записки холерика.

Вдыхать коротко, поверхностно, чтобы подольше сохранять тепло внутри, мокрый воздух, едва приправленный запахом пыли, земли и зелени, совсем не то, что описывать холод в сообщениях. Как передать в словах сладковатый запах, тепло ласкающий небо, но при нем и едкий, словно сигаретный смог, холод, забравшийся под кожу рук уже давно. Печатать физически неприятно, по ту сторону окна кроткими постукиваниями разбивается дождь о грязное стекло. Капли повисают на гибких и тонких ветках деревьев, что чуть дальше от подоконника, чем расстояние вытянутой руки. Застывают, как расплавленный сахар, каплями и не падают. Кожа-о-кожу тереть бесполезно, тепло лишь мимолетными искрами, а потом на кончиках пальцев и дальше вновь расползается, словно масло, холод. Горячее дыхание словно растворяется в миллиметрах от рук. Дешевое недопокрывало – недоплед едва ли укрывает тело вместе с коленями. Сейчас Май. Носить бы платья легкие, как дневная дремота, да в посуровей ботинки ноги обувать, чтоб не страшно лужи колесами бить. Кудри бы вить да черемуху по цветочкам собирать, дышать яблоневым разлитым вином и встречать рассветы, мчась по безмолвным, спящим улочкам, пролетая улицы и кварталы. А пока кислый запах газа, распускающийся бутоном из-под изжившей себя зажигалки. А пока кипятить снова воду; на чай и горячие слезы к сумеркам. А пока ждать настоящей майской грозы вместо ладно-уж-в-следующий-год жгучей ласки. И скорее б пришла она, пропитала любимое платье запахом теплым, домашним, словно я в дикой воле росла, разлила все всполохи чувств и разбила о серый шершавый асфальт, танцевала б со мной не по грязной земле, а в отбиваемом слабым сердцем мольбе, хрустела б в суставах, забрала б весь мой юный трепет как самую злую холеру. И расплавленным сахаром в глаза целовала.