***
Он потерял смысл жизни лет десять назад, а сейчас уже не мог сказать точно, был ли он у него хоть когда-то. Может, дело было в Сэме, в его взгляде, в котором то и дело проскальзывали нотки непонимания и осуждения, может в его словах. Может, но маленький Сэмми не смог бы оправдать своим существованием и этот вопрос, как бы сильно в тайне Дин не хотел этого. Поэтому сейчас, когда на часах стрелка на пару мгновений остановилась на двенадцати, старший выпил ещё один бокал виски. Глупо всё это, ему более тридцати лет, а сентиментальные мысли не перестают посещать его голову время от времени. В раннем детстве отец говорил ему, что иметь слабости значит обречь себя на жизнь, полную страданий и лишений. Тогда он машинально кивал головой, поглядывая на маленькую фигурку брата. Сейчас, наверное, он бы даже поспорил с ним. Будь его отец жив, а сам Дин не столь усталым, они бы непременно поспорили вновь, и Дин не стал бы задерживаться на этой теме дольше положенного. Почему? Себя уже он не мог приписать к сильным этого мира, как бы сильно сам того не хотел. Спасать людей - одно, спасти себя - совсем другое, а признаваться в том, что жизнь его начала рушиться из-за семьи (той самой, о которой с гордостью говорил отец и о которой предрекал он же), не было желания. Он не был настолько смел, чтобы поставить себя перед этим фактом. N-ный стакан виски был опустошен за считанные секунды. Сэм пришёл тихо, незаметно, так, как всегда приходил ранее. Оглядел замусоренную комнату, пнул ногой стеклянную бутылку, посмотрел на брата с усталостью во взгляде и вышел за дверь. Лишь в тишине, которую он оставил после своего присутствия, можно было расслышать недовольное: "Я не должен быть нянькой своему старшему брату! Да-да, Дин, старшему, чёрт возьми!". Должен ли был быть нянькой своему брату Дин, он не задумывался точно так же, как маленькие дети не задумываются о том, сколько усилий прикладывают родители до их взросления, и сколько потом требуется сил для того, чтобы устроить родителям достойную старость. Роли всегда меняются. Их жизнь - это театр, и в конце каждого акта они меняются ролями, но Дин, к счастью или сожалению, давно не получал главную роль в своей же пьесе. Он встаёт всегда устало, если дело не касается спасения жизней, чуть покачивается (почти всегда из-за выпитого алкоголя), старается поправить диван, укрытый пыльным пледом, и идёт к брату. Это их привычка, неизменная уже долгое время. Сэм всегда сидит на кухне, уткнувшись в ноутбук и почти наверняка читая последние новости. Лишь брови его нахмурены чуть сильнее обычного, а взгляд почти не скользит по экрану. - Прости, - произносит Дин с уже поднадоевшей ему самому постоянностью, и Сэм ухмыляется. Щёлк, и крышка ноутбука закрывается, предоставляя старшему способ выразить своё сожаление. Уже сотый раз, тысячный. Или не позволяет, Сэм встаёт резко, откидывая волосы назад, и шутка Дина так и остаётся невысказанной, так как младший прерывает его спокойным, отчётливым голосом: - Не извиняйся. Тебе не за что извиняться. Ты разрушаешь свою жизнь, не мою. А и вправду, должен ли Дин просить брата о прощении? В происходящем отчасти виноват и он, но говорить об этом низко и подло, а ещё и до ужаса глупо - теперь Дин немного разбирается в человеческой природе, но радости от этого получает едва ли больше, чем от удовлетворения выпитой бутылки виски. - Как хочешь, - фыркает старший, усаживаясь за стул, складывая руки в замок. - Лишний раз повторять не буду, ты знаешь. Сэм кивает головой, берёт ноутбук в руки и уходит из комнаты. Размеренный стук часов кажется самой отвратительной вещью на свете; теперь Дин считает себя виновным, а это понесёт за собой последствия. Ещё один повод для ненависти к себе... сколько их уже накопилось за тридцать лет? Наверное, не мало, но поводом для гордости это не назовёшь, а хотелось бы. Повод для гордости ему бы не помешал. Один против тысячи. Больше Сэм к нему не приходит, лишь слышно, как за тонкой стеной клацают расшатанные кнопки их единственного источника информации. Дин знает, что к завтрашнему дню его брат успокоится и будет готов к новым разочарованиям. Знает, потому что сам будет наготове. Не громко ударяет по столу рукой, поднимается, шумно проходит мимо комнаты Сэма (так, чтобы точно услышал) и с шумом валится на кровать. Завтра точно будет лучше.***
Он всегда ждёт Каса, как единственный источник хоть какого-то разнообразия, и признаваться в этом кажется чем-то постыдным, но глядеть на него с каким-то восхищением стало привычкой, а сам ангел значился у Дина неотъемлемой частью его жизни. Бежевый плащ, застиранный, криво заштопанный на правом плече всегда хранил в себе запах своего обладателя. Дин не мог точно охарактеризовать его, но он был специфический, и его мужчина ни за что бы не перепутал. Смесь запаха травы, грязи и воздуха, напрочь пропитанного химикатами. Дину нравился он. И Кас ему нравился не меньше. От него определённо разило запахом мыла, которым он натирал свои руки каждый раз, когда приходил к ним с Сэмом. "Я могу подарить тебе, если ты его так любишь" "Ты шутишь, да?" Дин вновь подходит к массивному дубовому шкафу, со скрипом отворяет дверь и берёт новую бутылку выпивки. На этот раз коньяк. Чтобы хоть как-то отвлечься, он с рвением ждёт Каса, а когда понимает, что он не придёт, начинает протяжно звать его по имени, иногда срываясь на шёпот, а иногда - на крик. Сэм всё ещё чем-то занят: может, ищет дело, а, быть может, просто свалил из дома. Оно и к лучшему - меньше осуждающих взглядов на один квадратный метр. Вон там находится фотография отца и матери, рука мужчины крепко сжимает плечи женщины, а сам он сдержанно улыбается, в то время как женщина полностью оголяет ряд зубов. Вот они смотрят на него с тоской и разочарованием. Плюс два в его собственную копилку, не считая Сэма. Впрочем, не считать Сэма невозможно. Куда проще надеяться на Кастиэля. - Ка-ас! - срывается он крик. - Ты нужен мне, ублюдок! Он не приходит. Единственный человек, на которого позволил себе понадеяться Дин, просто бросил его. Так же, как и все. - Ты звал? Мокрый, грязный, трясущийся от холода, ангел стоял посреди его комнаты, пачкая почти чистый ковер. Его тёмные волосы стали окончательно чёрными и прилипли к его лицу, из-за этого глаза его стали больше, а сам он будто превратился в щенка из детского мультика. Дин преодолел в себе желание погладить его по лицу и по шее. - Посиди со мной, - умоляюще просит он, и Кас без вопросов садится рядом с ним. - Налить? Ангел отрицательно мотает головой и улыбается уголком рта. Дин лишь передергивает плечами и забирает коньяк себе. Он достаточно пьян, чтобы Кас смог крепко схватить его за запястье, забирая бутылку и ставя себе под ноги. - Откуда в тебе столько дерзости? - с интересом говорит Винчестер, смотря на грязный рукав плаща ангела, пересиливая в себе желание снять его и бросить в стирку. - Ты пьян? - тихо интересуется Кастиэль своим до жути глубоким голосом, и Дина прорывает. Он начинает трястись, скорее от напряжения, чем от холода, обхватывает себя руками, моментально закрываясь от ангела, рвётся забрать бутылку, но всё-таки одергивает себя. - Мне просто плохо, - говорит он серьёзным голосом, и Кас поворачивает его к себе. - Быть может, я совсем немного пьян, ладно. - Где Сэм? - Сэмми? Сэмми где-то. Гуляет с подружками, впервые пробует пиво. Я не знаю, где он, ясно? Он уходит куда-то, ничего не говорит, приходит и запирается в комнате. Думаю, он работает. Кас снимает свой плащ, кидая его на ближайшее кресло, вновь подходит к Дину, протягивает ему свою ладонь, а тот пьяным взглядом смотрит на него в упор, а потом, не отдавая себе отчёта в происходящем, сжимает его руку, позволяя ангелу потянуть себя наверх. Диван Дина узкий, но спать на нём одному человеку - нормально. Для двух человек этот диван не подходит, и Винчестер считает нужным сообщить об этом Касу, когда второй сваливает пьяную тушку первого на него, усаживаясь рядом. - Просто лежи, - доверительно говорит ему ангел, и Дин устало откидывается на подушку. Через пару минут его укутывают пледом, и Винчестер благодарно кивает головой. - Не смотри на меня так, - жалостно просит Дин, и Кас с непониманием оглядывает его, кладёт ладонь на бок мужчины, и тот словно прогибается под её тяжестью. - Словно ты недоволен мной; только не ты, приятель. Речь Винчестера пьяная, сбивчивая и резкая, но ангел внимает каждому его слову. - Не буду. Дин засыпает под монотонное бормотание ангела, сам того не осознавая. Кас неуклюже поправляет его подушку, - так, как несколько раз видел в фильмах - оставляя на белой наволочке грязные мокрые следы, потом резко вскидывается, но сразу же машет рукой, словно кто-то может его увидеть. Волосы Дина - спутанные, грязные из-за того, что тот не мыл их больше недели, его одежда напрочь пропахла различными запахами, а сам он не принимал душ уже достаточно долгое время, и всё это не сходится с образом Винчестера в голове ангела; человек, которого он вытащил из Ада, храбрец, сумасшедший, по первому зову бегущий на помощь. Единственное, что понимает Кастиэль, стоя посреди комнаты в полной тишине, это то, что человек, спящий сейчас пьяным сном на диване - не Дин Винчестер. Это его тень, копия. Дин Винчестер не смотрит на людей умоляющим взглядом, Дина Винчестера не нужно укрывать пледом, чтобы тот не замёрз; Дин Винчестер достаточно самостоятельный, чтобы сделать это сам. Каса передергивает. Он чувствует волнение и страх, тонкими, чуть шатающимися волнами исходящими от Дина, но не может понять в чём дело. Ангел медленным шагом подходит к распластавшемуся на диване телу, осторожно прикладывает пальцы к его вискам и смиренно закрывает глаза. Если это его человек и ему нужна помощь, то не оказать её было бы верхом глупости. Мир Дина тёмный, шаткий, и Кас отшатывается в сторону, когда в паре метров от него падает камень, смотрит наверх, видит отвесную скалу и знает ведь, знает, что идти нужно непременно туда. В мире Дина нет живых существ, в нём почти нет звуков, лишь изредка где-то вдалеке раздаётся размеренный стук капель о водную поверхность. В мире Дина большую часть пространства занимает могучий лес, возвышающийся над небольшим озером; меньшую часть там занимают скалы. В мире Дина нет людских творений, лишь то, что создала сама природа, и Касу действительно нравится это. Атмосфера достаточно напряжённая, чтобы ангел лёгкой поступью прошёл к широкому озеру, останавливаясь у его берега, совсем забывая о том, что направлялся он, впрочем, совсем не туда. Он слышит крик в своей голове, но окружающее его пространство остаётся безмолвным. Он срывается с места, заходя в воду, оглядываясь, наслаждаясь прохладой и рывком вылезая из него, потому что крик в его голове раздаётся ещё громче, и Кас знает, кому он принадлежит. Боль расплывается по его телу плавно, давая содрогнуться и понять всё происходящее. Он не понимает. Крики раздаются лишь в его голове, и, словно издеваясь, молчат снаружи. - Дин! - пытается крикнуть он, но не получается - тишина, в мире Дина Винчестера должна быть абсолютная тишина. Кас бежит к скале, останавливаясь, видя пещеру в каменной поверхности небольшой горы. Забегает туда неосознанно, - ну мало ли - содрогается от нового крика, но теперь вполне может видеть его источник, падает на колени, подползает к Винчестеру и валится на него. Глаза Дина закрыты, его руки покоятся на его груди, дыхание равномерное. Лишь сам он так же содрогается, когда в голове Каса слышится крик. Ангел обхватывает его руками, понимает, что тот никак не реагирует на его присутствие, и бережно кладёт голову на его плечо. Где-то там шумит озеро, падают скалы, шелестит лес, но в голове у Дина Винчестера сейчас полная тишина, и Кас молча сжимает зубы, крепче обхватывая его плечи: если нужно, он заберёт у него всю боль, которая покоится на дне его сознания. Ангельские силы здесь не действуют, и Кас решается на простое объятие, как на самое важное и необходимое, что он может сейчас сделать. Боль рывками проходит через него и его встряхивает из-за каждого плохого воспоминания, но он не разжимает руки. Только не сейчас, никогда больше. Это его человек... боль искрами проходит сквозь него... его, черт возьми, только его. Глаза Дина остаются закрыты, но ангел знает, что поможет ему, что с его Избранным будет всё хорошо. Он не допустит чего-то плохого. Он вновь содрогается от боли...