Давай дружить

Ледяной ноябрьский ветер находит возможность пробраться под любую одежду, под легкое пальто и под теплый свитер, и этот ветер настолько зябкий, словно пробирается даже под кожу. Вечер накрывает Москву грязно-серым унылым куполом промерзлых облаков. На платформе только двое: светловолосый курчавый молодой человек лет двадцати, щеголеватого, но довольно приятного вида, и мужчина — двадцатисемилетний брюнет в черном пальто. На остановке холодно и скучно. -Извини, сигареты не найдётся? Тихий, но уверенный вопрос светловолосого направлен напрямую брюнету. Кажется, что слова отражаются эхом от сырой пустоты станции и неестественно разбивают тишину, не напряженную, но мрачную, поглощающую вокруг все. -Прости, не курю. Прохожий, но не проходимец. Юноша вглядывается в лицо мужчины: слишком красивые черты, слишком спокойное выражение, гордость и стать, но взгляд измучен. Во взгляде — непримиримая тоска и бесконечность. Подходит поезд — такой же пустой, с желтовато-белыми лампами, излучающими болезненный свет, с большими окнами, которые впускают ночную меланхолию внутрь. И опять в вагоне никого — никто не ездит в такое позднее время. Молодой человек снова подсаживается к мужчине — он не знает точно, что его тянет и зачем он это делает, но в голове мелькает мысль о том, что никогда и никого не желал он иметь своим другом так, как его. И разговор связывается из случайных фраз. Обвивает двоих, затягивает, и нет ничего: ни стука колес, ни времени, ни объявлений на остановках, — есть только двое, которые слушают друг друга с такой же жадностью, с которой говорят. Парень — почти мальчишка — говорит с жаром и простодушно, мужчина отвечает насмешливо и спокойно, но с интересом в разговоре. «Твои дела не мои — от этого сразу проще». — Куда тебе? — в Отрадное. — Мне до Марьиной рощи. За полчаса они знают друг друга вечность. Один говорит что-то про кузину и долги, другой — про своды законов и умершую жену. — Твоя жизнь совсем не моя. Светловолосый ухмыляется. Они не знают даже имен друг друга. Они просто разговаривают и разговаривают так, как не говорят даже самые близкие друзья. — Давай дружить… Как зовут-то тебя? Мальчишка засыпает на плече у брюнета даже без мысли о формальностях, не успев услышать ответ. Он чувствует только тепло, и ему кажется, что мужчина улыбается. — Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — Отрадное. Ростов просыпается от непривычного холода. Рядом пусто, но он укутан чьим-то шарфом с запахом дорогого одеколона. Он помнит разговор, он помнит гордого спокойного брюнета, и внутри что-то сжимается. Болезненный бело-желтый свет снова бьет в глаза и темнеющая меланхолия за окном пробирается глубоко в грудь. Он не помнит даже его имени. «Куда ты исчез, куда ты пропал?»