***
Север. Все, как всегда, начинается здесь. Среди снега, ветра и бесконечного неба. Как с чистого листа, который со временем утрачивает белизну и блеск новой бумаги. Он еще девственно чист, пока два брата живут в блаженном неведении и радуются жизни, которая еще не утратила яркие краски. Они не задумываются ни о вечном, ни о себе, ни о будущем. Их лист пустует… …Или нет? Белый снег, острый ветер, огромное небо – все вздрогнуло, когда они поняли, что вся обратная сторона уже исписана кровью. Отец решил за них, и не осталось выбора. Вера в выбор пошатнулась. Ноатак на три года старше, но оценивают их по одинаковым меркам. Как бы Тарлок ни старался, но физически не мог догнать старшего брата, за что получал выговор. Вера в справедливость трещит по швам, пока их снова заставляют делать то, что они не хотят. Но почему? Почему молодые маги обязаны исполнять какой-то долг, зачем им непонятная миссия и, что интересно, когда они вообще успели задолжать? Почему жизнь, едва начавшись, стремительно катится вниз? Тарлок старался прогнать эти вопросы. Привязанность к семье удерживала его от многого. Он остро переживал те мучительные годы тренировок, холод брата и тиранию отца, но он все еще верил в семью – свою семью. А потом все стало стремительно рушиться. Хотя, казалось бы, куда еще больше? Но то единственное, чем дорожил Тарлок, стало исчезать из его жизни. Первым ушел Ноатак. Громко, яростно, как неудержимый поток, который долгое время напирал на плотину и наконец прорвал ее. Ушел, напоследок назвав Тарлока слабаком. Исчез в буре. Как бы ни отдалились братья, это было больно, очень больно. В груди все еще теплилась безумная надежда найти его, но с каждым пройденным километром, с каждым днем и бессонной ночью у тлеющего костра и рюкзаком под головой, с каждым новым рассветом эту надежду засыпали снега – точно так же, как следы Ноатака. И Якон сломался. Отец и мать уже не были прежними, как и сам Тарлок. И мысль, которую он так не хотел допустить, снова возвращалась: ему хотелось убежать. Если бы не секундное промедление, если бы Тарлок тогда не подумал о родителях, он бы сбежал с братом. Но он остался. И смотрит на их страдания. Затем умер Якон. Новое горе ударило по матери, и она прожила ненамного дольше. Одним холодным днем Тарлоку стало некого терять. Он остался совсем один. Вера в семью оказалась похоронена под слоем вечной мерзлоты.***
Тарлок не знал, что делать. Все, что он умел – это подчинять себе живые тела; слабое представление о мире, никаких особых предпочтений насчет будущего. Он просто оказался в одиночестве посреди шумной и пестрой жизни, которая стремительно пробегала мимо. Все, что у него было – это боль и обида за то, что он всю жизнь был марионеткой. Но ничто из того, что он пережил, не наводило на путь. Тарлок смотрел на людей. Он видел многообразие историй и судеб, и все они подчинялись определенным законам. Но если присмотреться, за случайностями и поворотами, за каждой чередой событий стоят снова люди. Мир – это все тот же театр, где кто-то управляет, а кто-то подчиняется, пусть и не всегда осознавая это. И вспоминая годы, проведенные в снегах, Тарлоку отчаянно хочется примерить на себя первую роль. Каково это, когда ты управляешь, а не подчиняешься? Каково, когда у тебя есть своя воля, и она имеет значение? Он не знал, но хотел узнать. Понять. Познавая это искусство, он утрачивал веру в людей. Маг старался. Он распутывал сложный механизм жизни, учился находить те невидимые нити и рычаги, которые движут обществом. Тарлок интуитивно понимал, как это работает, но все еще не знал, как нужно действовать. Говорят, жизнь – лучший учитель. Но не все добавляют, что учит она на ошибках, боли, потерях, провалах. Шаг за шагом, и каждый – на лезвие. Снова падать и подниматься. Зализывать раны и идти дальше, если хватит сил. У Тарлока был тот самый инстинкт, который помогает ориентироваться в этой сложной круговерти, которую называют жизнью, и при этом еще успевать дергать за ниточки. Время научило быть жестче, равнодушнее и расчетливее. Никто не придет на помощь, никто не научит жить – в этом можно полагаться лишь на себя. И маг обрел свою единственную веру, которая, как он считал, не могла разрушиться – веру в себя. Он все еще не знал, чему хочет посвятить жизнь, но задал себе направление: только вперед. Но вперед можно идти бесконечно, переходя на бег, расталкивая всех локтями, а в итоге прийти к обрыву.***
Республиканский город – место, где каждый может найти себя. По крайней мере, так твердили голоса по радио. Тарлок не верил людям, но что-то тянуло его в этот мегаполис, обещающий людям всех народов светлую и счастливую жизнь. Он чувствовал, что там можно проявить свой потенциал. Тарлок уже знал достаточно об обществе, о мире, взаимоотношениях людей, правительства и стран, прочитал не один десяток книг и всегда был в курсе ключевых событий. Он хотел быть в истории, участвовать в ней, творить и менять. Мага с детства готовили к большой мести – он предпочел забыть об этом, но стремление достичь чего-то значительного осталось. Стремление быть важным. Желание превосходства, которого так не хватало. Младший в семье, он негласно носил звание отцовского разочарования. Сколько же времени прошло, но это чувство все равно осталось где-то в глубине души, похороненное под слоем новой боли, испытаний и, в конце концов, панцирем равнодушия. Республиканский город, который описывали, как идиллию, был не самым гостеприимным местом. Но Тарлоку было не привыкать. Начиная с малого, он в итоге попал в Мэрию. Долгим и трудным путем, через усилия, обман и хитрость, но все же оказался там. Маг превосходно чувствовал коллег, их слабости, и каждый чертов раз пользовался этим. Тарлок ощущал себя так свободно и естественно, что не оставалось никаких сомнений: здесь ему самое место. Он получил то, чего так желал – власть, влияние и признание. Но хотелось еще. Его жизнь стала достоянием общества, но мага это не волновало. Он не видел смысла и счастья в личной жизни: когда-нибудь это все равно разрушится и принесет с собой боль, выбивая из колеи. Тарлок часто работал допоздна. Ему некуда спешить. Ведь это – и есть его жизнь теперь. Признание и любовь народа стали его маяком, и он шел к этому свету. Тарлок все еще не верил в людей, хотя должен был жить и работать ради них. Он воспринимал их лишь как составные части большой системы, где есть сильные и слабые, ведущие и ведомые. Он не верил в абсолютную свободу, потому что собственноручно ее ограничивал. В справедливость не верил уже слишком давно, чтобы вновь задумываться об этом, и даже появление уравнителей с их лидером не заставило его пересмотреть взгляды. Ведь не верить гораздо проще. Не растрачиваешь свою душу на мелочи, не отрицаешь реальность ради пламенных убеждений и, что самое главное, не испытаешь боли, когда (а это непременно случится) все разрушится в один день. И не замечаешь, как становишься машиной для исполнения каких-то определенных целей. Тарлок почувствовал, как что-то пошло не так с появлением Аватара. Ранее он был главной фигурой в городе, хотя члены Сената считались равноправными, но теперь люди верили в своего героя-по-умолчанию. Хотя Корра даже не представляла, что нужно делать. Она бросалась из крайности в крайность, задевая те самые рычаги и нити общества и приводя все в хаотичное движение. Тарлок был раздражен. Равновесие, которое он выстраивал вокруг себя, рушилось.***
Когда в точный механизм попадает камень, он перестает работать. Но если помеху устранить, все вернется в привычную колею. Это был отчаянный шаг, но Тарлок, еще не утративший веру в себя, решился. Аватар была тем самым камнем, который помешал стройному ходу времени в Республике, как считал сенатор. Но впервые за долгое время либо его единственная вера, либо инстинкт, либо все сразу – дали сбой. Стоя лицом к лицу с Амоном, маг оказался чересчур самоуверенным. И поплатился. Магия крови – железная подстраховка, которая придавала уверенности, не выручила; в считанные секунды Тарлок оказался на коленях. Эта боль… Такая знакомая боль, перемешанная с отчаянием, непониманием и практически детской обидой, когда совсем не ожидаешь такого. Тарлок теряет сознание, а перед глазами возникает снежный пустырь и метель. Он проиграл тогда. Как и сейчас. Сколько бы веры в себя у него ни было, старший все равно был сильнее. Мир медленно рассыпался, разлетаясь, как снег в бурю. Магии больше нет. То, на что он делал ставку, если вдруг все пойдет не так. Его страховка в этом безумном мире кукловодов и марионеток. Тарлок очнулся где-то на чердаке, за наскоро спаянной решеткой. Его встретила тишина, только далекие звуки взрывов давали знать, что что-то происходит. Без него. Прошлое в лице Ноатака, вернувшееся петлей, ударило под дых слишком резко. Внутренний панцирь, который маг наращивал годами, трещал по швам. Сейчас, когда про него все забыли, времени подумать было много. Чем же Тарлок жил? Этот вопрос особенно болезненно впивался в кору мозга. После всех этих лет, прожитых в погоне за властью, он не может ответить. Вечное стремление в никуда, попытка поймать солнечный свет, который каждый раз проскальзывает между пальцев. Чем он жил, и почему же, черт возьми, теперь в душе так пусто? Лишь теперь маг почувствовал, насколько он устал. Только сейчас, лишившись части собственного Я и веры, последней веры – в себя, он смотрит совсем иначе и видит совсем другое. Упавший человек меняет угол зрения – он глядит на мир снизу. Тарлок упал. С высоты собственных амбиций и такого ненадежного, как выяснилось теперь, равновесия. Что-то изменилось в мире. Но без него. Маг не заметил. Мужчине не составляет труда рассказать Корре свою историю и задать ей верное направление. Он просит ее победить, хотя по привычке не верит в Аватара. Скорее, предполагает, что победа возможна. Он не удивляется, когда брат приходит и зовет за собой – Тарлоку просто все равно. Он идет просто чтобы не оставаться здесь, за решеткой, где осознал, насколько мелочно и незначительно потратил свою жизнь. Он хотел войти в историю, вершить судьбы, управлять людьми… и делал это. Но вопрос «Ради чего я жил?» все равно остается без ответа. Тарлок слушает вдохновенные речи Ноатака и устало прикрывает глаза. Он все еще во что-то верит, и верил всю жизнь. Как он это делает и, главное, зачем? Его идеалы обернулись ничем, но откуда эта чертова надежда, этот взгляд, устремленный в будущее? Бывший сенатор не верит брату. С чего бы? Только потому, что, сбегая во второй раз, тот взял его с собой? Этого слишком мало для человека, которого не было рядом целую жизнь. Тарлок не верит в будущее теперь, и уж тем более в их светлое братское будущее. Рука сама тянется за электрической перчаткой. Бензобак прямо рядом. Один разряд – и никаких больше хитросплетений судеб, никаких пустых надежд и не менее пустых людей, никакой неутолимой жажды, больше не будет этой изнуряющей погони. Тарлок никогда не верил в высшие силы, и на долю секунды медлит, прикидывая, что будет, если в последний момент уверовать. Он не успевает, да и не видит смысла. Единственное, в чем можно быть уверенным всегда – всему когда-нибудь придет конец. В принципе, в это можно и поверить.