Аноним

Первый звонок прозвучал в очень неподходящее время. Было два часа ночи, и любому примерному спортсмену в такое недетское время давно следовало видеть десятый сон, но Плющенко мог позволить себе поблажку. Так что он как раз начал проваливаться в дрему, когда на прикроватной тумбочке зазвонил телефон. Мелодия, которую Женя выбирал себе с особым тщанием, почему-то вызвала небывалую волну раздражения и злобы, но рука чисто механически цапнула с деревянной поверхности высокотехнологическую лопату и поднесла к уху быстрее, чем он успел провести все мыслительные операции и отключить девайс. — Д… — Поедешь на Олимпиаду — я те очко порву. Женя поперхнулся воздухом. Здравый смысл не позволил сходу хамить — все же, звонить мог кто-то важный, — и его опередили, да так, что он даже не успел поздороваться. Зазвучали короткие гудки, и Плющенко недоуменно посмотрел на черный экран. Кто бы это ни был, но он уже отключился после одной короткой и весьма угрожающей фразы. Нахмурив брови, фигурист быстро разблокировал устройство и открыл журнал вызовов. Интересно… Незнакомый номер. Российский, но определенно не значащийся у него в контактах. Можно было подумать, что неизвестный хам ошибся номером, но было странно, что с угрозой, касающейся главного предстоящего спортивного события планеты, по неправильному номеру попали именно к нему. Спросонья мозг варил слабо, толковых мыслей в голове не было, и Женя решил оставить этот вопрос до лучших времен. На всякий случай поставив беззвучный, и надеясь, что завтра он не проспит из-за этого своего поступка, мужчина вернул телефон на законное место и отрубился. А по извилинам продолжал путешествовать голос незнакомца, казавшийся странно родным… Следующий раз это случилось на каком-то Янкином показе. Женя отчаянно скучал, слоняясь между гостями от стола к столу, и подумывал свалить домой, пока жена отвлеклась на очередного депутата. Плющенко с кислой миной смотрел, как его девушка обхаживает какого-то пузатого толстосума, когда раздался звонок вызова. На этот раз мозг был не затянут сонной пеленой, и Женя медленно и вдумчиво посмотрел на экран разрывающегося смартфона. Хм. Номер. Незнакомый. Вроде тот же самый. Заинтригованный, он медленно провел пальцем по экрану, принимая звонок и поднося трубку к уху. — Очко. Порву. — Кто это? И вновь, как и тогда, ответом ему были гудки. Женя нервно хмыкнул. Происходящее хоть и немного пугало, но вместе с тем и забавляло. Тогда, после первого раза, он даже подумал, что это была шутка, но, опросив всех знакомых, которые бы могли так пошутить, мужчина убедился, что у них ручки чистенькие. Тогда он испытал приступ страха, но быстро успокоился. Ну кто мог посягать на его задницу и что-то там рвать? Глупость, да и только. Но второй звонок заставил напрячься. Он не понимал, что происходит, и никак не мог взять в толк, кто же мог звонить. Имя крутилось совсем рядом, подгоняемое памятью, но отказывалось даваться в руки, и это злило. Да и эти слова… Это не была прямая угроза его жизни и достоинству, ничего смертельно опасного — он это чувствовал. Но все равно странная решимость в голосе звонившего заставляла волоски на шее и руках подниматься от едва ощутимого искрящегося напряжения. Создавалось впечатление, что, если такое конечно станет возможно, незнакомец не станет дословно воплощать свои слова в жизнь, но претерпеть… всякого Плющенко придется изрядно. Еще раз позлившись на самого себя за забывчивость и удушающее чувство невозможности вспомнить, он постарался отвлечься. В крайнем случае, наймет охрану… Третий раз здорово вывел его из себя. Он как раз стоял в пробке, настроение было хуже некуда, и высветившийся на экране знакомый-незнакомый номер был как раз кстати: слить негатив в данный момент было жизненно необходимо. Резко чиркнув пальцем по экрану, он сходу начал: — Слушай, ты… — но его так же сходу и очень умело заткнули, не дав даже начать фразу, демонстрирующую все возможности «великого и могучего». — Нет, ты слушай. Тебе жопу свою не жалко? Ты подумай хорошенько. Олимпиады четыре конечно, а жопа — одна. Так что не зли меня. И вновь гудки. Женя с такой силой сжал в кулаке телефон, что пластиковый корпус как-то подозрительно хрустнул. Так. Нет. Стоп. Надо успокоиться. Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, восстанавливая душевное равновесие и приглушая желание поехать хоть на край света и напиздить раздражающего анонима. Останавливало только то, что он слабо представлял себе, кто же это мог быть. Хотя… Догадка пронзила тучи мыслей словно лучом солнца в пасмурный день. «Да нет… Бред какой-то… Не мог же…» Плющенко вновь посмотрел на смартфон в своей руке и крепко задумался. Пожевал несколько минут губу, взвешивая все «за» и «против», а после резко перестроился в соседний ряд с противоположным движением, кажется, нарушив несколько правил, и, дав по газам, погнал в сторону аэропорта. Ему нужно было в Сочи. В южной столице было теплее, чем в Москве. Ласково светило солнышко, и Женя, вышедший из такси перед «Айсбергом», прищурился на его нежные лучи, щекотавшие кожу. Арена встретила его ворохом воспоминаний и скрежетом множества коньков по льду. На него почти никто не обратил внимания — лишь пара человек, — но кого удивишь именитым фигуристом в обществе таких же именитых? Пусть они и из разных команд, но не суть. Женя подошел к дальнему бортику, наблюдая за разминкой своего анонима. Даже спустя много лет после завершения карьеры он катался так, что казалось, будто лед сейчас начнет шипеть и искриться. Быстрый ход и резкие остановки, глубокие борозды от зубцов и лезвий, оставленные в ледяном покрове, замысловатые шаги в дорожках… Все почти так же, как и тогда. Разве что только нет сбивающей с ног волны эмоций. Но это будет позже, а сейчас он просто тренируется, позволяет телу запомнить последовательность элементов и движений корпуса. Чужой взгляд на мгновение ожег Плющенко, а после пропал. Его заметили. Но разве кто-то собирался подъезжать сразу же? Нет, Леша — действительно, кто бы еще мог звонить Жене с такими странными угрозами? — продолжал катать свою программу, кажется назло, до одурения скрупулезно отрабатывая каждый взмах рукой. Лишь только когда музыка в его голове утихла, мужчина остановился, а после двинулся в сторону Плющенко. Остановился у бортика, взял бутылку с водой, и, продолжая игнорировать бывшего соперника, сделал несколько небольших глотков. После отставил ее, и, облокотившись локтями об ограждение, уставился на него, подозрительно сощурив глаза. — Что ты тут забыл? — Меня заинтересовало твое предложение, — Женя мягко улыбнулся, с удовольствием подмечая, как глаза Леши на мгновение расширились от понимания, что его раскрыли, а после вновь подозрительно сощурились. — А на Олимпиаду не поедешь? — он подкатился ближе — гораздо ближе, чем позволяли приличия, — пытливо уставившись собеседнику в глаза и гипнотизируя серьезным взглядом. — Да какая Олимпиада, идиот? — Ну все, бля…

***

Последняя, финальная дрожь прошила тела, и Женя, тяжело дыша, устало вытянулся на постели, сталкивая с себя тяжелую тушку. Ягудин вроде был достаточно худым, но все равно, сука, тяжелым, как боров. При чем было непонятно, где весь этот вес помещается. Плющенко скосил глаза на улегшегося рядом Лешу, чуть шевельнул тазом, досадливо поморщился, и решил больше не обдумывать заинтересовавший его парадокс. — Теперь точно никуда не поедешь, — Ягудин самодовольно улыбнулся, и Плющенко с трудом удержал в себе желание с разворота вписать по наглой роже. — Да и не собирался я никуда, придурок блядь! Научись уже мозгом пользоваться, и лапшу с ушей сбей. Леша какое-то время подозрительным взглядом осматривал голого любовника, а после зло скривил губы и прошипел: — Ну все сука, штрафной круг. Я тебе блядь покажу, как меня пугать… Женя довольно и незаметно улыбнулся в изгиб ягудинского плеча, когда на него вновь навалились, полные решимости «преподать урок». Только ему, наверно, могла нравиться эта грубая и даже в чем-то унизительная забота.