ему много об этом рассказывали. И ему никогда не говорили, что капитанов может быть двое. При случае, нужно будет спросить об этом. Мысли текли медленно, будто убаюканные плачем неизвестного Джону музыкального инструмента, звуки которого доносились из-за правой двери. Очевидно, Джону надо было пройти туда. Очевидно, ему надо было прервать мелодию. Очевидно, что он этого не сделал. Не посмел. Слишком завораживающей и тихой она была. У него же ведь есть право передвигаться по кораблю, так? И команда в курсе. Успокоив себя, он сделал несколько уверенных шагов вперёд, а затем вышел через дверь на палубу, которая встретила его шумом матросов и морскими брызгами. Кто-то пел людские, и оттого незнакомые ему, песни, кто-то усердно намывал палубу, кто-то сидел на мачте, осматривая округу, а несколько человек просто стояли у борта и глядели в морскую даль. Где-то наверху кричала чайка, созывая своих сородичей. Джон бы тоже хотел позвать, но не умел. Он чувствовал себя потерянным на этом живом корабле. Вероятно, это было вполне объяснимо. Как ни крути, но его выдернули из его дома. Сначала одни, теперь другие. И всем было нужно одно и тоже. «Ну, здесь хотя бы обошлось без пыток» — слабо улыбаясь, думает Джон, стараясь себя хоть как-то приободрить. На удивление, у него это получается. Его появление оставалось незамеченным, когда он подошёл к одному из тех, кто глядел в море. — Сэр? — окликнул его Джон. Он решил обойтись без прикосновений. Возможно, у людей есть какие-то собственные соображения по этому поводу, о которых он не знал. Хотя, капитан Холмс таковых явно не имел. Некстати вспомнились его руки: одна, уверенно сжимавшаяся чуть выше его локтя, и другая, покоящаяся на талии. — Чё тебе? — грубо отозвался человек, ещё прежде, чем обернуться. А когда всё же лениво окинул Джона взглядом, то сразу переменился в лице. Джон внутренне напрягся. — Ха, ты же та самая морская тварь! — воскликнул он и гадко усмехнулся. Он узнал его по голосу. Уилкс. Один из тех, кто стоял у входа в трюм, охраняя его. Он назвал его тварью ещё тогда, за что почти сразу получил от капитана. Чёрные, будто зализанные, волосы и неприятное, словно вечно лукавящее, выражение на лице, на котором сейчас читалось только злорадство. Джон на секунду сжал кулаки. Игнорировать. Что бы там ни говорил Холмс, но на неприятности с его командой нарываться нельзя. — Вы бы не могли дать мне ведро? Я не знаю, где они находятся. Воду я достану сам, об этом не стоит беспокоиться, — Джон вёл себя как можно дружелюбнее и даже выдавил из себя скромную улыбку. Жабры жгло всё сильнее. — Что?! — неожиданно вскрикнул Уилкс, так, что Джон даже сделал шаг назад. — Думаешь, я совсем о вас ничего не знаю, да?! Как же, захотел в морскую пену обратиться и слинять от нас? Проваливай в трюм, а то пинками погоним! На его, слава Посейдону, не очень громкие крики обернулась лишь пара-тройка человек, с интересом следивших за происходящим. Наверняка, наблюдал ещё и тот парень с мачты, но он с той же вероятностью мог смотреть и в море. — Мой народ не умеет обращаться в пену, чтобы там ни рассказывали ваши.., — он не успел договорить. — Убирайся вон и не заговаривай мне зубы! — уже прорычал Уилкс. Джон не стал спорить и что-то доказывать. Просто состроил успокаивающее выражение лица, примирительно поднял руки и отошёл от него, после чего развернулся спиной и встал у противоположного борта. У него не было ботинок, и потому он чувствовал каждую доску, каждую щель в палубе и каждую её неровность. С одной стороны, это причиняло дискомфорт, а с другой, давало более надёжную опору. Джон не мог это точно объяснить. Он вглядывался в морскую синеву, тайно надеясь, что где-то блеснёт плавник. Дельфина-ли, русалки... разницы это особо не имело. Кожей он чувствовал мелкие солёные брызги, но их было слишком мало. Он опустил взгляд ниже, собираясь рассмотреть воду поблизости от корабля, и восхищённо выдохнул. Прямо под ним на толстых канатах легонько покачивалась лодка. Нет, она не касалась воды, но была достаточно низко, чтобы, забравшись в неё, можно было дотронуться до водной глади. План созрел мгновенно. Не него по-прежнему не обращали никакого внимания. Джону казалось это странным. Слишком... беспечно. Хотя, Холмс говорил о каком-то проклятье. Скорее всего, дело было именно в этом. Он повернул голову, будто бы любуясь кораблём, но на самом деле лишь проверяя, всё ли чисто. И как раз в этот момент с носовой части долетел удивлённый крик. — Кошка! Это же кошка![1] — Нет на корабле кошки и быть не может. Верни бутыль, приятель! — охладил его пыл другой голос, казавшийся лишь немного более трезвым. — Это только тень, но, морской дьявол, как же на кошку похожа! — вклинился кто-то третий. — Чёрную кошку! Ха, готовьте канаты, — весело рассмеялся какой-то широкоплечий пират. Кто мог уже подошли к месту спора о тени, и Джон решился. Сейчас. Он перелез через борт, быстро глянул вниз и, цепляясь за выступы, перебрался в лодку. Чуть помедлив, Джон подполз к борту и опустил руку в воду. Прохладная. Такая родная. Возникло сильное желание наплевать на всё и просто прыгнуть за борт. — Нет, — тихо сказал Джон сам себе. Двумя ладонями он зачерпнул воду и поднёс их к шее. Капли быстро заскользила по телу, впитываясь в рубашку. Как же хорошо. Джон повторил процедуру ещё трижды. Жабры уже не жгло, и он знал, что в ближайшие два дня не зайдётся кашлем от засухи. Прежде чем вернуться обратно на палубу, он опять зачерпнул воды, поднося ладони к губам. Его организм никак не реагировал на соль, хотя Джон точно знал, что люди морскую воду на дух не переносят. Он всмотрелся напоследок в воду. Опять скользнула мысль о том, чтобы обратиться и уплыть, пока не поздно. Рука, вдруг опустившаяся на его больное плечо и сильно сжавшая, напомнила причину, почему покидать корабль — не самая разумная идея. Плечо прострелило болью, а его самого грубо откинули назад, и от сильного удара о банку[2] на мгновение потемнело в глазах. — Что, сука, наглотался?! — донеслось откуда-то сверху. Явно с палубы, а следующие слова это лишь подтвердили. — Тащи его сюда! В глазах уже просветлело, и Джон смог увидеть нападавшего — как раз тот широкоплечий пират. И, насколько Джон помнил, немного поддатый, хотя на пиратских кораблях это было привычным состоянием экипажа. Он резко рванулся вперёд, уворачиваясь от рук громилы, и полоснул того отросшими когтями прямо по вене. Должна была брызнуть кровь, залить и пропитать доски шлюпки. Громила должен был пошатнуться и зажать рану рукой. Но целую секунду, от чего-то казавшуюся вечной, не происходило ничего. А после Джон задохнулся от сильного удара прямо по солнечному сплетению, а уши сдавил громкий смех пиратов, наблюдающих за этим неравным поединком с палубы. У него мог быть шанс, если бы не больное плечо. Но сейчас шансов не было никаких. Джон чувствовал, как его протащили по борту, как разлились по щеке боль и тепло; не успел выставить вперёд руки, когда его швырнули на палубу, не успел прикрыться от пары ощутимых пинков, упустил тот момент, когда рубашка начала пропитываться его кровью из разошедшейся раны на боку. Его мысли занимало лишь одно. Крови пирата не было. Даже запаха.

***

Тихая мелодия заливала каюту капитана. Это всегда помогало в раздумьях, когда было нельзя уйти в Чертоги Разума. А подумать было о чём. Та информация, которая была предоставлена тритоном, была скудной, но Шерлок не врал, когда говорил о том, что не знал о ней. Но что могло помочь им потеряться? Даже перестань они глядеть на компас и карты — всё равно есть какое-то направление. Но что тогда? Штиль? Или буря? Да, скорее всего шторм. Здесь Шерлок был абсолютно спокоен. Если команда будет точно следовать указаниям, — а она будет — то никто не пострадает и они вполне успешно «потеряются». Но пострадать может Джон. Он вряд ли умеет вязать узлы, а запирать его в каюте не выход — он может что-то знать о шторме, ведь нет никаких гарантий, что он будет самым обыкновенным. «Привязать к мачте?» — отчего-то развеселившись, подумал Шерлок, резким взмахом смычка завершая игру. — «Идиотизм чистой воды, очевидно». Так же можно было бы попробовать попросить его держаться вблизи капитана — у Шерлока была достаточная скорость реакции, чтобы предпринять необходимые меры в случае чего-то непредвиденного. Да, это подойдёт. С довольной улыбкой Шерлок уложил инструмент на широкий стол, заваленный всевозможными бумагами, картами и книгами. Он как раз защёлкивал замочек футляра, когда уловил непривычный шум с палубы. Нет, матросы часто пели шанти, пили и громко гоготали над чьим-то проигрышем в кости, но этот шум был другим. Холмс не мог это объяснить. Вероятно, различия были едва ощутимыми, но он их всё же уловил. Обычные люди назвали бы это интуицией. Подхватив со стола саблю и привычно закрепляя её на поясе, Шерлок поспешил на палубу. — Что происходит? — Его глубокий голос прорезал гул матросов, заставив их вскинуться и расступиться от центра действий. Увиденное заставило Шерлока зло скрежетать зубами и сильно сжать эфес оружия, лишь бы сохранить спокойствие. Глаза быстро забегали от одного пирата к другому, изучая и анализируя, под конец, остановившись на тритоне. Его придерживали за задний ворот рубахи, его руки были заведены за спину, а во рту был простенький кляп из какого-то огрызка ткани, пропитавшегося кровью в месте соприкосновения с разбитой губой. На рубахе так же начинало проступать нечто красноватое. Вот же дьявол! — Он хотел сбежать, капитан! — Один из матросов, наконец, подал голос. — И как же вы это выяснили? — едва сдерживая рвущийся наружу яд, поинтересовался Шерлок. — Он залез в шлюпку и черпал воду, — ответил Мэрч. Шкафообразный мужчина, больше похожий на живую груду мышц. Несмотря на размер и силу, он особой тяги к жестокости никогда не проявлял. Воспоминания о последнем дне на суше опять мёртвым грузом заворочались в груди. — А всем известно, что если русалка напьётся морской воды, то обратится в пену и — фьють! – поминай, как звали! — внёс и свою лепту в разговор Уилкс. На его слова Джон еле слышно замычал, а Шерлок мысленно закатил глаза. Он с нетерпением ждал, когда сможет высадить этого идиота на берег и забыть о его непроходимой тупости, как о страшном сне. — Они никогда не умели превращаться в пену. Тебе за эти два года следовало бы поумнеть и научиться отличать выдумку пьяных в стельку стариков от реальности, но, по всей видимости, твой жалкий мозг на это не способен. Какая жалость! — Холмс уже перестал сдерживать рвущиеся наружу яд и раздражение. — Приведите тритона ко мне и пошлите за врачом. И подтяните гак[3]! Живо! Шерлок в эту же секунду развернулся на пятках, не давая времени на какие-либо возражения. Да и какие вообще могли быть возражения капитану?! Пока Фьюз, а это должен был быть именно он, судя по еле слышному скрипу половиц, вёл Джона к капитанской каюте, Шерлок бушевал в ней же. Весь хлам, загромождавший кровать уже минимум неделю, всего за минуту переместился на стол и занял часть пола. Череп со стола Шерлок решил не прятать. Он присел на стул, внимательно наблюдая за тем, как Фьюз проводит Джона — всё ещё связанного — в каюту и садит на кровать, затем разворачивается уже лицом к нему, ожидая дальнейших указаний. — Вы свободны. Можете идти. — Шерлок поднялся с места. Пират кивнул и скрылся за дверью. У них было около пяти минут до того, как в каюту войдёт врач. Шерлок подошёл к тритону, по пути выдернув из стены нож. — Повернись. Джон ощутимо вздрогнул от его голоса, немного отшатнулся, но сказанное сделал. Шерлок рассёк тряпку у затылка лезвием, не задев кожу. Легонько надавил пальцами на челюсть, как бы прося повернуть голову уже к нему, чтобы удобней было снять повязку с узлом посередине. Вытаскивая его, Шерлок случайно задел кончиками пальцев чужие губы. Тритон под его руками вздрогнул и резко выдохнул. Отбросив тряпку на пол, Шерлок пробежался пальцами по связанным запястьям джоновых рук. — Не дёргайся. Шерлок подцепил верёвку ножом, начиная осторожно разрезать. Развязывать было бы слишком долго, и тогда бы обязательно произошёл телесный контакт, к которому Джон точно не стремился. Хотя этого контакта и сейчас было трудно избежать, но тритон больше не вздрагивал. Шерлок срезал последнюю петлю, и раскромсанные кусочки верёвки скользнули на кровать. Он мимолётно прикоснулся к потёртым запястьям, оценивая степень ущерба. Джон всё ещё не издал ни звука. Шерлок поднялся с кровати и пересел на стул, не забыв прихватить с собой нож, уже перекочевавший на стол. Джон в этот момент отмер и перевёл руки перед собой, осторожно массируя запястья. Шерлоку не понравилось, как тот двигал раненным плечом. До прихода Генри оставалось не более минуты. Тишина длилась слишком долго, время безвозвратно утекало, а тритон всё ещё не сказал ни слова. Шерлок уже хотел было в своей привычной язвительной манере вытянуть из него тот самый вопрос, который буквально читался у того на лице. Но тритон его опередил. — Кто вы? — вдруг прозвучал в тишине тихий, но твёрдый голос Джона. В нём почти не чувствовался страх. Шерлок заглянул ему в глаза, плотоядно усмехаясь. В дверь постучали. — Об этом позже. — И подмигнул. — Проходите, Генри!