Проиграть битву

      Грей не понимал, что тогда с ним случилось, просто в один момент от ненависти и боли, отчаяния и слабой надежды его сознание отключилось, и он, поддаваясь собственным эмоциям, перешел границу дозволенного. Просто в какой-то момент понял, что жизнь утратила ценность. Он едва ли мог вспомнить, что именно он чувствовал в тот момент, когда ушедшее сознание вернулось, а потерянный контроль над телом восстановлен. Всё ужасно болело, раны кровоточили, но, пожалуй, не это было самым страшным.       Там, перед ним, стоял Нацу, казалось, в таком же шоковом состоянии, ничего не понимая, с занесенным для нового удара кулаком, а между ними — Эрза со слезами на глазах. Грей, наверное, никогда не привыкнет к этому, слишком неправильно, слишком иррационально. Эрза должна быть сильной, должна внушать страх и уважения. Не плакать.       Он бы, наверное, счел это странным сном. Не может быть такого, что произошло сейчас. Фуллбастер с недоумением смотрел на свою собственную руку. Кажется, он действительно намеревался использовать заклинание, чтобы убить товарища. Друзьями сложно назвать: соперники — да, не друзья. Товарищи. Их обоих это устраивало. Только сон развеялся, а раны — нет, остались. Напоминание. Вечное проклятье.       Эрза тогда упала на колени, не сдерживая слез, произнесла что-то со скрытым отчаянием. Грей еще не знал, что случилось прежде. Помнил, что была смерть, чья — не знал. Кажется, после неё он озверел, но был в сознании. Больнее переживать не смерть любимых. Предательство. Кажется, именно в тот момент он и потерял контроль.       Нацу тогда появился совершенно неожиданно: с горящими глазами, в которых читалось — убить. Фуллбастер до сих пор не понимал, что заставило его стать препятствием, что стало причиной поединка. Словно глупость ударила в голову, затмила в здравый смысл. Грею в тот момент казалось, что Драгнил — предатель. Брат их злейшего врага, да еще и его сильнейший демон. Это был выход, спасение. Лазейка для совести.       Скарлет словно на части рассыпалась. Её тело, испещренное ранами, едва держалось, а одна из рук превратилась в ледяные осколки — следствие вмешательства в бой. Другая — обожжена, больше не удержит меч. Грей не понимал, насколько страшно это было. Просто думал, что Эрзе необходима помощь. Казалось, если он успеет охладить еще целую руку, то всё станет нормальным. Нацу, очнувшись, бережно собирал льдинки — остаток её руки, пострадавшей от Фуллбастера. — Два идиота, — единственное, что она сказала за весь этот день. Грей больше и слова не услышал от неё, и это пугало: страх, что Эрза может исчезнуть, вновь замкнуться, отстраниться от них, сводил с ума.       Драгнил выглядел подавленным, даже испуганным: опустив голову, ходил, словно мертвый, не говорил, не смеялся. Даже не ел и не спал. Смотрел на гильдию в отдалении и чего-то ждал. Грей знал, что именно он желает, но не понимал, как сам относится к этому. В лагере все тогда жутко переволновались: мастер сгорел изнутри, Эрза — умолкла, уставившись в стену, со слезами на глазах. Грей впервые испугался за гильдию: этот упадок убивал, сражал поодиночке.       В лагере же он узнал о том, что Джувия жива. Легкая смесь радости и сожаление — единственное, что почувствовал с этой новостью. Грей не мог объяснить себе, почему именно так. Не счастье от осознание, что его друг выжил, не восторг и нежность, которые бы испытывал влюбленный человек. Грей вдруг понял, что не способен на долгие постоянные чувства: долго оттаивал, а потом, в один момент признался и тут же похоронил это в самом себе. Там, прощаясь с ней, уже мертвой, он просто осознал её конец и принял таким, какой он есть: спасительным, жертвенным, благородным.       Фуллбастер словно перегорел. Или, скорее, обледенел. Глушащая пустота, давящая на всё. С этим сложно было примириться.       После были битвы, много битв. Они слились в памяти в один непрерывный поток, порой накладываясь друг на друга, перемешиваясь. Грей уже не помнил, что именно там было, как часто встречался с Леоном и встречался ли вообще. Единственное, что он ясно помнил, разговор с Эрзой, отложившийся в памяти. Странная просьба не умирать и держаться с Нацу. Фуллбастер, наверное, и не послушался бы, если бы это была не Эрза. Уходя от неё, дал себе слово, что больше не доведет подругу до слез. Впрочем, даже если бы хотел — не успел. Скарлет умерла на следующий день, сжимая в обожженной руке меч, на поле битвы. Враг тогда дрогнул, даже отступил на время, что позволило магам собраться с силами.       Грей после думал, что они совершили это намеренно: дали надежду на победу, а после отняли так подло. Здание гильдии разрушилось от многочисленных взрывов и боёв, слишком внезапно для всех. Спригганы веселились вовсю. Иногда Фуллбастеру хотелось сдаться: он не знал, что делать. Война надоела.       Члены гильдии исчезали по одному, иногда — небольшой группой. Нацу ходил как в воду опущенный, медленно потухал. Они оба потеряли цель. То, что помогало им держаться на плаву, не давало свалиться на самое дно. Весь мир сгорел, и в этом остаточном пепле они остались совершенно одни. С огромной силой в руках и пустотой в глазах.       Грей не знал, что он должен чувствовать, и потому предпочитал чувствовать ничего. И сейчас, смотря на прошлого себя, он вдруг осознал, как дорого стоят ошибки.       Их осталось двое: Нацу и он, только ни один из них не имеет желания бороться дальше. Уставшие от войны и постоянных потерь, они окончательно проиграли битву с самим собой.