Номер один

Даичи не впервой просыпаться посреди ночи, но сегодня это чувствуется как-то по-особенному. Возможно, все дело в том, что именно сегодня его день рождения. Ему исполняется… Уже тридцать семь. Он откидывается на подушках, вглядываясь в темный потолок над кроватью, усыпанный, тем не менее, россыпью звезд: подумать только, ему уже почти сорок, а потолок в его спальне расписан флуоресцентными красками. И расписан невероятно-талантливо: Коуши, помнится, потратил целый день, чтобы получить этот шедевр. Объяснял это Суга очень просто: в таком мегаполисе, как Токио, где они сейчас живут, звезд, к сожалению, не видно, а он невероятно-сильно любит смотреть на них. Смотреть вместе со своим мужем. Они женаты уже четырнадцать лет, а Даичи до сих пор не в силах поверить в свое счастье. Мужчина переворачивается на бок, любовно всматриваясь в такое родное, любимое лицо, с годами ставшее только прекраснее, и невольно пускается в воспоминания. Когда-то, когда они были молодыми, двадцать лет назад, они с Сугой учились на третьем курсе и единственными их заботами были волейбол и выпускные экзамены. Это был золотой год для Карасуно. Это был золотой год для их с Сугой отношений. Тогда, далеких двадцать лет назад, Коуши все еще носил фамилию «Сугавара», а Даичи звал его «Сугой» не потому, что это стало привычным прозвищем, а потому что его действительно так звали. Тогда к ним пришли еще совсем молодые, но такие талантливые первогодки, с которыми было так трудно совладать. Тогда к ним с Коуши привязалось то самое «папа и мама» команды, которое не раздражало, а напротив, заставило Даичи задуматься о том, кем для него является Коуши. Ему исполнилось семнадцать, Коуши все еще было шестнадцать, и они с командой собрались отметить день рождения всеми любимого капитана. Было шумно, весело и до безумия хорошо. А потом, когда стрелка часов начала приближаться к двенадцати, все начали расходиться по домам. И они с Сугой остались наедине. Даичи помнит все до мельчайших деталей, будто бы не было никаких двадцати лет, будто бы он все еще третьегодка и капитан волейбольной команды Карасуно. Он помнит, как, краснея, рассказал Коуши все, что чувствует, и с замиранием сердца попросил встречаться с ним. Ровно девятнадцать лет, триста шестьдесят пять дней и двадцать три часа назад Коуши, счастливо улыбаясь, сказал ему «да». Они были такими молодыми и все, что их волновало — волейбол, оценки выпускных экзаменов и глаза друг друга. Даичи помнит, что чувствовал тогда, когда смотрел на Коуши, хотя бы потому, что чувствует это и по сей день. Он уже двадцать чертовых лет смотрит на эти самые красивые глаза в мире, прелестную родинку и нереальную улыбку и влюбляется все сильнее и сильнее. Савамура не сдерживается, осторожно касаясь прохладными пальцами бледной кожи супруга, отчего тот смешно хмурит лоб, плотнее натягивая на себя одеяло. Даичи улыбается, и что-то приятно щемит в груди, заставляя слезы появиться на глазах. Господи, как же сильно он его любит. Господи, как же сильно он счастлив. За окном начинает мелко накрапывать дождь, мерно барабаня по стеклу, на мгновение отвлекая Даичи от созерцания лица мужа и навивая новую порцию воспоминаний. Он вспомнил, как приревновал Коуши к капитану чужой команды: — Черт подери, этот первый номер… Так смотрел на тебя, — зло бормотал Даичи, зная, на самом деле, что злится совершенно беспричинно: Коуши только его, но ревность никак не хотела отпускать. За окнами раздевалки, где они, к тому времени, остались наедине, как и сейчас, лил дождь, а Коуши стоял, смотрел на него блестящими глазами и улыбался так, что Савамура чувствовал, как сердце то и дело пропускает удары. — Даичи, — мягко начал его сеттер, подходя вплотную к нему и заглядывая в глаза. — Ты мой номер один. Даичи даже не замечает, в какой момент смотрит уже не на расслабленное во сне лицо любимого, а в его сонные, заспанные глаза. — Даичи? — хрипло начинает Коуши и тянется, чтобы прижаться к чужой груди ухом, слушая биение чужого сердца и вдыхая любимый аромат. — Спи, — так же хрипло отвечает Савамура, с улыбкой зарываясь лицом в серебристые волосы. — С днем рождения, — после паузы шепчет Коуши, мягко касаясь чужих губ своими. Даичи не отвечает, прекрасно зная, что лучшим ответом послужит ускорившееся сердце и объятия, ставшие чуть крепче. — Знаешь, — помолчав, начинает Даичи, не зная, отчего решил пофилософствовать. — Когда мы были молодыми, — Коуши тихо хихикает, и Даичи понимает, что тот хотел бы сказать, что они и сейчас не старые. — Мы были такими наивными, такими простыми… И все как-то проще было. Комната погружается в тишину, каждый задумывается о чем-то своем. Коуши ждет продолжения мысли, легко порхая пальцами по коже супруга, и тот, наконец, находит нужные слова. — Все изменилось. Кроме вещей, связанных с тобой. Я люблю тебя. Чувствую себя семнадцатилетним мальчишкой, стоя рядом с тобой, когда вижу, что кто-то смотрит на тебя, я просто… — Даичи, — Савамура прекрасно узнает этот тон и замирает, боясь вздохнуть. — Ты мой номер один, — раздается тихий шепот у самого уха, а затем его губы накрывают чужие. Даичи отвечает на нежный, чувственный поцелуй и улыбается. Годы летят, их, безусловно, уже не вернуть, но… Рядом с ним есть Коуши. А на остальное ему наплевать.