Юнги чувствует, что скоро все закончится.
Его жизнь последние годы была как тот момент в фильме, когда начинают быстро проматывать дни героев, что бы прийти к финалу. Короткая передышка из светлых моментов, комедий и того, что должно запомниться больше всего.
Ну вот, финал. И что дальше?
Дальше он сгинет здесь. В новой, холодной комнате на окраине Сеула, за рабочим столом, решая последние минуты потратить на работу, или на шатком подоконнике, дыша ледяным маем через узкую оконную раму. Или в постели, дыша задушено в подушку и думая о том, как все могло бы быть.
Они могли бы быть вместе, да? Сложись все иначе.
В голове картинки ярче, чем в кино, от волнения и страха все будто под кожей чувствуется.
Юнги представляет его прикосновения на своей коже. Как его длинные (уверен, что длинные, хотя не успел толком рассмотреть) пальцы будут гладить его по волосам. Как скульптурные губы будут растягиваться в детской улыбке и целовать невпопад в веки, скулы, лоб и нос. Как над головой будет слышен бархатный голос.
Он мог бы принять его всего. Забрать все тепло, любовь и терпение, хранимое годами \веками\, бродившее, как вино, в бочке посреди бушующего моря дней из боли, холода и одиночества, наполнявшими до тошноты его будни все это время. Выстоявший после всей причиненной боли, неприятия себя, предательств, Юнги был готов, как никогда, принять того человека, к которому с момента, когда впервые появилась на узком мизинце тонкая красная нить, был привязан.
Мин Юнги даже не знает его имени.
Они могли бы лежать в обнимку долго-долго, пока не кончатся сами.
Так много того, что никогда уже не случится.
Юнги чувствует, что осталось немного. Душит ком в горле. Рукава пропитаны солью. Легкие жгет.
Это больно
Так и должно быть?
Его выворачивает наизнанку, тошнит кровью и внутри все горит и кровоточит.
Последнее, что мелькает в памяти, это тонкая красная нить, выползающая змеей из-под тонкого покрывала, поглотившего тело юноши в ледяном и просторном помещении.
- Вы узнаете этого юношу?
- Впервые вижу.
