Полужрец

— Не стоит так реагировать, — со вздохом говорит Танрес, в очередной раз проводя гребнем по и так уже гладким платиновым волосам. Рэйн хмурится. В полутёмной спальне тепло, но он всё равно натягивает на голые ноги одеяло, словно оно поможет защититься и от разговора, и от его причины. — А что мне делать? Проигнорировать? Я не в том положении. Мы не в том положении. Репутация… Рэйн разводит руками, оборачиваясь к Танресу. Тот только улыбается, снова разворачивая его спиной к себе, и начинает плести косу. Его показательно добродушное спокойствие может вывести из себя, особенно когда горло самого Рэйна словно сжимает когтистая рука глухого раздражения и едкой злости. — Ты идёшь на поводу у эмоций. Остынь, на трезвую голову у тебя лучше получается решать такие проблемы. — Танрес! — возмущается Рэйн, порываясь забрать недоплетённую косу и встать с кровати. Его усаживают обратно, небрежно обнимая за талию. — Вспомни, что ты сделал, когда у меня завелись культисты, — Танрес говорит это таким тоном, которым иной сказал бы «завелись блохи». — Ты не позволил пойти, наорать на них и немедленно выставить прочь с моих земель, хотя этого мне хотелось больше всего. И разве ты ошибся, предлагая неспешное и последовательное решение проблемы? Рэйн хочет возразить. Сказать, что сейчас совсем не тот случай, что культисты были готовы слушать своего бога, а эти сплетники (если это действительно сплетники, а не политические противники) не захотят слушать никого. Уж тем более они не обратят внимания на слова «полужреца», «подстилки» и «шлюхи». Рэйн много чего хочет высказать, но молчит. Он понимает, что Танрес, в сущности, прав. Ничего они не добьются, если просто найдут тех, кто так экспрессивно выразил своё мнение о Рэйне на стенах Нэшхайши, и посадят их за решётку. Рэйн принимал самое активное участие в создании большинства законов, он понимает, что больше года вменить им никак не получится. Да если бы и получилось, что толку-то? Насильно каждый рот не закроешь. Тогда Рэйн выдавливает сквозь зубы: — Ладно. Ты прав. Хотя я не знаю, как тебя самого это не оскорбило. Предположить, что ты завёл себе полужреца, что бы они ни имели в виду под этим словом… Танрес фыркает. Косу он не доплёл, и волосы снова рассыпаются по белым плечам. — Я просто не могу понять, что это было вообще. В конце концов, ты не единственный гость в этой спальне. Да и познакомились мы отнюдь не вчера, но раньше это не вызывало такого интереса. Он задумчиво замолкает, не шевелясь. Не дождавшись продолжения, Рэйн нарушает тишину: — Думаешь, это не случайные хулиганы? Кто из наших врагов мог бы додуматься до такого? — в голосе Рэйна сквозит неприкрытое сомнение в умственных способностях Шестерых. Не то чтобы он действительно считает их идиотами, но раздражение говорит за него. — Много кто, — пожимает плечами Танрес. — Кереса, Илама, да и толковых духов-советников у них хватает. Не факт, конечно, что это по указке Шестерых. Иногда люди и сами удивляют очень неприятно. Но я бы не исключал ни одного варианта. Рэйн чувствует, как невидимая когтистая рука сжимает горло чуть сильнее, чем до этого. Почему в проблему должно превращаться буквально всё — даже то, с кем и как он предпочитает отдыхать по вечерам?! — Знаешь, что я сделаю для начала? — говорит Рэйн, но не успевает рассказать о судьбе любителей настенной живописи. Танрес разворачивает его к себе лицом и целует. Осторожно, легонько, словно злость Рэйна может пролиться, как простая вода за край сосуда. Это... бесит, но совсем не так, как те глупые надписи. Коротко рыкнув, Рэйн разрывает поцелуй, хватает Танреса за плечи и толкает на спину. Тот ухмыляется, глядя снизу вверх. В чуждых глазах плещутся, растекаются чёрные тени и алые блики. — Знаю.